Прежде, чем я успел отшатнуться, ладонь девушки коснулась моей груди, и Мир закружился перед глазами, а сознание потонуло в отчаянном крике:
— Анна!
Кома
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми
12 февраля 1441 года
Сибилла поднялась со скамьи и направилась к выходу. На этот раз она даже не поставила свечу. Походы в церковь превратились в привычку. Больше они не приносили успокоения, не давали ответов. Обычный ежедневный ритуал. В каком-то смысле Сибил завидовала Анне, хоть и боялась в этом признаться и исповедоваться.
На Анне лежала большая ответственность. Внимание всех близких было приковано к старшей сестре. Анна была не такой, как все, а Сибилл просто была.
В итоге все мертвы, а сама Анна порождением тьмы бродит где-то в лесах, пока Сибилла пытается как-то выстраивать свою жизнь. Девушка была уверена, что теперь то ее точно ждет жизнь в полном одиночестве. Никто не хотел связываться с ней, хотя и не понимали, почему. Был лишь Гилберт, и тот больше молчал, чем говорил. А Сибилле хотелось жить.
Норман, засмотревшись на юную Сибилл, вышел из церкви следом за ней. Очнулся мужчина только когда за ним закрылась дверь. Холодный зимний воздух тут же прошелся по оголенной шее Нормана, от чего тот поежился. На улице несмотря на еще не поздний час было темно, а лунный свет гулял по еще покрытой снегом улице. С тех пор, как тьма опустилась на деревню, Норман старался не выходить из своей обители.
— В чем же радость созерцания без обладания, — тихий шепот раздался будто в самой голове Нормана.
Он резко обернулся, осматриваясь вокруг, но никого не увидел. Тряхнув головой, Норман направился было в церковь, но остановился, заметив темную горбатую фигуру у дверей. Кто-то, по самые уши завернутый в потертый дорожный плащ, трясся, прислонившись к стенам церкви. Не мог Норман пройти мимо, не положено ему было. Подойдя ближе, он наклонился, пытаясь разглядеть лицо человека.
— Вы в порядке? — спросил он, заметив мелькнувшие седые волосы.
Это была женщина. Незнакомая ему, седая и настолько старая, что ее кожа больше походила на высушенную пожухлую листву. Мутный невидящий взгляд ее был направлен в никуда, но стоило только Норману оказаться в поле зрения, как белесые зрачки уставились на него.
Норман было отшатнулся, но костлявые пальцы вцепились ему в горло так крепко, словно и не старуха это была, а несколько здоровых мужиков. Норман попробовал крикнуть, но из горла вырвался лишь хрип. Старая ведьма держала крепко, не давая и шанса произнести спасительную молитву.
— Что же ты, святой отец, не знаешь, что блуд — грех? — усмехнулась старуха, а ноготь ее впился в покрасневшую кожу Нормана, — Знаешь ты все, знаешь. Только не каешься. И нашим, и вашим живешь. Ты же не веруешь даже, — засмеялась она, а Норман задергался, пытаясь ухватить ртом воздух, — насквозь вижу тебя. Жить и жить тебе еще, конечно, но что делать, если ты Анны кукла.
Норман понятия не имел, о чем говорит ведьма, но на всякий случай перестал сопротивляться. В конце концов в словах старухи была правда, а сейчас Нормана больше волновала собственная жизнь.
— Распоясалась ваша Анна, убивает темных одну за одной. Конечно не боится хозяин этого, да только перестраховаться никогда не помешает, правда же? — спросила старуха, а Норман судорожно закивал, — Вот, молодец какой, понимаешь меня. А я, как и ты, пожить еще хочу. Хозяин обещал, если помогу, то от Анны защитит. И тебе обещал жизнь сохранить. Ну что скажешь, святой отец? — старуха отпустила пальцы, а Норман закашлялся, с силой растирая шею.
— Что надо делать? — не минуты не сомневаясь, спросил Норман.
Наши дни
От дыма в кабинете ничего не было видно. Глаза щипало, а кожу саднило от ожогов. Кашель вырвался из легких больно царапая горло. Я поднялся с пола, на который, похоже, свалился, когда что-то произошло. От воя пожарной сигнализации заложило уши так, что я даже не сразу расслышал крик Вени. Парапсихолог стоял возле лежащей на кушетке Анны, дуя на обожженные пальцы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что случилось?! — крикнул я, подбегая к ним.
