* * *
Наконец толпа домовых растаяла, и тут Катерина увидела вдалеке двери. Обычные двери лифта. Они и прощальная ухмылка Рыжего могли бы стать прекрасной финальной точкой в кошмарных событиях долгого дня. Но жизнь, пусть и бок о бок с чудом, — не веселая сказка. Где-то там, в темноте, все еще есть чудовище.
Эти мысли даже не пронеслись в голове — мигнули ополоумевшей неоновой вывеской. Катерина сорвалась с места, как была — на четвереньках. Верный Хлюп бежал рядом.
Не раздалось ни рева, ни хохота — только резкий короткий свист. Правую ногу пониже колена захлестнуло что-то, впилось, раздирая джинсы, вонзилось в тело. Ткань защитила, но лишь отчасти. Штанина пропиталась кровью. Катерина заорала, сама не зная, от чего — от боли, или от сраха. Слишком знакомы были ощущения — однажды в детстве ей уже довелось запутаться в проволоке. Выбраться сама в тот раз она не смогла, а ведь это был солнечный день, и парк, где полно народу. И никаких тварей поблизости.
— Помогите! Пожалуйста! — прекрасно понимая, что это ничего не даст, она все же рванулась. Проволока вонзилась глубже. "Не проволока — струна," — вдруг пришло понимание, и от этого почему-то стало еще страшнее.
— Отстань от нее, гад ползучий! — полупрозрачная фигурка метнулась мимо Катерины в темноту. Одновременно с воинственным воплем Хлюпа просвистела еще струна. Не опутала протянутую к дверям руку — только содрала кусок кожи.
Тварь считает себя домовым. Когда домовые злы, они душат людей. Следующая струна захлестнет горло.
Осознав это, Катерина взвыла от ужаса.
Следующей струны не было. Были люди в синей форме спасателей, ворвавшиеся в кабину, которая внезапно стала совсем крошечной. Теряя сознание, Катерина слышала голоса, они становились все глуше и невнятнее:
— Режь быстрее!
— Что за черт? Проволока прямо из зеркала — как такое вообще может быть?
— Врача! Здесь раненый!
Потом была темнота, но уже совсем не страшная.
2.03. Гроза
Катерина открыла глаза. Некоторое время она разглядывала относительно белый потолок с желтоватым пятном в углу и круглый матовый светильник. Переводить взгляд на стену, чтобы узнать, какого она цвета, совершенно не хотелось. Хотелось понять, отчего так болит нога. А еще — оказаться дома, в собственной постели, с твердой уверенностью, что все плохое — лишь воспоминание о дурном сне.
— Привет, подруга! Наконец-то ты очнулась! — воскликнула Рита, и Катерина невольно обернулась. Даже боль приутихла — столько в этом голосе было искренней радости и сочувствия.
— Как же ты нас напугала! — добавила Рита и напрочь все испортила. Не моментально, скорее — рывками и с множеством смазанных фрагментов, словно изображение на старинной видео-кассете в ускоренной перемотке, вернулись воспоминания. Что ж, по крайней мере, больше не хотелось знать, откуда взялись тугие повязки на руке и ноге, и почему одежда — чужая: появились совсем другие вопросы.
— Где… — начала было Катерина и захлопнула рот — вставить хоть слово в поток информации, выплеснутый Ритой, у нее просто не было сил.
— Ты застряла в том ужасном доме, а потом мы поехали тебя спасать, там была куча народу и машин кругом, менты, и все такое, но мы придумали, как пробраться, ну, то есть, не мы, а то забавное существо, а потом двери вдруг открылись и спасатели влетели внутрь прям вместе с дверями, ты бы видела, а тебя вынесли на носилках, и Лешка заорал, что поедет с тобой, я так напугалась, у тебя кровь на джинсах, я еле нашла ту больницу, опять припарковалась неправильно, ну да ладно, главное, что все хорошо закончилось…
На этом у подруги, видимо, закончился воздух в легких.
— Где Леша? — спросила Катерина и удивилась тому, как странно звучит ее собственный голос. Не голос даже — надтреснутый шепот.
