Набирая номер телефона Иры, я был уверен, что средневековая ведьма точно знала, что делала.
Финал. Часть 1
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми
2 мая 1441 года
Сибилла вытерла ладонью мокрые от слез щеки и, поджав ноги, сильнее обняла себя руками. Последние два месяца жизни девушки превратились в ад. Она не могла нормально спать или есть, пугалась каждого шороха, просыпалась от кошмаров. Она боялась выходить на улицу, но и дома не чувствовала себя в безопасности. Сибилла каждый день молилась, чтобы этот кошмар не имел никаких последствий, но никто наверху не сжалился над ней.
Мать Сибиллы была травницей так же, как и ее сестра. Так что даже для маленькой Сиби некоторые вещи не были тайной, хотя обычных детей оберегали от подобной правды. Да, к Идонее приходили не только за лекарствами. Сибилла жалела лишь о том, что сама не знала, какой же состав нужно выпить, чтобы навсегда избавиться от этого ужаса.
Ее трясло так, словно на улице стоял не жаркий день, а холодная зимняя ночь. Она не рассказала Гилберту ничего, потому что боялась, что только возникшее между ними взаимопонимание испариться. Единственный человек, к которому Сибилла могла обратиться в столь щекотливой ситуации, сейчас не ясно был ли вообще жив.
И все же Сибилла решила рискнуть. Ушла днем, чтоб никто не стал искать — мал ли, по каким делам отлучилась девушка. Глупости все, когда убегают ночью — это же самое подозрительное время. Нет, под светом солнца никто не хватиться до темноты. Тем более, что и переживать особо было некому.
Искать Анну было бесполезно, это Сибилл хорошо усвоила. Поэтому просто пришла снова на излюбленное место сестры в надежде, что та может быть почувствует, если, конечно, это еще что-то для нее значит. Если бы не обстоятельства, Сибилла наверняка бы наслаждалась мирным журчанием ключа под ветвями раскидистого бука.
А ведь именно здесь все и началось. Если задуматься, то все, что Сибилла помнила из детства, происходило здесь. Сюда же прибежала соседка имени которой Сибилл уже и не помнила. Больше одиннадцати лет прошло с того дня, что кардинально изменил жизнь их маленькой дружной семьи.
— Сиби? — тихий голос Анна раздался за спиной сестры, и Сибил дернулась, чтобы повернуться, но тут же остановилась, — Не надо. Пока не стоит поворачиваться.
— Хорошо, — прошептала Сибилла, еле ворочая языком, — хорошо.
Сибилла не слышала ни шороха травы, никаких других звуков, что говорили бы о том, что ее сестра здесь. Хотя разве ту, что говорила с ней сейчас, можно было считать сестрой? Сибилла не знала, но и другого выхода не видела. Она сидела, заламывая пальцы и глотая уже высохшие слезы, что спазмами так и стояли в горле, пока рядом, наконец, не опустилась фигура, такая знакомая и чужая одновременно.
Анна изменилась. Сегодня был год и один день с той самой ночи, когда Анна ушла из дома и обратилась ведьмой. Сибилла, сама того не замечая, жадно разглядывала сестру, а та уставилась на ребристую поверхность воды. Сейчас Анне на вид лет точно можно было дать больше, чем их матери перед смертью. В уголках глаз собрались морщинки, а лоб прорезали уже более глубокие изломы. Уголки губ Анны опустились, а под глазами залегли круги. Сибилла слышала, что ведьмы за счет своей силы могут создавать себе любой облик, но судя по всему ее сестра этим не пользовалась.
Толстые седые пряди густо серебрились в потускневших белых волосах Анны. А ведь ей было всего двадцать три года.
— Говори, — нахмурилась Анна, продолжая смотреть вперед, зачем пришла?
Сибиллу словно окатили ледяной водой. Она открыла было рот, но тут же запнулась, потупив взгляд.
— Я, — она закашлялась, нервно перебирая пальцами подол, — я не знаю, с чего начать. Я не думала, что так сразу. Ты разве не чувствуешь сама?
