8
Через сорок восемь часов после задержания было точно установлено, что Патрис Лекуэн пытался похитить молодую женщину, силой затащив ее в машину, однако с тремя другими исчезновениями его ничто не связывало. Накануне выходных было решено возбудить дело и перевести его из 1-го отдела судебной полиции в камеру тюрьмы предварительного заключения при префектуре Парижа. На следующее утро он предстанет перед судьей, и тот, с учетом прежних прегрешений и судимости, велит поместить его под арест до суда. Пробудились от спячки и психиатры. Патрис Лекуэн внезапно стал опасен, хотя годом раньше его выпустили на свободу, не обязав даже регулярно отмечаться в надзорном органе! И это после семилетней отсидки за серию из пяти изнасилований. Вот так на практике применяется закон. Когда новое положение, «более мягкое», было в пользу осужденного, оно применялось незамедлительно. В противном случае его нельзя было применить к деликтам, совершенным ранее. Вот так и вышло, что Патриса Лекуэна после освобождения из тюрьмы нельзя было привлечь к ответственности. Все, включая охранников, знали, что он обязательно снова нападет на женщину, они даже делали ставки, держа пари, сколько времени пройдет, прежде чем мерзавец окажется за решеткой. Вот только будущей жертве от этого не легче.
С учетом сокращения срока тюремного заключения – термин, ненавистный для пострадавшей! – первоначальные двенадцать лет превратились в шесть. Интересно, кто-нибудь задался вопросом, уменьшились ли вдвое муки пяти жертв? Вечно одно и то же: между сроком по приговору и реальным временем отсидки частенько случаются большие расхождения. Только забытые всеми жертвы продолжают страдать.
* * *
Собравшись за пивом в кабинете Делестрана, полицейские переделывали мир. Они возмущались, сквернословили, злились из-за того, что так часто оказываются бессильными и не знают, как утешить жертву. Добро, Зло, Несправедливость – громкие слова, не более того… Иногда они чувствовали себя потерянными, изолированными и непонятыми. Их переполняла горечь вкупе с отвращением, и разговоры об этом, неизбежно случавшиеся всякий раз, были способом подтвердить свои обязательства. Легавые цеплялись за пострадавших и говорили с ними на странном языке, дающем повод для множества интерпретаций. Делестран взирал на своих людей с восхищением. В подобные минуты он часто вспоминал Сизифа. Майор находил их красивыми.
Ярость утихла так же быстро, как и разгорелась. Все были согласны в главном: новой драмы удалось избежать. Что произошло бы, не вмешайся водитель-доставщик? Он разгружал поддоны на набережной Шаранты у канала Сен-Дени, когда его внимание привлек черный «Клио», которым управлял Патрис Лекуэн. Он остановился на углу бульвара Макдональд, в пятидесяти метрах от женщины. Хрупкая одиночка стояла у стены в позе журавля с сумкой на бедре в ожидании клиента. Проститутки не уходили с этого места даже днем, и все давно к этому привыкли. В некотором смысле они были частью пейзажа.
Управляя тележкой с поддонами, водитель наблюдал за происходящим не потому, что был вуайеристом, а из простого любопытства, желая увидеть лицо клиента. Девушка подошла к машине и открыла дверь. Водитель наклонился в ее сторону, крепко держа одной рукой руль. Они обменялись несколькими словами. О содержании разговора догадаться было легко, но продолжался он необычно долго, что наводило на мысль о разногласиях. Касательно формы услуги? Или цены? Женщина шагнула назад, мужчина потянулся и широко распахнул дверь. Какие слова вернули девушку? Затеялось новое обсуждение? Или торг? Свидетелю было любопытно, договорятся они или нет, но тут он увидел, как тело молодой женщины в буквальном смысле слова затянуло в салон автомобиля. «Всосало» – так он выразился на допросе, и слово внесли в протокол. Она отбивалась, пыталась высвободиться, а мужчина колотил ее левой рукой. Свидетель находился далеко, сиденья автомобиля скрывали от него клубок тел, но ноги молодой женщины горизонтально торчали наружу, он видел движение рук над спинкой и слышал крики ужаса. Бросив свои поддоны, мужчина побежал в их сторону и на полпути увидел облако белесого дыма. Это был слезоточивый газ. Хозяин «Клио» пытался закрыть дверь, одновременно удерживая вопящую женщину. Поравнявшись с ним, водитель увидел ее, свернувшуюся калачиком на полу, прижатую грудью к сиденью, со стволом пистолета у затылка. Напавший на нее человек собирался тронуться с места, и смельчак, не задумываясь, дернул за ручку дверцы с его стороны. Преступник выкрикивал нечто маловразумительное, обзывал молодую женщину мерзавкой и требовал «отвалить от него». Не подозревая, что пистолет – это всего лишь игрушка, свидетель вытащил преступника из машины и швырнул его на землю. Тот почти не сопротивлялся и вдруг заскулил, повторяя, что он ничего не сделал, а она отравила его газом. Спаситель так и не выпустил его до прибытия полицейских, которых вызвал еще один сознательный прохожий.
На допросе Сонья Элауэд подтвердила версию доставщика. Она быстро оправилась от нападения – эта 32-летняя наркоманка многое повидала, жила в сквотах, торговала телом, чтобы заработать на крэк, и была знакома с отделениями неотложной помощи всех парижских больниц. Насилию она подвергалась с детства и ежедневно, ее избивали клиенты и конкурентки. Ослабленная физически наркозависимостью и болью, она тем не менее сумела сохранить своеобразное чувство собственного достоинства, которое так часто встречается у бездомных, смиренных и одновременно стойких. Остатки самоуважения заставляли большинство жить выбранной по доброй воле, а не навязываемой обществом жизнью. Обычно с ними никто и не спорил.
Сонья была уличная и не отличалась изысканными манерами жриц любви, которые поджидают клиентов, сидя на высоких табуретках в специальных «хитрых» заведениях с интимным освещением. Тело было ее разменной монетой, и она не была слишком разборчива по части мужчин. Брала то, что плыло в руки. Часто, в момент ломки, она опускалась на самое дно, отдаваясь даже гнусным извращенцам. Закрывала глаза, терпела, а потом уходила с честно заработанными деньгами, покупала дозу и обо всем забывала. До следующего утра.
Так что же было не так с Патрисом Лекуэном, который угрожал ей пистолетом, пусть и ненастоящим? Дело было не в попытке сбить цену, такое случалось часто. Сначала женщину насторожил его неподвижный взгляд, какой бывает у сумасшедших. Странно вкрадчивый тонкий голос тоже произвел неприятное впечатление, но она все-таки подошла ближе. Мужчина смотрел на нее не как на женщину (к такому она привыкла), но и не как на шлюху – скорее как на объект мести. Его взгляд пугал. Он повысил голос, пообещав заплатить. Она захотела увидеть деньги и снова подошла ближе,