— Нужен ребенок, — прошептала Анна, подхватывая повязку на глазах, — точно. Нужен ребенок. Это же так просто.
— Анна, ты сходишь с ума, — осторожно проговорил Гилберт, но спохватившись, тут же сказал, — нужен ребенок. Это же так просто.
— А это я постараюсь объяснить сразу, как только ты выполнишь свою работу, Гилберт, — сказала Анна, кивая на куст.
На удивление, эта фраза дошла в точности до всех невольных участников беседы. Ведьма резко подпрыгнула, но не тут то было — Гилберт инстинктивно схватил ее, а Анна сдернула повязку с глаз, тут же оказавшись рядом с Гилбертом.
— Тебе ничего не нужно делать, — прошептала она, выхватывая нож из крепко сжатых пальцев Гилберта, — я сама.
Рождество
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми
25 декабря 1440 года
Заснеженные деревья вспыхнули в одно мгновение, освещая ярким пламенем глубокие сугробы в чаще леса. Анна покачнулась и повалилась на колени, склонив голову возле алых языков. Ее руки утонули в снегу, и от зимнего покрывала земли незамедлительно повалил пар. Снег таял стремительно, оставляя Анну тонуть в образовавшейся грязной луже, но та и не замечала этого. Девушка оттолкнулась от земли и неловко повалилась на бок, то и дело глядя на охваченные пламенем деревья.
Время утекало сквозь пальцы. Анна была безмерно счастлива, когда поняла, что несмотря на то количество тьмы, что досталось ей, она смогла удержать границы. Возможно именно опыт с матерью помог ей сделать это сейчас, а может и сами высшие силы. А может случайность. Еще в самом начале, когда Анна получила свет, она подумала, что сила многослойна. Как разная жидкость, что не перемешивается в одном стакане. Свет словно приобретал черты своих хозяев.
Только он был совсем не жидкостью. И это стало настоящим чудом.
Каждая часть света, что перешла к ее матери, со временем стала приобретать и ее черты, ведь Анна смогла не допустить смешения тогда. Он находился в Идонее, как в сосуде, обтачиваемый тьмой, как камень — водой. Свет становился крепче, менее уязвимым к постоянным нападкам тьмы. Когда же настал момент перехода к Анне, достался ей уже “закаленным”. Поэтому она смогла вернуться из леса неизмененной.
Анна была тьмой с самого своего рождения, поэтому тот поход и не мог изменить ничего кардинально в ней. Тьма не была злом. Вот чего не понимали они с отцом с самого начала. Тьма была необходимостью такой же, как день и ночь, вода и огонь. Поэтому идея добра заключалась в равенстве и балансе, а не в полном уничтожении тьмы. Поэтому же светлые хранители, как и темные, переступали черту лишь совершив настоящее зло. Да, они были подвержены разным соблазнам, тьму тянуло к злу больше, но это лишь по причинам естественным. Так же, как огонь скорее сожжет засушенную ветвь, как кухарка скорее обожжет пальцы, чем охотник, что обитает в лесу, так же и зло скорее поглотит того, кто обитает во тьме.
Свет лишь креп внутри нее, обрастая новым слоем защиты, как броней.
Конечно, против того напора, что получила Анна в роковой день, не устояли все границы. Она не знала наверняка, сколько барьеров рухнуло, обращая свет во тьму, но остро почувствовала это. Сила требовала выхода, попав в благоприятную среду, отравленная, развращенная, взывающая к истокам, к роду. Она была неуправляема. И все же Анна подняла поляну мертвых, но не вернула жизнь своему отцу. Именно тогда она смогла усмирить свой эгоизм и сохранить трепещущую границу внутри.
Вигмар догадался обо всем в последний момент. Их с Анной план был прост — темные ведьмы соберут весь ковен силы внутри Анны. На выброс тьмы такой силы явятся все живые инквизиторы, а если нет, то Гилберт поможет их собрать. А инквизиторы, пусть и не полноценно, но все же светлые хранители. А значит им возможно передать свет с помощью полученной Анной тьмы. Нужно было лишь удержать оставшиеся части до их прихода. Анна думала, что на это уйдет максимум пара месяцев, пока со всех уголков земли соберутся светлые хранители. Все должно было получиться тогда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Только ни Вигмар, ни Анна не смогли учесть всего. Да и кто бы смог буквально за считанные минуты просчитать все.
