Поймешь
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми
29 июня 1440 года
Гилберт присел на пенек и раскрыл дорожную сумку. Почти два месяца прошло после выброса тьмы, что был способен наверное уничтожить все живое, но никто из светлых хранителей так и не появился в окрестностях феода. Понятно, что с отдаленных уголков земли им скорее всего добираться нужно было гораздо дольше, но все же помня рассказ Вигмара Гилберт надеялся, что подобные ему так же, как и сама тьма, обитают где-то неподалеку.
С другой стороны, Гилберт понимал, почему на это надеяться было глупо. Тьма пришла сюда за светом, что собрался в деревне случайно восемь лет назад, и естественно делала все, чтобы не быть обнаруженной.
Гилберт даже думал отправиться на поиски, но пока не понимал, как ему найти подобных? Они и с Вигмаром оказались в одной деревне случайно. Если бы не темная ведьма, что была первой женой Вигмара, Гилберт так никогда и не познакомился со своим учителем.
Откусив яблоко, Гилберт вытер стекающий на подбородок сок, задумчиво вглядываясь в алеющий рассветом горизонт. Хоть он и не был лучшим учеником, но все же запомнил несколько правил. Одно из них — не соваться туда, где могут быть темные, в их ночи — путешествовать только от рассвета и лучше всего — по большим церковным торжествам. К сожалению, Гилберт знал, чем может закончится нарушение этого правила. Его учитель отдал жизнь за то, чтобы спасти ведьму, за которой теперь сам Гилберт не понимал, как открыть охоту.
С одной стороны, он в деталях помнил ту ночь и прекрасно понимал, что Анна и Вигмар что-то узнали. С другой — Гилберт понятия не имел, не обманула ли Вигмара Анна? Ведь он так же навсегда сохранил в памяти и ту ночь, когда вел связанную девушку домой, пытаясь успеть до рассвета. Она же тогда и сказала, что возможно это больше не она. Анна может думать, что у нее все под контролем, а на самом деле уже давно его потерять.
И в этих дебрях сейчас Гилберт плутал каждый день. Не зря же она просила не верить ей. Да и тогда, разговаривая с Сибилл, Анна завязала себе глаза наверняка думая о том же, о чем сейчас размышлял Гилберт.
Погрузившись в свои мысли Гилберт и не заметил, как небо заволокло тучами, закрывая землю от первых рассветных лучшей. Возможно он бы и обратил внимание, если бы не внезапно раздавшийся детский плач.
Гилберт хорошо знал эти места. Рядом с их деревней как раз была тропа к соседней, где лес был больше похож на березовую рощу. Там частенько баловались дети, и так же часто забредали слишком далеко. Для Гилберта, как для охотника, было не в новинку выводить таких из чащи и отправлять домой. Откинув огрызок в сторону.
Гилберт поднялся с места, с сожалением запахнув дорожную сумку. Тревожность он быстро списал на переживания за жизнь ребенка, отодвигая подальше свое истинное чутье. Все же Вигмар успел его научить не всему. Старый инквизитор убивал разных ведьм и знал, на что они были способны, видел своими глазами. А вот Гилберт кроме самой Анны по большому счету и не сталкивался никогда с настоящей тьмой. И сколько бы Вигмар не рассказывал, как работает это нутро инквизитора, все это было лишь теорией. А на практике спутать все гораздо легче.
Вот Гилберт и шел, что-то насвистывая себе под нос, пока соблазнившаяся хоть и маленькой, но светлой силой, темная ведьма, внимательно наблюдала за ним из-за кустов. Она скучала по настоящим битвам со светлыми, но ощущению, что раскатывается по телу, когда свет превращается во тьму. Ведьма и не рассчитывала, что встретит кого-то из светлых, ведь вся сила была в Анне, а старого инквизитора никто даже попробовать не дал. Ведьма сначала не поверила, когда учуяла свет в путнике. Конечно, риск был — все ее силы, что возможно было призвать в день торжества света, уходили на имитацию плача, но в конце концов в ее руках — внезапность и заготовленный нож. Пара ударов, и все. Парень на вид показался ей крепким, но она то уж поболее его пожила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гилберт остановился в паре шагов от куста, заслышав шорох справа от себя. Давно вбитым в подсознание движением, он выхватил нож, удобнее перехватывая его. Конечно, Гилберт, как охотник, всегда был готов к неожиданностям. Когда обитаешь в лесу, зверь может напасть в любой момент. Но вот к тому, что из тени деревьев выйдет Анна с завязанными глазами, он точно готов не был.
