— Егор! — засмеялась и кончила в его руках. Громко и счастливо. Не хо-чу-у.
Шесть утра. Гребаные шесть утра. Удастся ли мне выспаться хоть когда-нибудь? Голова трещала. Я села и сжала ее руками. Нет! Упала обратно на подушки.
— Я пытался остановить тебя вчера, бесполезно. Ты выпила почти всю бутылку, — голос Егора молотком отлетал от сознания. — Доброе утро. Открой глаза, золотце.
Я открыла. Почти. Холод стекла у воспаленного рта. Аспирин в ледяной воде пузырьками погнал спасение по крови.
— Мне надо идти. Я не могу, — я расплакалась. Зарылась лицом в подушку и тихо ревела, вздрагивая разбитым похмельным телом.
Мужчина лег рядом. Прохладная кожа груди. Добрые руки гладят волосы на остывающей голове, водят по напряженной спине, разминая осторожно мышцы. Чудо старой доброй химии и ласка. Как же хорошо. Я вздохнула.
— Успокоилась? Вот и славно, давай я тебя отнесу.
Горячая вода на голову. Руки снова. Егор даже вымыл мои волосы шампунем. Повел пальцами по попе, скользя ненавязчиво к известным местам. После ночных игрищ все там болело и страдало. Каждая складка, каждый кровеносный сосуд.
— Не надо, дальше я сама, — я ушла в сторону от его касаний.
— Хорошо, не задерживайся. Я пошел варить кофе, — он поцеловал мою мокрую щеку и исчез. Золото, а не любовник. Настоящий доктор. Полегчало.
— Каша? — изумилась я, глядя на дымящееся варево перед собой. Из овсянки торчал откровенно изюм и другие цукаты-орехи. — С молоком?
— И с сахаром. С белым хлебом и сливочным маслом. Ты похудела, золотце мое, за эти две недели, что я тебя не видел. Одними сигаретами питаешься пополам со спермой? — прикололся доктор. Смотрел внимательно ореховыми глазами.
— Да, — я осторожно попробовала кашу. Вкусно. Чересчур сладко.
— Ничего рассказать не хочешь? — полувопросительно сказал Егор. Без надежды. Молодец.
Я умоляюще посмотрела в красивые глаза. Принялась за еду. Он вздохнул и смирился на время.
— Бригита шлет тебе привет. Вот он.
Большой пластиковый пакет от известного магазина. Упаковка разноцветных трусов с названиями дней недели. Пачка таких же носков. Маечки разного калибра и расцветки. Пижама в винни-пухах в финале. Бри! Ты супер! Так передать привет способна только старшая подруга. От сердца к сердцу. От кожи к коже. Я смеялась до слез. И от умиления тоже.
— Как ей это в голову пришло? Не понимаю, — мужчина слегка растерянно глядел на гору полудетского трикотажа. Даже прикоснуться побаивался. Отодвинулся со своей чашкой кофе от опасностей белья подальше.
— Ну как же ты не понимаешь, дурачок! Я вечно в твоем доме хожу голая, как обезьяна. Бри позаботилась обо мне, трусов прислала, — смеялась я радостно. Отодвинула от себя полупустую тарелку. — Не могу больше. Спасибо.
— Ты называешь ее Бри? — спросил Егор. Удивился.
— Да, — я взяла чашку и вышла в сад. Птички пели. Врунья-кукушка как не улетала. Ветер с моря. Бергамот. О!
Подошла к краю прямого участка садовой террасы. Соседняя вилла темнела крышей у подножья горы, как на ладони. Забытый венский стул на буковых досках открытой веранды. Пусто, окна заперты белыми ребрами жалюзи. Почудилось.
Егор возник неслышно сзади. Обнял.
— Нет никого дома, — пробормотала я тихо.
— Генерал только что уехал, — ответил чуткий на ухо Егор.
— Надо бежать, — я отодвинулась, понимая, что разговаривать придется. Лучше — потом. Как-нибудь… Пошла в дом.
— Бежать, бежать. Опять ты бежишь. Мне не нравятся круги у тебя под глазами. Худоба. Когда ты последний раз была у врача? — он стоял у дверей. Смотрел, как я натягиваю вчерашнюю одежду.
— У врача? Только что, — ухмыльнулась в серьезное лицо.
Он взял меня за руку. Остановил. Не принял шутки.
— Лола, скажи, что мне сделать или сказать для того, чтобы ты пришла ко мне в клинику на медосмотр? У меня работают прекрасные специалисты. Отвечай.
