Он не замечает, что я стою в коридоре, поэтому поочередно поднимает ноги и ставит их на скамью рядом с дверью, чтобы снять ботинки. От вида его задницы в джинсах, мой член оживает.
Черт, я хочу его.
Это самое запутанное и раздражающее чувство на свете.
Снимая куртку и шапку, Ривер вешает их на крючок за дверью, а затем поворачивается ко мне лицом. Он замирает, наконец поймав мой пристальный взгляд. Я слежу за тем, как парень пробегается пальцами по своим каштановым прядям, пытаясь пригладить непослушные волосы.
Мне тоже хочется к ним прикоснуться.
Что. За. Херня?
Откуда берутся эти мысли?
Вытащив из ушей наушники, Ривер убирает их в футляр и бросает на кухонный островок, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.
— Привет, — тихо произносит он.
И я просто… срываюсь.
Толкая Ривера спиной к островку, я прижимаюсь к нему бедрами, а рукой хватаю за горло. Во мне бурлит ярость.
Привет?
Его не было столько времени, что я не знал, бросил ли он меня здесь одного или его сожрал горный лев, о котором мы говорили в наш первый день в шале.
А Леннокс просто говорит «привет».
Я еле сдерживаюсь:
— Где тебя черти носили? Тебя не было несколько часов. Ты не отвечал на мои звонки, не оставил записки. Я с ума сходил, думая, что ты бросил меня здесь одного. Думал… — Я обрываю себя, резко сглотнув. Черт. — Я думал, с тобой что-то случилось.
На Ривера лице появляется шок:
— Я пошел прогуляться. Ну, как обычно делаешь ты. Не думал, что тебя это так взволнует.
Я вздыхаю и опускаю руки, прижимаясь лбом к его лбу. Мое сердце колотится с бешеной скоростью.
— Конечно, мне ведь не всё равно, Ривер, — шепчу я.
— Почему?
Его вопрос вынуждает меня задуматься. Я отстраняюсь, чтобы посмотреть Риверу в глаза, которые сегодня больше зеленые, чем голубые, и хмурю брови:
— Почему?
— Да. Почему тебе не всё равно, ведь ты явно меня ненавидишь?
Я стискиваю зубы:
— Я могу ненавидеть кого-то и все же желать, чтобы он был жив и здоров. Мучить кого-то, кто мертв, совсем не весело.
Ривер прижимает руки к моей груди, отталкивая меня от себя:
— Ага, конечно. Ты угрожаешь убить меня по сто раз на дню, но хочешь, чтобы я был жив и здоров. Нравится, когда твои жертвы чувствуют боль, которую ты им причиняешь? Ну, тогда всё ясно. Серьезно, уж мне ли не знать.
— Пошел ты.
— Не стесняйся, — ухмыляется Ривер. — Но на этот раз я был бы признателен за оргазм. Разве тебе не говорили, что невежливо оставлять своего партнера неудовлетворенным?
Я смотрю на него, прищурившись. Не нужно долго думать, чтобы понять, в какую игру он играет, но, клянусь жизнью, я не могу удержаться, чтобы не сыграть в нее еще раз:
— Во-первых, ты не мой партнер. А во-вторых, я знаю все о том, как избавиться от своего настоящего партнера. — Я останавливаюсь, снова подхожу ближе и говорю ему в губы: — Ты спрашивал, получишь ли награду за то, что будешь хорошим мальчиком. А ты был кем угодно, только не хорошим, Рив. Так почему вообще решил, что я позволю тебе кончить, если ты даже не знаешь, как вовремя захлопнуть свой рот?
Черт, я возбуждаюсь, даже просто упоминая его рот. Наверное, эта хрень передается по воздуху.
Потому что я не гребаный гей.
Но мне так хочется прикоснуться к губам Ривера — раз уж не могу перестать на них пялиться — и использовать наши языки для других целей, вместо язвительных перепалок.
Черт!
Ривер проводит кончиком языка по моим губам, и по его лицу расползается усмешка:
— Ну, детка, ты знаешь, как заставить меня замолчать. Просто засунь свой член в мой рот.
Мой мозг улавливает слово «детка».
Я знаю, что обычно Ривер использует его, когда пытается меня разозлить.
Но в этот раз? Клянусь, я слышу в его тоне что-то еще.
Нежность?
— Тебе бы понравилось, — говорю я, начиная сходить с ума от мысли, что Ривер снова обхватит мою длину своими идеальными розовыми губами.
