Только теперь Катерина заметила, что снаружи стемнело. Шелест дождя с каждой секундой становился все громче, и вот уже он превратился в рокот ливня, капли выбивали оглушительное стакатто одной им понятной мелодии по крышам и подоконникам.
— Ох, Лешка… — Катерина огляделась в поисках мобильника и неловко слезла с дивана.
— Сам? Ты мне не поможешь? — позвала она и тут увидела, что рисунки упали на пол. Она подобрала их, машинально развернула и застыла, в недоумении глядя на сияющую точку посреди яркой картинки. Миг — и Катерина с воплем отбросила горящие клочья рисунков в стороны.
Темнота, куда более черная, чем та, что была снаружи, придвинулась вплотную, заставив девушку отшатнуться, снова упасть на диван, вжаться в него, не обращая внимание на боль в растревоженных ранах.
По ковру, по столу, по обивке дивана побежали язычки пламени.
* * *
— Ты! — выдохнула Катерина. — И пожар во дворе… все — ты!
Ей стало страшно. Очень страшно, но не настолько, чтобы забыть про молоток. Тот самый молоток, которым она запустила в тварь, когда ей стало страшно на этом самом месте в прошлый раз. Не сделай она этого тогда — может быть, и твари никакой не было.
— Давай погово… — начала она и прикусила язык. Да и кто бы на ее месте не прикусил: от крика домового заложило уши, все прочие звуки — шум ливня, грохот грома — стали деликатным шепотом на заднем плане.
— Закрой глаза!!!
— А?.. — выдавила она и непременно получила бы заряд порошкового огнетушителя прямо в лицо, но тут диван попросту опрокинулся назад. Чьи-то сильные руки сгребли ее в охапку и оттащили к двери.
— Леша? — растерянно спросила Катерина, попыталась обернуться и охнула от боли в ноге.
— Не ведаю, где его носит! — бросила Ненила. — Давай-ка убираться отсюда.
— Нет! Сам… надо помочь ему!
— Думать не смей! — отрезала домовушка. — Сам должен все исправить САМ!
Тут Катерина наконец-то увидела домовушку: она снова сделалась обычного роста — маленькая фигурка в сумраке комнаты, которую быстро затягивал едкий химический туман. Катерина невольно закашлялась. Ненила прижала к ее лицу лоскут ткани, сварливо буркнув:
— Еще желаешь воевать?
Она стояла совсем рядом с Катериной, только потому та и услышала домовушку. Рев твари сливался с шумом грозы, трещала мебель, что-то с грохотом рушилось, но воинственные вопли Сама легко перекрывали все звуки:
— Н-на тебе, на!!! Получай!
За окном полыхнула молния, на миг осветив комнату и намертво впечатав Катерине в память две сцепившиеся в схватке фигуры: бесформенное нечто, черное, как сама сущность темноты, и двухметрового косматого верзилу, воздевшего ярко-алый меч. Впрочем, насчет последней детали Катерина уверена не была. Это мог оказаться и огнетушитель, но чем на самом деле домовой сразил чудовище, она так никогда и не узнала.
За шумом битвы Катерина не услышала, как хлопнула входная дверь. Алексей ворвался в дом с граблям наперевес. Садовый инструмент — не самое эффективное оружие, но, когда на звонки никто не отвечает, а из дома, полного сверхъестественных существ, несутся жуткие вопли и грохот, долго раздумывать не приходится.
До комнаты он не добрался — три или четыре едва различимые в темноте фигуры, возникнув ниоткуда, преградили ему дорогу. То, что это домовые, Алексей не усомнился ни на секунду.
— Прочь с дороги, засранцы мифические! — крикнул он и тут же оказался на полу. Грабли исчезли неведомо куда. В поле зрения появилась костлявая старческая рука с совершено нуместным кожаным напульсником на ней и погрозила Алексею пальцем.
— За мифического — ответишь! — прошипели ему в ухо.
— Ты не понимаешь, человек, — с мягким упреком добавил другой, более молодой голос. — Если в доме появился чужак, домовой обязан выгнать его сам.
Внезапно буря утихла — и внутри дома, и снаружи, остался только мерный, успокаивающий шум дождя. В комнатах сам собой включился свет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ненила помогла Катерине подняться на ноги и поддерживала ее, пока не подошел Алексей.
— Все кончилось? — спросила Катерина.