— Не понимаю! — так же громко сказал Веня, тряся рукой, — Вы ушли в транс, а потом просто хлопок и вот это все! — неопределенно обвел взглядом комнату Веня.
— Что с Анной?
— Не знаю! — заорал Веня, — Я хотел проверить пульс, но у нее кожа, как огонь, клянусь! — для убедительности он вытянул руку вперед, демонстрируя мне свежие волдыри, — Вот, видишь!
Действительно. Стоило мне подойти ближе, как я ощутил это. Там, где я лежал, было не так душно, а вот около Анны тут же кидало в жар.
— Вот и скажи после этого, что сны не вещие, — пробурчал Веня, а я схватил его за руку, не сводя глаз с мирно лежащей Анны, — что ты делаешь?
— Какой сон?! — я вытянул руку вперед, осторожно приближая ладонь к Анне.
Ощущение, словно стоишь у костра и тянешься к пламени. Я одернул руку задолго до того, как коснуться девушки. Жар стал нестерпимым. Казалось что брови вот-вот вспыхнут.
Это хороший знак или плохой? Ведь если она не просыпается, значит она уже там и, возможно, объединение наконец, произошло. Может быть она услышала в последний момент крики ведьмы? Но как тогда мне привести всех оставшихся туда одному?
“Как ты пришел сюда?”
Самому бы знать.
Веня что-то сказал, но я не расслышал. Он визга сигнализации трещала голова. Открытого пламени видно не было, но состояние кабинета говорило о том, что здесь словно произошел мини-взрыв. И источником его была Анна. Как уцелела кушетка для меня оставалось загадкой.
— Что?! — крикнул я, притягивая парапсихолога ближе, — Громче, не слышно ничего!
Или же плохой знак? Анна говорила, что времени совсем немного. Еще с этими айсбергами.
“Успеть до следующего мороза”.
Но это не особо похоже на мороз. Понятно, что все, что говорит ведьма носит больше метафорический характер, но неужели именно то, что произошло сейчас, и есть начало этого самого “мороза”?
Что ведьма не смогла сделать тогда? Ведь все были там, на площади. Что-то было не ко времени. Только такой ответ скрывался в моей голове. Чему-то было слишком рано и ей потребовалось почти шестьсот лет, чтобы “айсберг стал водой”.
Внутреннее чувство металось. Точка на груди то пульсировала, вызывая мелкую паническую дрожь, то, наоборот, замирала. Словно меня разделило это время, а не Анну.
— Говорю, что снилось мне, как горит Анна ваша! — крикнул парапсихолог, а я замер, судорожно проводя связь, — Даже ожог почудился! Вот он и случился.
“Ты знаешь их всех”.
“Ты знаешь почти всех”.
“Найди их всех”.
Какие варианты еще накидывала ведьма? Но если исходить из того, что все ее слова — завуалированная правда, местами сильно приближающаяся ко лжи, то получается, что знаю я совсем не всех. Семь инквизиторов. Меня и Иры не было среди их числа. Остаются Ден и Платон. Веня третий.
И если я прав, то каждый из них знает еще по одному человеку.
Но где искать седьмого?
Анна упорно не желала приходить в норму, а мое внутреннее я, похоже, определилось.
Время закончилось. Или я приведу всех сюда сейчас, или Мир обратиться во тьму.
— Кто еще приходил к вам с таким вопросом?! — крикнул я, а Веня недоуменно открыл рот, — Точно должен был быть! Сразу после нашего визита, какой-то человек, с ожогами после сна и горячей девушкой во сне!
Шанс был крошечный. Я смотрел на Веню в упор и практически ждал, что прямо сейчас он просто отмахнется. Но Веня, к моему удивлению, вдруг приподнял обожженную руку вверх и кинулся к рабочему столу.
— Был один! — крикнул он, пытаясь включить компьютер, — Сейчас найду!
Я отбежал от Анны и достал из кармана телефон. Времени не было. Оставалось только понадеяться, что вс участники того дня уже успели рассказать о случившемся друг другу. Да, вероятность мала, но Анна точно не могла допустить, чтобы нужные ей люди расползлись по всем уголкам вселенной.