Глубоко вздохнув, я пытаюсь успокоить беспорядочные мысли. Но от Леннокса так хорошо пахнет. Клянусь Богом, этот парфюм, мыло или естественный запах посылает сигнал неистового желания прямо в мой пах, как только я его чую.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не могу поверить, что даже думаю об этом…
— Ну, если покажешь, как хорошо можешь себя вести, уверен, что смогу быть… — Я смотрю Риверу в глаза, прежде чем продолжить: — …достаточно щедрым, чтобы следующие недели стали намного менее… конфликтными и гораздо более… приятными.
— О чем ты говоришь, Рейн? — бормочет он, и звук моего имени, этого имени, на его губах заставляет меня напрячься.
— Я снова хочу тебя трахнуть, — шепчу я Риверу в рот, поддаваясь искушению и хватая его нижнюю губу зубами, а затем оттягивая. — И ненавижу это. Я не могу смириться с тем, что хочу трахнуть тебя больше, чем сбежать из этого проклятого шале, — говорю я с разочарованным выдохом. — Ненавижу, что мной движет неконтролируемое… желание к тебе, даже когда я так тебя ненавижу.
— Это потому, что ты не испытываешь ко мне ненависти.
Я вздыхаю, позволяя лжи соскользнуть со своего языка:
— Я не смогу ненавидеть никого сильнее, даже если попытаюсь.
— Будь осторожен, Рейн. Любовь и ненависть — стороны одной медали. Ты полюбишь меня, прежде чем это поймешь.
— Маловероятно.
Ривер снова отталкивает меня и закатывает глаза:
— Неужели тебе так трудно признать, что я тебе нравлюсь?
— Да, потому что ты мне не нравишься. И я не могу признать ничего такого, потому что не лжец.
Лжец.
— Я тебе нравлюсь настолько, что ты хочешь меня трахнуть. Это то, о чем ты пытаешься попросить, да? Хороший трах? Что-нибудь, чтобы скоротать время, пока мы торчим в этой адской дыре? — Ривер вскидывает бровь, ухмыляясь.
Черт бы его побрал за такую восприимчивость.
— Это совсем не то, о чем я говорю, — отрицаю я. Но мы оба знаем, что мои доводы слабы и совершенно далеки от истины. Потому что происходит немыслимое. Мой проклятый член твердеет еще сильнее. Поэтому, естественно, я продолжаю копать яму глубже, зная, что у Ривера имеется остроумный ответ на любое мое высказывание. — Ничего не изменится. Ты мне не нравишься. И никогда не будешь. И трахать тебя мне тоже не нравится. Это просто средство для достижения цели, вот и все. И если мы решимся на это, то когда маленький эксперимент нашего тренера подойдет к концу, договоренность… между нами тоже закончится.
— Этот вариант меня устраивает.
Я изгибаю бровь. Мне казалось, что Ривер будет сопротивляться.
— И никто не должен узнать о нас, когда мы вернемся обратно.
— На это я не согласен.
И, вот оно.
— Но…
— Заткнись и дай мне закончить. Я не соглашусь на это… — Ривер делает паузу, проверяя, буду ли я держать свой рот на замке. — Потому что отказываюсь снова возвращаться в шкаф. Но, как уже говорил ранее, тебе не стоит беспокоиться о том, узнают ли о нас в университете. — Он выгибает бровь. — Конечно, если только ты не планируешь нарушить это правило и найти меня, когда решишь, что тебе нужен хороший трах сзади.
— Ты и близко не подойдешь к моей заднице, — огрызаюсь я. — И, прежде чем успеешь сказать хоть слово, сосать я тебе тоже не собираюсь.
Ривер смеется:
— На что спорим?
— Я серьезно. В этом соглашении сверху только я.
Ривер качает головой:
— Так не пойдет. Я тебе не надувная кукла. И заслуживаю получать равное удовольствие. Каждый чертов раз. Не только, когда ты считаешь, что я этого «заслуживаю»…
Я неохотно скриплю зубами, признавая, что он прав.
— Прекрасно. Я прослежу, чтобы ты его получил. Но никакого анала с моей стороны.
Улыбаясь, Ривер входит в мое личное пространство. Ладонями, которые намного больше, чем любые другие, которые касались меня вот так, он скользит под мою рубашку, дотрагиваясь до живота. Мой член радуется тому, что его руки на мне, и без разницы, где они находятся.