Ведьма в кустах задержала дыхание, недоуменно глядя на любимицу хозяина. Что-то с ней было не так. Конечно, среди темных нет и не могло быть никакой дружбы, но Анна никогда не объединяла свои силы с чужими, не ходила на охоту, да и к шабашам была равнодушна. Хозяин наблюдал за ней, как за интересным зверьком, подмечая каждую странность, но ничего не говоря. Он вообще не имел привычки общаться с ведьмами — только с Анной. И за это новенькую ненавидели все еще больше.
— Повтори за мной то, что сейчас я сказала, слово в слово, — сказала Анна Гилберту, высоко подняв руки вверх.
— Анна, уходи, — отчеканил Гилберт, крепче перехватывая нож, — я не знаю, что ты задумала, но не приближайся.
— Повторяй, говорю! — взвизгнула Анна, а Гилберт осторожно глянул на куст, чьи ветви дрогнули против движения ветра.
Ведьма зажала рот руками, смаргивая набежавшие слезы от сдерживаемого чиха. Какая глупость. В любой обычный день она бы просто размазала этого недоучку, как букашку, а сегодня вдруг уже и вовсе готова отказаться от идеи нападать на него. Она потеряла свое главное оружие — внезапность. И теперь разрывалась между любопытством и желанием поскорее скрыться.
Гилберт кивнул, словно Анна могла хоть что-то видеть.
— Повтори за мной то, что сейчас я сказала, слово в слово, повтори, говорю, — быстро пробормотал Гилберт, а Анна удовлетворенно кивнула.
— Очень хорошо. Сейчас я буду говорить, а ты внимательно слушать и повторять, договорились? — спросила Анна опустив руки вниз.
— Очень хорошо. Сейчас я буду говорить, а ты внимательно слушать и повторять, договорились? — сказал Гилберт, цепляясь за вновь появившуюся нить надежды, а Анна вдруг улыбнулась.
— Гилберт, тьма — это не всегда зло, — как можно четче проговорила Анна, а Гилберт внезапно напрягся, только вот видеть этого она не могла, — я до смерти матери, до ее удержании в теле, могла спокойно варить зелья, лечить людей, творить магию и ничего со мной не происходило, понимаешь?
Кадык Гилберта дернулся, а сам он испуганно отступил назад. Он поборол желание рвануть с места, цепляясь лишь за внутреннее ощущение. Анна говорила с Вигмаром на поляне. Анна не убила его. Два месяца, как весь мир должен был перевернуться с ног на голову, но так ничего и не произошло. Загадки, что он слышал сейчас, больше пугали, но все же Гилберт повторил:
— Гилберт, что живет в каждом? Ты же знаешь ответы, знаешь, что я права. Ненависть — это естественное чувство, как и желание убивать. Оно помогает очищать мир от зла, уничтожать ошибки. Ни одно зелье не способно излечить человечество так, как убийство.
Анна застонала в голос, хватаясь за голову.
— Я была уверена, что ты сможешь слышать, — пролепетала она, а ведьма в кустах прислушалась, стараясь запоминать, каждое слово, — ты же инквизитор.
Гилберт понял, что что-то расстроило Анну. Хоть он и не видел ее глаз, но по ее реакции было видно — что-то между тем, что сказала Анна, и между тем, что слышат Гилберт, отличалось. Поэтому он еще раз про себя повторил детально то, что услышал, и снова повторил:
— Разговаривать с глухим — глупость такая же, как показывать картинки слепому. Но даже в такие глупости готов поверить человек. А тем более инквизитор.
Анна быстро облизнула губы, цепляясь за последнюю фразу. Да, какие-то слова доходили точно, но остальное исчезало за витиеватыми формулировками ее сути. Надежда, что пару секунд назад почти растаяла, прямо сейчас вдруг обрела опору.