Ни языка, ни зубов.
Только его губы на моих, и по какой-то причине… этот поцелуй кажется более интимным, чем секс, который случился всего несколько минут назад.
Ривер прижимается своим лбом к моему. Наши дыхание и пот смешиваются вместе, пока мы продолжаем спускаться с вершины наших оргазмов. Наклонившись, он снимает презерватив с моего размягчающегося члена, завязывает его и кладет на столешницу рядом.
— Я не шучу, ты же знаешь, — произносит Рив через пару минут и отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. Выражение его лица… невозможно понять. Но я уверен — оно связано с тем, что мост между врагами и любовниками только что окончательно был разрушен.
Я чувствую, как морщусь:
— Насчёт чего?
Ривер прикусывает нижнюю губу, прежде чем ухмыльнуться:
— Твоего смеха. Он так заводит. И я эгоист, раз хочу слышать его постоянно.
Я закатываю глаза, и мое лицо искажается в гримасе:
— Как скажешь, Ривер.
Его улыбка заразительна, когда он толкает меня в плечо:
— Я серьезно. Так что моя новая миссия будет заключаться в том, чтобы заставлять тебя смеяться каждый божий день, пока мы здесь. — Он делает паузу, постукивая себя по подбородку. — И дважды по воскресеньям, потому что это святой день, а ты любишь бывать в моих святынях. — Я моргаю, на моих губах появляется легкая ухмылка, и Ривер пожимает плечами, прежде чем продолжить: — Что? Я ведь тоже должен извлечь какую-то пользу.
Я смотрю на него еще некоторое время, пытаясь переварить его самоуверенное отношение и неуместные фразы… только для того, чтобы осознать, что мы ведем этот разговор голыми на кухне, в шале нашего тренера… покрытые спермой и потом после самого потрясающего секса за всю мою чертову жизнь.
И во второй раз за сегодня ничего не могу с собой поделать.
Я просто смеюсь.
Глава двадцать первая
Ривер
День шестнадцатый
Канун Рождества
— Ну, что, ты готов? — спрашиваю я Рейна через плечо.
Продолжая рыться в коробке с рождественскими украшениями, которую нашел в шкафу в прихожей, я улыбаюсь, как идиот. Внутри нет ничего необычного, лишь белые гирлянды и какие-то привычные украшения с орнаментом в красную клетку. Я нашел коробку на днях, когда искал вторую пару снегоступов, прежде чем вспомнил, что они висят в сарае вместе с остальным снаряжением.
И как только нашел новогодние игрушки вместе с подставкой для дерева, я отправил тренеру сообщение, спросив, а можно ли нам поставить елку. Он согласился, при условии, что мы уберем ее до его приезда.
Но вернемся в настоящее, где твердолобый я прошу Рейна помочь мне украсить дом к празднику.
— А это обязательно? — бормочет тот, перегнувшись через спинку дивана и уставившись на меня.
Я недоверчиво выгибаю бровь:
— Шутишь? — усмехаюсь я. — Сегодня сочельник. Мы срубили чертову елку и притащили сюда. Естественно, мы ее украсим, балда.
Да, да, вы правильно расслышали.
Два дня назад я потащил Рейна в лес в поисках идеальной елки. Потребовался всего час, чтобы найти ту, которая, по моему мнению, была походящего размера, чтобы срубить ее и притащить обратно в шале, но Рейн скулил и стонал почти всю дорогу.
Прямо как настоящий Гринч.
И это после нашего пламенного свидания, которое, клянусь, могло бы растопить весь снег в лесу.
— Хочу добавить, что все это часть твоего плана, Ривер.
— Мне не нравится твой тон, — огрызаюсь я, подтаскивая коробку к дереву, стоящему на подставке рядом с камином. Вытащив гирлянду, я жестом приглашаю Кирана присоединиться: — Вставай, Скрудж.
Рейн возмущенно фыркает, прежде чем подняться на ноги и пересечь комнату, направляясь ко мне:
— Ты — боль в моей заднице, — ворчит он, обнимая меня за талию и сжимая мои ягодицы.
