Вставляя наушники в уши, я быстро нахожу ту же песню, которую слушал Ривер. Признаться, у парня хороший вкус.
Я двигаюсь ровным шагом под музыку, следуя хорошо заметной тропинке, которая начинается прямо за шале, у реки. От свежего воздуха и песни меня переполняют эндорфины. Я иду пешком чуть меньше получаса, прежде чем добраться до смотровой площадки озера, которое, как и обещалось, стоило крутого подъема.
Тренер не ошибался.
Голубое озеро заледенело в чаше окружающих гор. Их зазубренные скалистые вершины кажутся величавыми в сочетании с заснеженными соснами и тишиной полудня.
Я совершенно один.
И чувствую это.
Неприятно признавать, но мне бы хотелось, чтобы Ривер стоял рядом, и я мог бы поделиться с ним своим восторгом.
Стряхнув с себя эту мысль, я расстилаю одеяло на бревне и достаю все необходимое для рисования.
Я знаю, что не смогу отдать должное развернувшейся передо мной картине.
Не потому, что сомневаюсь в себе или в своем мастерстве, когда дело доходит до искусства. Просто вид непередаваемо прекрасен.
На какое-то время мне удается раствориться в музыке и стоящей передо мной задаче, позволяя своей руке хоть ненадолго освободить разум от беспокойства.
Рисуя озеро, я подбираю самый насыщенный оттенок воды, и мне вспоминается пара глаз, цвет которых подходит почти идеально.
Те глаза, не только голубые, как альпийское озеро, но и такие же глубокие. И они пленяют вдвойне.
Глаза Ривера.
Черт.
Сделав резкий глоток холодного воздуха, я вздыхаю.
Даже когда Ривера нет рядом, ему удается проникнуть в мои мысли. Как будто я никогда не смогу от него ускользнуть. И неважно, сколько миль нас разделяет.
Прежде чем успеваю это осознать, мои мысли возвращаются к тому дню, когда Ривер прижимал меня к стене магазина.
Меня поражает его стойкость. Даже после всех гадостей, которые я изверг, Ривер не сдается.
Даже когда я ставлю его в уязвимое положение, он изворачивается, демонстрируя свою силу.
Ривер постоянно так делает. Я не ожидаю от него ничего, кроме противостояния. Если бы на месте Леннокса был кто-то другой, я бы уничтожил их по щелчку пальца за то, что они посмели бросить мне вызов.
Но не Ривера.
По какой-то причине меня заводит… его неповиновение.
Что, к сожалению, хорошо ему известно. Леннокс и раньше бросал мне вызов.
И то, как он сверлил меня своим аквамариновым взглядом, пока гладил мой член, сказало мне обо всем.
Ривер почти до меня добрался. Мы оба это знаем.
Я горжусь тем, что держу себя в руках. Тем, что знаю, когда нужно выйти из игры. Имея все карты на руках, я просто жду подходящего момента, чтобы позволить им разыграться.
Но, в тот момент, когда я открыл глаза и увидел его пристальный взгляд, устремленный на мои губы, чуть не потерял над собой контроль.
Он практически слетел, и я стоял, ожидая, когда же Ривер бросит мне вызов, попытается взять надо мной верх.
Но что самое худшее?
В тот момент я жаждал, чтобы он это сделал. Показал мне свое неповиновение.
Поцеловал меня.
***
Солнце уже опустилось за горизонт, но я не могу заставить себя вернуться в тот богом забытый дом.
Обратно к нему.
Тем не менее, ловлю себя на том, что собираю вещи, бросаю их в рюкзак и иду обратно тем же путем, что пришел. Единственный признак тропы — это одинокие следы, которые служат доказательством моего путешествия на вершину.
Когда в поле зрения появляется шале, я вижу, что в гостиной горит свет, сигнализируя о том, что Ривер, должно быть, находится там. Наверное, устроил засаду, ожидая, когда же я переступлю порог. Какой сюрприз.
Я поднимаю взгляд, замечая черный дым, который поднимается из трубы и исчезает в сумеречном небе. Он наводит меня на мысль о дровах.