— Разговаривает с врачом из скорой, — отчиталась Рита. — А до того сидел тут рядом и держал тебя за руку. Это так мило…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А Майя?
— Забрала полиция. Ой, — всплеснула руками подруга. — Ты только не волнуйся, я уверена — ее очень скоро отпустят и…
— Где Хлюп? — перебила Катерина, увидала в глазах подруги полнейшее непонимание и добавила:
— Забавное существо. Где он?
— Тот, кто сидел в ведре? — уточнила Рита и беспомощно развела руками. — Не знаю, но я уверена…
— Тихо! — вместо нормального возгласа у Катерины получилось хриплое карканье, но подруга вмиг замолкла, растерянно моргая. Теперь можно было расслышать разговор в коридоре — очень важный разговор, потому что незнакомый голос у приоткрытой двери только что упомянул "жидкое мыло на одежде пострадавшей".
Молодой фельдшер даже не пытался скрыть радостное возбуждение. Еще бы: за все время работы — никаких интересных случаев, кроме, разве что, экспериментов бомжей с коктейлями из бытовой химии, и вдруг — такое! Стоявший напротив него муж пострадавшей радостным не выглядел, но парень этого не замечал. А даже заметив — не смог бы понять: как же тут ни радоваться, когда ситуация — прямиком из голивудского блокбастера, да еще никто при этом не умер. Ну, подумаешь, наложили пару швов на ногу — до серебряной свадьбы заживет. Зато — какое приключение!
Алексей покорно терпел счастливый идиотизм своего собеседника: в конце концов, именно этот человек оказал его жене первую помощь.
Успев запрыгнуть в скорую, он проследил, чтобы врачи сделали Катерине все необходимые уколы, в том числе — от столбняка: поди, узнай, кто или что ее истязало. Проводил ее до палаты, сунув кому-то денег, чтобы поместили в отдельную. Расписался в каких-то бумагах. Несколько раз уточнил, не надо ли сдать кровь. После этого он просто рухнул на стул у постели жены и уставился в стену.
В таком виде его и нашла соседка Рита. Выносить ее болтовню, пусть даже и не громкую, было тем еще испытанием, но, по крайней мере, Рита принесла кофе из автомата. Некоторое время Алексей рассеянно смотрел на пену поверх мутноватой жидкости, потом поставил стакан на тумбочку и выскочил из палаты. "Так всегда бывает," — думал он, разыскивая людей со скорой. — "Классика, мать ее. Ты забываешь единственную деталь, а потом оказывается, что она была самой важной. И Катерина, очнувшись, этому не обрадуется."
Фельдшер Денис охотно разговорился о случившемся, не упуская подробностей.
— Конечно, я видел! — возбужденно жестикулируя, рассказывал он. — На ее одежде, и на руках. Какая-то белесая фигня. Я сразу подумал: а вдруг, — фельдшер понизил голос и заговорщицки подмигнул Алексей. — вдруг — эктоплазма. Ну, ты понял, мужик, — как в том фильме про охотников на привидений.
— И?.. — как можно небрежнее поинтересовался Алексей.
— Да я же говорю — фигня, — разочарованно махнул рукой Денис. — Соскреб немного и отнес в лабораторию. Ни-че-го. Жидкое мыло, волокна ткани, частицы пыли и кровь твоей жены, что, согласись, неудивительно.
— А куда вы потом дели эту… фигню? — все так же небрежно спросил Алексей, невольно покосившись в сторону палаты.
— Куда-куда, — пожал плечами фельдшер. — Вылил в раковину, разумеется. Говорю тебе: в том образце не было ничего интересного… Эй, мне показалось, или твоя жена разговаривает с той девчонкой? Сообщу-ка я кому следует.
Рита тем временем пыталась удержать Катерину и не дать ей встать с кровати.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Алексей вбежал в палату — как раз вовремя, чтобы подхватить Катерину, которая явно не рассчитала силы: ни стоять, ни, тем более, идти она не смогла. Он хотел уложить ее обратно, но Катерина не позволила, помотав головой:
— Забери меня отсюда. Пожалуйста! Просто поверь на слово: дома мне будет лучше. Дома стены помогают, — добавила она совсем тихо. — Понимаешь, о чем я?