Я просто ухмыляюсь, не говоря ни слова, пока он не осознает, что оставил мне лазейку. Потому что у меня всегда есть ответ на его высказывания. Ну, серьезно. Я би, а Рейн говорит о боли в заднице. Не нужно быть инженером ракетостроения, чтобы расшифровать мои мысли на этот счет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Через мгновение до Кирана доходит, и он хмурится:
— Ты как дите малое.
— Да неужели? — смеюсь я, хватая Рейна за шею свободной рукой и прижимаясь губами к его рту.
Планировался легкий чмок, но он быстро превращается в полноценный сеанс поцелуев.
Честно говоря, даже не верится, что Киран может быть таким. Открытым. Свободным. Любящим.
И все же между нами не всегда ощущается идиллия. Бывают моменты, когда Рейн начинает чувствовать себя неловко от того, что мы прикасаемся друг к другу. Моменты его неуверенности. Будь то наши губы, когда они впервые соприкасаются, или же первые секунды, когда мои руки или рот оказываются на его члене.
Киран все еще сражается с притяжением между нами, что, в свою очередь, приводит к так называемым мини-срывам. Я каждый раз вижу, как крутятся колесики в его голове, и как дергается мышца на лице, словно Киран готовится дать отпор.
За последние четыре дня он пару раз на меня огрызался, но, честно говоря, я этого ожидал. У меня нет планов менять его как личность. Киран не был бы самим собой, если бы иногда не вел себя как мудак, а мне он нравится именно таким, какой есть.
Особенно когда находится внутри меня, что само по себе ошеломляет.
Когда мы трахаемся: без лишних слов и дико, то словно направляем всю нашу ярость и презрение на то, чтобы другому стало хорошо. Теперь мы еще больше настроены друг на друга, если такое вообще возможно. И я клянусь, Рейн практически читает мои мысли.
В общем, это полная противоположность той энергетике, что была между нами раньше — до момента, пока несколько дней назад Киран не сорвался, думая, что я бросил его в шале.
Потому что, по-видимому, я из тех людей, которые постоянно так поступают.
Никогда не признаюсь в этом Рейну, но мне было очень неприятно это услышать. Я не утверждал, что совершенен или всегда честен, но есть определенные поступки, которых я никогда бы не совершил. И бросить кого-то стоит первым в списке.
Особенно когда знаю на собственном примере, каково это — быть брошенным.
Рейн прикусывает мою нижнюю губу, вырывая меня из размышлений. Я отстраняюсь, но на моем лице сияет широкая улыбка. Когда Киран замечает ее, уголки его рта приподнимаются.
Ох уж эта его улыбка.
Возможно, она является лучшей частью нашего соглашения. На днях я чуть снова не заставил его смеяться. Рейн отмахнулся, пытаясь скрыть смех кашлем, но я услышал. Декадентский звук навсегда укоренится в моем сознании, и мне хочется слышать его как можно чаще.
Как и говорил: ради того, чтобы услышать смех Рейна, я пойду на все.
— Эй, мы ведь только недавно вылезли из постели, — упрекаю я, высвобождаясь из его соблазнительных объятий.
Последние несколько дней мы почти не сдерживались, даже учитывая то, что Рейн с трудом признавал наш новый статус-кво. Но, Боже, нам стоит научиться справляться с пребыванием в одной комнате, не раздеваясь и не трахаясь на любой поверхности, прежде чем нас настигнет зависимость.
— Нужно успеть нарядить елку, пока еще светло.
Начиная с самого низа, я оборачиваю гирлянду вокруг дерева — только для того, чтобы обнаружить, что Рейн на меня смотрит…
Боже, он серьезно стоит и дуется. Ну, почти. Его стиль более мужской. Что-то вроде, я-мог-бы-разорвать-тебя-на-части.
— Кто ты, мужская версия Синди Лу22?
Я ухмыляюсь его отсылке к фильму, зная, что у Кирана полно таких. На днях он даже процитировал «Дрянных девчонок». От его фразы «ну ты и шлюха», произнесенной с калифорнийским акцентом, я чуть не упал на гребаные колени — настолько сильно смеялся. Рейн говорит, что научился им в средней школе, используя бесчисленное количество гифок в чатах со своими друзьями, но я не верю ему ни на йоту.