Мы здесь уже девять дней, и ни один из нас не прикасался к ним, не говоря уже о том, чтобы отнести их в гостиную и уложить возле камина или дровяной печи. А так как я отчаянно не желаю возвращаться, то решаю использовать этот шанс как передышку от Ривера и ядовитой атмосферы шале.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Распахнув дверь сарая, я начинаю хватать куски дерева, сложенные у стены. Приятно видеть, что у тренера хватило предусмотрительности положить дрова в сарай, а не оставить снаружи, как сделало бы большинство людей. На земле лежит фут снега, если не больше, и искать под ним дрова превратилось бы в тот еще кошмар.
Как будто застрять здесь на месяц с Ривером — сам по себе не кошмар.
— Нужна помощь? — доносится голос Леннокса, и я мгновенно напрягаюсь.
Черт!
Мне нужно всего пять минут, чтобы он не пытался… Что? Что-нибудь сделать? Поговорить со мной? Запугать меня? Вынудить меня трахнуть его? Трахнуть меня?
— Сам справлюсь, — отвечаю я, разворачиваясь и направляясь обратно к двери.
И, конечно же, в истинной манере Ривера, он ни хрена не слушает, потому что тут же подходит к штабелям дров и собирает их в охапку.
Ладно. Пусть поможет. Леннокс ни за что не потащит всё остальное. Я могу просто оставить вещи внутри и сделать еще несколько ходок, чтобы взять передышку.
От него.
Когда я возвращаюсь в ночь после того, как сложил кучу поленьев рядом с камином, то чувствую, что Ривер снова следует за мной.
Мои коренные зубы, наверное, треснут к тому времени, как мы покинем это проклятое шале, учитывая, насколько часто я стискиваю зубы.
Что мне не нравится больше всего, так это то, что Ривер и в самом деле хороший парень. Приятный до ужаса. Даже несмотря на то, что постоянно донимает меня и угрожает местью после сцены в душе. У него есть все основания заставить меня таскать дрова в одиночестве, но Ривер этого не делает. Потому что он хороший парень.
И я не могу этого вынести.
— Я справлюсь, Леннокс, — кричу я ему через плечо, быстро топая обратно к сараю и складывая в охапку еще дров.
И уже стою в дверях сарая, когда он подходит, эффективно преграждая мне путь.
— Становится холодно, а на улице кромешная тьма. Давай, помогу. Я не против.
— Зато я против, — выплевываю я ему, мой гнев возрастает до опасного уровня.
Размажу-по-стенке. Да, примерно так.
Однако Ривер не отходит. Я вынужден посмотреть на него — по-настоящему — впервые с тех пор, как три дня назад мы вернулись из города. Ривер одет в темную толстовку, джинсы, шапку и зимние ботинки. Его подбородок покрыт щетиной, как будто он не брился несколько дней.
Я ненавижу, что из-за щетины Леннокс становится еще более привлекательным, чем уже есть, со своими яркими, как бирюза, глазами и вечно взъерошенными каштановыми волосами.
По крайней мере, на нем шапочка, так что у меня нет соблазна провести пальцами по его волосам. Может, даже ухватиться за них, пока я объезжаю парня сзади.
Мой член оживает, ему слишком нравится эта идея.
Чтоб меня.
Ривер удивленно выгибает бровь, когда слышит мое недовольство:
— В чем дело, чувак? Ты серьезно не способен принять помощь? Или это только потому, что предложение исходит от меня?
— Неважно. Уйди с дороги. Прежде чем я отморожу свои чертовы яйца.
Ривер не отходит. Вместо этого он приближается еще ближе, так близко, что, если бы у меня в руках не было груды бревен, мы соприкоснулись бы грудными клетками.
— Пожалуй, останусь подольше. А если замерзнешь, с удовольствием согрею тебя своим ртом. — Его лицо находится в нескольких сантиметрах от меня, а губы слегка касаются моих. — В конце концов, я знаю, как ты любишь.
А потом ублюдок в порочной ласке проводит языком по моим губам.
Ой, да к черту.
Я роняю дрова, не обращая внимания на то, что они приземляются на наши ноги. Потому что вот-вот сойду с ума и начисто забуду о предстоящей задаче.
И, нет, дело не в дровах.
А в попытке избежать очередной конфронтации.