— Я обещала тебе не применять на тебе силу, — устало сказала Анна, — но у тебя сейчас в ушах щебечут какие-то птички, переворачивая мои слова с ног наголову. Осталась пара мгновений до того, как ты поднимешься и в страхе убежишь отсюда, а я снова ничего не смогу сделать. Так что я просто буду говорить что-то, лишь бы ты сидела здесь подольше. Больше мне ничего и не остается, — Анна закрыла глаза, растирая лицо руками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я тебя слышу, — нахмурилась Сибилл, нерешительно касаясь рукава сестры, — я же здесь сижу, ты чего?
Анна напряглась и посмотрела на сестру, но тут же, опомнившись, отвернулась. Невозможно было понять по ее лицу, что чувствует сейчас ведьма, но Сибилла все же поняла, что сейчас что-то произошло. Что-то очень важное. Анна нервно облизнула губы и прищурилась, вглядываясь в светлую линию горизонта.
— Ты меня слышишь, и то, что я говорю, не похоже на муть, что читают проповедники? — медленно спросила она, а Сибилла невольно придвинулась ближе.
— Нет, больше похоже на то, что ты говорила сама с собой, — осторожно отметила Сиби.
Лицо Анны просветлело на мгновение. Она осторожно нащупала руку сестры и сжала ее пальцы. На секунду Сиби показалось, что руки Анны дрожат. Они не напоминали крутой кипяток, как в прошлый раз, от чего говорить вдруг стало еще тяжелее.
— Разберемся с этим потом, — мягко сказала Анна, а губы ее тронула легкая улыбка, — рассказывай, что случилось.
Суровая реальность обрушилась на Сибилл, вырывая из груди той всхлип. Она не сдержалась. Девушка пыталась говорить, но изо рта доносились лишь всхлипы. За потоком своих слез Сиби и не заметила, как почернело лицо Анны, а светлое небо заволокли серые облака. Анна дышала медленно, стараясь сохранять спокойствие.
Последний барьер дребезжал там громко, что глушил собой рыдания сестры. Каждый всхлип бил в него, вибрацией отдаваясь по всему телу Анны. Год — слишком много, чтобы за потоком жестоких убийств сохранить в себе добро и свет.
— Я не могу, — выдавила из себя Сибила, уткнувшись носом в плечо Анны, — я не могу снова говорить про этот кошмар. Ты же можешь все увидеть сама, пожалуйста, прошу тебя, не заставляй меня озвучивать этот ужас. Пожалуйста, — всхлипнула Сибилла и вновь зашлась в рыданиях.
Еще до того, как Анна решилась повернуться и заглянуть в глаза сестре, она осознавала — пути назад не будет. Слишком долго она пробыла без отца, в других нормах морали. Слишком много крови было на ее руках. Она потеряла свою путеводную нить и лишь плутала в надежде сохранить последний огонек внутри. Анна слишком сильно устала и больше не могла сдерживать внутри себя тот безумный натиск тьмы.
Она больше не отличала добро ото зла, тьму от света. Все смешалось, выпивая из Анны жизнь.
Нервно облизнув пересохшие губы, Анна осторожно провела ладонью по медным волосам сестры. Прежде, чем погрузиться в глубину ее воспоминаний, Анна посмотрела на небо и прошептала:
— Я верю, что ты знаешь, что делаешь.
Под звук разлетающегося в пыль барьера, Анна вырвалась из воспоминаний Сибилл. На этот раз не было ни пламени, ни тлеющих деревьев. Анну даже не трясло от переполняющей ее силы. Мир словно стал другим. Она открыла глаза и не сразу поняла, что что тьма, что стояла вокруг — ее.
Посреди яркого весеннего дня расползлась ночь. Грозовые облака плыли по небу так близко, что казалось цепляли кроны покосившихся от ветра деревьев. За гулом разразившейся бури Анна не сразу услышала голос сестры.
Сибилла куталась в легкую робу, которую пронзал ледяной ветер. Прошло всего пара секунд. Сибилла не понимала, что произошло, поэтому просто жалась ближе к сестре, от которой исходило тепло, что с каждый вздохом Анны становилось сильнее.
— Иди домой, — крикнула Анна, хватая за плечи сестру.
Сибилла недоуменно открыла рот, а Анна улыбнулась осторожно убирая с лица сестры рыжие пряди.
— У тебя все будет хорошо, — перекрикивала ветер Анна, — я вижу наперед, можешь мне верить. Вы поженитесь с Гилбертом совсем скоро. А твой ребенок, — Анна кивнула на еще невидимый живот сестры, — станет совсем не единственным.