не сможет претендовать на роль коллеги. Делестран кипел и бурлил.
Филипп Пивто заметил внезапную отчужденность майора:
– С вами всё в порядке?
– Да-да, извините.
Сыщик встал, давая понять, что разговор окончен.
– Вы сообщите мне, если появятся новости?
– Разумеется. Идемте, я вас провожу.
– Спасибо, что поговорили со мной.
– Не стоит благодарности…
«У меня не было выбора», – подумал Делестран.
* * *
Как только Филипп Пивто прошел через турникет поста охраны, майор быстро пересек двор и взбежал по ступенькам, полный решимости объясниться с психологом. Дверь ее кабинета оказалась запертой. Он ударил по ней кулаком, постучал, но результата не добился. Внутри никого не было. Майор взглянул на часы – было 19:00 – и сардонически улыбнулся.
На двери висела табличка «Мадам Клер Рибо, психолог, кабинет помощи пострадавшим». Ниже фигурировали два телефонных номера: городской и сотовый. Делестран набрал первый и услышал звонок в пустоте по ту сторону двери; набрал другой и сразу попал на голосовую почту. Веселый голос Клер сообщал часы работы ее службы и предлагал оставить сообщение с контактными данными на случай чрезвычайной ситуации. После звукового сигнала Делестран помедлил, затаив дыхание, и повесил трубку. «Коллега, – фыркнул он, глядя на дверь. – Чиновница, вот ты кто!»
9
Все субботнее утро Делестран ворчал. Его жена не тревожилась – она хорошо знала животную составляющую натуры своего мужа, проявлявшуюся, когда бывала ранена его мужская гордость. Он не таился – совсем наоборот, хотел, чтобы она все видела, афишируя досаду и раздражение. Он не знал, куда себя деть, чем занять руки. Не в силах оставаться на одном месте, слонялся по квартире, но, стоило ей приблизиться, замыкался. Она же, после стольких лет совместной жизни, прекрасно знала свою роль – спровоцировать мужа и добиться желаемого эффекта: выставить его в смешном свете. Она не спрашивала, в чем дело. Объяснение будет дано позже. Она знала, что пытаться утешить его – не вариант.
В начале дня мадам Делестран объявила, что собирается в кино, потом пойдет за покупками и что будет на ужин, пока не знает.
* * *
Всю вторую половину дня Делестран пытался чем-нибудь занять мозги: открывал журнал, откладывал его, брал другой, как в приемной доктора. Потом включил телевизор, пощелкал пультом, гоняя каналы туда-сюда… Мысленно он заново переживал свою униженность и гнев на Клер Рибо. Почему он такой? Почему не может поступать как все – забыть и двигаться дальше? Майор лег на диван, отягощенный своеобразным чувством вины, странной, вялотекущей, явившейся издалека, из детства. Всегда одна и та же история, которая никак не заканчивалась. Это не было ни черной меланхолией, ни усталостью, скорее чистым гневом с микроскопической примесью смирения. Именно по этой причине он не любил психологов: они знали то, чего он не понимал о себе, вернее, то, от чего убегал. Делестран закрыл глаза, ему хотелось заплакать, но слезы не пролились.
В конце концов он пошел в ванную побриться и порезался прямо в загадочной ложбинке, идущей от носа к верхней губе. Считается, что в этом месте происходит слияние частей лица во время внутриутробного развития плода. Глядя в зеркало, Делестран наблюдал, как кровь из пореза стекает вниз, подобно лаве огибая уголки губ. Он вспомнил слова одного судмедэксперта: «Тело, истекающее кровью, – живое тело».
Обретя подобие спокойствия, майор задумался. В понедельник утром он не станет в ярости врываться в кабинет психолога, чтобы излить на нее свой гнев, но попытается объяснить, что в полицейском управлении существуют неписаные правила, которые должно соблюдать.
Он вспомнил свои расследования. Как ни странно, перед глазами встало не лицо Жоржа Бернара, а образы трех мужей. Делестран принял всех, одного за другим, слушал, проникая в их жизнь, пытался – как и они – понять, что могло произойти, и не обнаружил ни малейшей ниточки, чтобы уцепиться и размотать клубок. Почему у него такое чувство, что он натыкается на стену? Вернее, на три похожих близстоящих стены, поскольку три семьи жили в ограниченном географическом пространстве, в треугольнике, основание которого пересекало Сену, а вершина была обращена на запад. На первый взгляд обычный треугольник, но он натолкнул сыщика на совершенно неожиданную идею. Интересно, помнит ли он школьные уроки геометрии? Имеются ли у него необходимые «орудия производства»? Из ящика комода в прихожей Делестран достал план Парижа и развернул его на столе в гостиной. В своем секретере нашел металлическую линейку и карандаш, но ему не хватало угольника и циркуля. Он хотел все сделать правильно и, недолго думая, спустился в «Монопри». Пересекая площадь Празднеств, майор почти развеселился.
* * *
Делестран старательно соединил вместе три адреса. Оказалось, что треугольник покрыл большее пространство, чем он предполагал. Сколько людей живут внутри, в центре Парижа?
Второй этап потребовал большей тщательности. Замечательные линии треугольника должны были пересечься в особых точках [27], что потом позволит ему нарисовать особые круги. Делестран удвоил внимание.
Он разделил три угла биссектрисами, обозначил точку их пересечения буквой «G», поместил в нее иглу циркуля и начертил вписанную окружность, касающуюся трех сторон треугольника.
Следом он провел три медиатрисы, перпендикулярные середине каждой стороны. Эти линии сошлись на сей раз вне треугольника [28], в точке, которую он обозначил буквой «Ω». В этот момент родилась вторая окружность – описанная, – проходящая через три вершины.
Все, что оставалось сделать, это начертить три медианы, которые сойдутся в точке, называемой центром тяжести треугольника, ее он обозначил буквой «H».
Мистическим образом эти точки, «G», «Ω» и «H», оказались на одной прямой. Почему? Имелась ли причина, математическая логика, могущая все объяснить, как в расследовании? Этот необъяснимый парад, которого он добивался и достиг, доставил ему некоторое удовлетворение. Делестран ничего не забыл и, гордясь результатом, отложил карандаш и взял красную ручку, чтобы провести прямую как последний штрих картины. Завершив работу, он сосредоточился на линии от Порт-Дофин к Порт-д’Итали, пересекающей третий круг, уже имеющийся на карте, – бульвар Переферик. Присмотревшись, понял, что красная линия проходит через Трокадеро и кладбище Монпарнас, но это опять-таки ничего не значило. У этой прямой было название, однако