Во-первых ее темный собеседник не допустил полного перехода силы. Глупо было полагать, что он поступит так безрассудно, ведь ему известно гораздо большее, чем двум людям. Силы выброса не хватило, чтобы притянуть всех, хотя Анна и надеялась.
Во-вторых Анна была не совсем человеком. Конечно, они с Вигмаром это понимали. Никакой ребенок, что не пробыл в чреве положенного срока, не рождается за одну ночь на свет. Ее мать не была беременна, и все же Анна родилась. Очень зря, что они никогда не говорили именно об этом. Зато множество раз говорили о чуде рождения Сибил, но так и не пожелали разобраться до конца, а ведь все было так близко. Они были слишком сосредоточены на решении вопроса запертого света и упустили главное. Анна не была не только человеком. Она была и не ведьмой. Как только Анна приняла тьму внутри себя, не отвергая ее больше, осознавая, что является с ней одним целым — люди перестали слышать ее четко и ясно.
До своего падения дьявол был ангелом. И подобно всем ангелам мог творить чудеса. Может поэтому он не мог лгать после, хотя и сутью его стала ложь.
Его ребенок просто не мог быть другим.
Каким бы крепким не был камень, а вода его все равно точит. Анна осталась оторвана от людей в тот самый момент, когда все барьеры внутри трещали по швам. И все же она не отступила совсем от первоначально плана. Рискуя каждой каплей оставшегося света, Анна постепенно собирала тьму внутри, чтобы обладать полной силой ковена. Она рассуждала просто — сколько бы света не осталось у нее к завершению, как только появится инквизиция — она все раздаст им. И даже если там будут жалкие крохи, а Анна потеряет контроль — инквизиторы справятся с одной темной ведьмой. Свет вернется в мир и со временем баланс восстановится.
Только инквизиторов так и не было, а вот очередной барьер разрушился сегодня. Ей нужно было начинать думать, как обуздать время.
— Это очень забавно, — пламя погасло, а Анна зачерпнула в ладони снег, растирая лицо, — чем ближе ты становишься к своей цели, тем сильнее от нее отдаляешься.
— Ты слишком легкомыслен, — Анна не смотрела в сторону своего собеседника, — и самоуверен. Почему ты не думаешь, что у меня может получиться?
Снег не хрустел под ногами собеседника, но голос зазвучал ближе:
— А почему ты думаешь, что я не контролирую эту шалость? — он усмехнулся, а Анна посмотрела туда, где еще совсем недавно стояла одна из оставшихся ведьм, — И кто же из нас самоуверен?
— И все же, если у меня получится, — спокойно произнесла Анна, убирая с лица налипшие грязные волосы, — ты же потеряешь то, что было у тебя перед самым носом.
Собеседник рассмеялся, а Анна приподняла подол платья, склонившись над кучкой пепла.
— Анна, Анна, какое же ты еще дитя, — собеседник материализовался перед девушкой, зачерпнув серо-черную горсть с вновь появившегося снега, — в этом же весь интерес. Постоянная перемена силы, власть, что так приятно дрожит у кончиков пальцев и вновь отдаляется. Тебя уже не будет на этой земле, а противостояние все еще будет жить. Ты — лишь милая искорка в этом пламени, Анна.
— Тогда зачему нужно было делать это со мной? — вздохнула Анна равнодушно, — Прожила бы свою жизнь, так же, как все.
— Нет, — пожал плечами собеседник, — не прожила бы. Ты же не все. Тебе самой все это интересно, потому что в этом и есть ты. Осознание собственной важности, глобальности. Ты же эгоистка, Анна. Ну и позволь напомнить, что тебя никто не заставлять делать из милой Идонеи зомби. Как и ее никто не принуждал запирать свет на замок. Согласись, было бы странно, если бы я не вступил в эту игру? Глупо не брать то, что само идет тебе в руки.