— Очень на это надеюсь, — скептически хмыкнула домовушка. — Убытков-то убытков… Глаза б мои не глядели!
Слова "комната лежала в руинах" звучали бы никчемным пафосом — не так уж много в этой самой комнате было вещей, но беспорядок получился просто жуткий. Диван обгорел, ковер — тоже, вернее — не столько обгорел, сколько оплавился и отвратительно вонял, от журнального стола остались только щепки. Книги попадали с полок, разбитые цветочные горшки живописно дополнили кавардак. И совершенно неправдоподобным, режущим глаз островком чистоты посреди бедлама выделялось пианино без единой царапинки или пятнышка.
Катерина не обратила внимание ни на бардак, ни на пианино. Она смотрела на косматую фигуру посреди комнаты, сжимавшую в одной из шести рук бесформенную красную железяку.
— М… Мимикрия, — пробормотала Катерина.
— А? Ой! — Сам оглядел себя, выронил железяку и сделался обычного размера. — Бывает. Увлекся, знаете ли.
— У тебя уши дымятся, — вздохнула она и неловко присела на краешек бывшего дивана. Алексей пристроился рядом.
— Да ладно… На себя посмотри, жертва параллельной цивилизации, — усмехнулся Сам. — Шутка, если что, — добавил он. — Опаньки! И правда, дымятся. Пойду — умоюсь.
Ненила тем временем растолкала столпившихся у двери домовых, вышла из комнаты и тут же вернулась с совком и шваброй, бормоча под нос то ли страшные проклятья, то ли волшебные слова, а может быть — все вместе. Так или иначе, с каждым взмахом швабры беспорядка в комнате становилось все меньше. Катерина машинально следила за движениями домовушки, пока ее взгляд не уперся в пианино. Она тяжело вздохнула.
— Черт бы побрал этот гроб с музыкой. Все могло быть иначе.
— Или не быть вообще. Легко винить гроб с музыкой, когда все уже позади, — сварливо бросил Марк.
— Думаю, вы правы… — кивнула Катерина, помолчав немного. — Разумеется, инструмент тут ни причем.
— Я шестой век прав! — зло фыркнул домовой. — Всегда так было: люди напортачат, а разгребать домовым. А в благодарность что? Отказали нам в бессмертной душе, спасибо обльшо… ой!
Обломок стола угодил старому домовому точно в лоб.
— А ну, вали отседова, персонаж второго плана! Сказал одну философскую реплику, и будет с тебя! — рявкнула Ненила, уперев руки в бока.
Алексей судорожно закашлялся, пытаясь сдержать смех, но не слишком успешно.
— Вот что бывает с теми, кто слишком часто смотрит телевизор в компании с ма, — прошептал он, склонившись к жене.
— Хватит зубоскалить! — окончательно вышла из себя Ненила. — Вон! Все — вон, не видите — уборка!
Домовые исчезли моментально, люди — чуть медленнее, сразу после того, как еще один обломок стола просвистел мимо уха Алексея.
— Намек понял! Выброшу-ка я из дома труп ковра. Все равно его не любили в соседних галактиках, — ухмыльнулся Алексей и подмигнул Катерине.
Он сгреб в охапку клочья ковра и все, что замела на них Ненила, и выскочил из дома. Назад он прибежал, фыркая и отряхиваясь:
— Надо же, до сих пор так льет… Хлюпыч, подбрось полотенце! — крикнул Алексей в строну ванной. Замер, покачал головой.
— Черт. Забыл. Простите…
А Катерине показалось, что муж забыл закрыть входную дверь, а может быть — Ненила перестаралась с заклинаниями, и оттого дождь вдруг оказался прямо в комнате. Странный соленый дождь, застилающий глаза.
— Хозяйка, не плачь, а? — похлопал ее по руке Сам. — Мы ведь застрахованы, свалим все на короткое замыкание. Делов-то…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она уставилась на домового, открыла рот, но поняла, что подходящих слов просто нет. Алексей подхватил ее на руки, отнес в спальню и уложил на кровать.
Закончив подметать, Ненила обошла дом, распахивая окна. Дождь кончился. Воздух наполнила ни с чем не сравнимая послегрозовая свежесть, аромат цветов и — совершенно необъяснимым образом — запах молодой листвы, как будто на дворе был май, а не начало августа. Некоторое время было совсем тихо, даже скандальные обитатели клена помалкивали, в кои-то веки пережив грозу без осложнений.