— Боишься, нет ли у меня какой-нибудь заразы вроде гепатита или СПИДа? За гигиену борешься? — усмехнулась я. Не вырывалась. Ждала, когда он закончит.
— Ты похудела с прошлой нашей встречи на два килограмма, как минимум. Я это и без весов могу определить. Мои пальцы на твоем запястье раньше сходились так, а теперь вот так, — доктор показал как. — При твоей конституции это слишком много…
— Как ты думаешь, он сможет отобрать Кирюшу у Кристины? — перебила я о главном для себя.
Егор помолчал.
— Я не знаю законов и ситуации, но у меня, как у всякого нормального человека, есть юрист. Меняю медосмотр на консультацию. Идет? — он улыбнулся, наконец. Смотрел грустным взрослым дядей на неразумную меня.
— Идет, — я разрешила обнять себя и целовать.
Егор хотел меня отвезти обратно, но я не позволила. Отказалась. Эти два километра вниз. Одно из лучших удовольствий доступных мне здесь. Свет. Солнце. Море. Небо. Дорога и свобода. Хочется расправить крылья и улететь. Шорох шин. Тормоза.
— Привет.
Я открыла глаза. Такси. Андрей.
— Садись, подвезу.
— Нет, — я, не останавливаясь, пошла дальше.
Желтая машина обогнала меня и скрылась за поворотом.
Он ждал меня в старом кресле Кристины на ресепшене. Положил длинные ноги на низкий подоконник и листал небрежно древний глянцевый журнал.
— Доброе утро! — сказала я новым постояльцам с Севера, уже спешащим на пляж.
— Доброе, доброе, — покивали они, таща матрасы, круги и детей к верному морю.
— Привет! — чмокнул меня в щеку нахал Давид, выходя из общей кухни, где уже гремели кастрюлями мамаши семейств. — Видок у тебя еще тот.
Хотела треснуть его по плечу. Увернулся и сунулся в другую щеку:
— Папаша Кирюхи приперся ни свет, ни заря. Что ему надо, козлу?
— Вот сейчас и узнаем, — я не успела обернуться.
— У меня нет чистых носков и трусов, — секретно, но так, что слышали все, объявил Кирюша. Пижама мокрая на животе. Зубная паста в уголке рта. Подбежал ко мне. Я присела. Он важно ткнулся губами мне в щеку. Мята и ни с чем несравнимый детский запах. Пепа, не рискуя громко лаять, чихала и фыркала, прыгала вокруг нас, зависая на задних лапах.
— Доброе утро, хороший мой. Ты в сушилке смотрел?
— Там высоко, мне не достать. Привет, Андрей! — ребенок и собака бросили меня тут же. — Ты пришел!
— Привет, Кир. Я же обещал, — Андрей встал, и мужчины обменялись рукопожатиями. Пепа тонкими лапками скреблась по джинсам старшего. На руки просилась. Предательница.
— Как похожи, сука! — высказал мою мысль из-за спины Давид.
Одно лицо. Отец и сын. Как я раньше не замечала? В другое место смотрела. Точно.
Вся улица вышла поглядеть, как мы идем в детский сад. Весь городок. Кирилл важно вел нас сквозь строй глаз и приветствий. Всем показывал отца. Гордился. Ольга Петровна ждала нас у калитки детского садика. Всеобщее любопытство не миновало эту строгую женщину. Окинула мужчину профессиональным взглядом. Не улыбнулась. Только если чуть. Одними глазами. Видела по жизни разные чудеса. Хорошие, в основном, в кино.
— До вечера, — кивнула мне и захлопнула калитку.
— Нам надо поговорить, — сказал Андрей.
Я промолчала. Что, правда, то, правда. Надо. Какую только правду я могу рассказать? Я и так уже лоханулась с тестом. Хотя, эта глупая баба Лариса могла его сделать и без моего согласия. Ладно.
Мы сели в пустом, по раннему времени, кафе на берегу. Море. Манило меня. Звало смыть похмелье и вчерашнюю любовь. Я физически страдала по его очищающим объятиям вокруг себя.
— Я окунусь. Я быстро, — не дожидаясь ответа, я ушла. На Андрея не посмотрела еще ни разу. Трусила.
Ночной шторм пригнал мусор к мелкой гальке пляжа. Щепки, дохлые мальки, пластик, всякая гадость. Я сняла сарафан и перешагнула через обломки вчерашнего дня. Сделала пару больших шагов и ушла под воду с головой. Долго плавала. Не хотела возвращаться назад. Но навечно зависнуть в море не получится. Живым еще пока не удавалось. Я устала, замерзла и протрезвела. Пора.