прекрасно знала. Но он был ее мужем, которого она хотела бы уважать и почитать, если бы обстоятельства сложились по-другому.
– Только бы я нашла тогда в себе силы и мужество уйти с ребенком, пока он был еще в моем животе. – Тамар перешла на шепот: – Я хотела это сделать! Но потом нахлынули стыд и страх. И стало уже поздно. Вы оказались быстрее моего инстинкта, вы меня обошли. Но я уйду, очень скоро, поверь мне.
– Ты там на улице одна не выживешь, – в страхе промолвил Цви. – Скоро наступит зима, куда ты подашься?
Тамар пожала плечами:
– Кто-нибудь мне поможет. Если бы я тогда рискнула, если бы я только попросила о помощи, мне бы удалось справиться. Сейчас бы все было по-другому. А теперь уже поздно!
Собственные слова испугали Тамар. Она опять, как и при пробуждении, ощутила, как ее накрывают с головой темные волны холодного моря. И ее тянет ко дну.
– Лучше оставить все как есть, – сказал Цви, и было слышно по его интонации, что он старается верить собственным словам. – Мои родители успокоятся, как только все снова пойдет своим чередом.
– Ты знаешь, что это неправда. Твоя мать и дальше не захочет признавать нашу связь, даже если твой отец ничего не имеет против меня. Что будет, если я опять забеременею, Цви? Тогда для младенца найдут такое же решение?
Он снова завозил ногами по истертым половицам:
– К тому времени все может измениться. Ты лишь должна образумиться, стать одной из нас, тогда мы сможем иметь детей. Сколько захочешь, Тамар.
Она безрадостно засмеялась:
– Какой же ты дурак, Цви. Теперь-то я точно не сдамся, понимаешь? И единственный ребенок, которого я хочу, этот – которого вы просто отдали. И если ко мне когда-нибудь вернется здравый рассудок и я выберусь из этого невыносимого тумана во мне и вокруг меня, я начну его искать.
Словно растратив всю свою энергию на эти последние фразы, Тамара мгновенно так обессилела, что не удержала пустой котел. С глухим звуком он упал на пол.
Не нагибаясь за ним и не говоря больше ни слова, Тамар прошла мимо мужа в каморку, сняла шаль, упала на неубранную постель, завернулась в одеяло и закрыла глаза. Ей хотелось только одного – спать. Чтобы снились белые и золотистые крыши Смирны, рука матери, гладящая ее по лицу. Спать и никогда больше не просыпаться.
15
Понедельник, 29 октября 1923 г.
Бессонные ночи и серьезные случаи на родах… Если так будет продолжаться дальше, подумала Хульда, то этой осенью она побьет рекорд. Еще никогда она так часто не страдала головными болями, как за последние недели, и сейчас, после нескольких часов беспокойного сна порывшись в жестяной коробочке, которая обычно была спрятана под раковиной, она с ужасом обнаружила, что весь аспирин закончился.
Хульда потерла большим и указательным пальцами крылья носа и недовольно посмотрелась в зеркальце. Темные круги под глазами, а на лбу под челкой она впервые обнаружила тонкие, как паутина, линии, но их ни с чем не спутаешь: морщины тревоги.
Этого еще не хватало, подумала Хульда, с грохотом запихнув коробку обратно. Достаточно того, что на сегодняшний день ее жизнь и так весьма напряженная, а теперь еще подкрадывается старость?
Обрывки воспоминаний о вчерашней ночи лезли в голову, но она прогнала от себя образ малыша, которого не смогла спасти, и принялась плескать в лицо холодную воду. На дворе под окном мансарды каркала ворона. Хульда вытерлась влажным полотенцем, натянула через голову шерстяное платье и пристегнула под ним толстые чулки. Энергично потерла ладони, согревая их, и нахлобучила на голову красную фетровую шляпку.
Подумала, что, должно быть, уже за полдень, и верно: колокол церкви Матиаса только что пробил дважды. К счастью, Вундерлих не разбудила ее, как обычно, стуком в дверь, а оставила в покое.
Хульда торопливо сбежала вниз по лестнице, и хотя за дверью комнаты хозяйки явно слышалось движение, она не открылась, и Хульда беспрепятственно вышла из дома. Она какое-то время испытывала триумф по этому поводу, как мифический герой, умудрившийся проскочить мимо сфинкса.
На улице холодный ветер крепко пробирал через пальто, на котором недоставало пуговицы; запахнув его поплотнее, Хульда решительно шла вперед. Наведаться на Винтерфельдскую площадь у нее сегодня не хватало нервов. Ей не хотелось натолкнуться ни на Берта, ни на Феликса, и ни в коем случае на детей Райхертов: хоть спасти маленького Пауля было не в ее власти, все же Хульда испытывала смутное чувство вины перед этой семьей. Поэтому она направилась на улицу Бюловштрассе, в аптеку. С госпожой Лангханс, аптекаршей, она иногда мило болтала, ей была симпатична сутуловатая женщина с блондинистыми волосами, в которых уже мелькала седина. Хульда знала, что у госпожи Лангхас до сих пор есть в запасе аспирин.
Когда Хульда дошла до аптеки, ей сразу бросилась в глаза разбитая стеклянная дверь и мелкие осколки, еще сверкающие на полу и на тротуаре. Что здесь произошло?
Дверной колокольчик лихорадочно зазвонил, когда Хульда вошла, осматриваясь в просторном помещении. Здесь все выглядело как прежде, ничто не указывало на то, что на аптеку напали. У стен до самого потолка высились темные деревянные шкафы, на бесчисленных ящичках красовались подписанные изящным почерком эмалированные этикетки. Йод, кетгут, пластырь, алкоголь, канифоль, камфара… Имелись и открытые полки, на которых были разложены разные мелочи – помощники в быту, обещающие более легкую и красивую жизнь. Среди них красиво раскрашенные графины и флаконы, баночки и тюбики с различными кремами и настойками, уверяющими, что сделают покупательниц невосприимчивыми к простуде, зуду и старению кожи.
Украдкой Хульда подошла к полке с плакатом. На нем была изображена молодая женщина с макияжем, который сейчас был последним писком: светлая кремовая кожа, розовые щеки и накрашенные губы в форме сердечка ярко-красного цвета. Сверху красовался рекламный лозунг: Чтобы ваша кожа стала цвета слоновой кости – используйте пудру «Стейнс»!
В задумчивости Хульда погладила лоб, на котором заметила сегодня тонкие линии, и прикидывала, не подошло ли время пополнить запасы косметики. Неужели она вступила в возраст, когда приходилось немного мухлевать, чтобы выглядеть красивее и свежее?
В это мгновение из задней комнаты в зал продаж вышла госпожа Лангханс, и Хульда отпрянула, будто ее застали за чем-то неприличным. Аптекарша несла рулон лейкопластыря и упаковочной бумаги, а увидев покупателя, положила их на прилавок.
– Добрый день! – вежливо поздоровалась Лангханс. Узнав Хульду, она заулыбалась шире, показывая неподдельную радость. – Как я рада вас видеть, фройляйн Хульда.