— Угу, — соглашается она. — Ну что, уезжаете, значит?
— Уезжаем, хоть и не хочется. Хорошо у вас, за исключением наличия различных мутных личностей, типа Лимончика того же.
— Куда ж без них-то? — усмехается Белла. — Кофе будешь? У меня печенье шикарное французское.
— Спасибо, но я только что позавтракал. Вот что хочу сказать, вернее, попросить. Я планирую свою семью перетащить сюда, в Геленджик или в Сочи. Мне нужно пристроить близких своих. Учитывая, что я планирую с тобой организовать тесное сотрудничество и охранять от возможных напастей, обращаюсь с этим делом не к Медунову и не к кому другому, а прямо к тебе.
Она щурится, и ничего не говорит. Что ещё за напасти, вероятно думает она. Ну, как что? Арест с последующим расстрелом достаточно серьёзная штука, чтобы называться этим словом?
Я сообщаю ей, что мне нужно, включая жилищные запросы. Аппетиты у меня немаленькие. Она только бровью поводит, но не возражает, да и вообще никак не комментирует мои требования. Только кивает.
— А ты сам не планируешь здесь обосноваться? — спрашивает она.
— На постоянной основе пока нет. Может, когда на пенсию соберусь.
Мы смеёмся. До пенсии-то ещё дожить надо.
— Ладно, наконец, — подводит она итог. — А по работе, что ты думаешь делать?
— В ближайшее время подобью все планы по новым проектам и сразу приеду к тебе на совещание.
— Ну… ладно, хорошо, — кивает Белла. — То есть пока мы с тобой договорились, что можем что-то попробовать, да?
— Точно, договор намерений в устной форме.
— Понятно, — спокойно, безо всякого восторга говорит она. — Но главная проблема, которая существует… ты вроде её понимаешь… не в том, как и где заработать. Вопрос в том, что дальше…
— И на этот вопрос, я как раз смогу дать исчерпывающие ответы. Возможно, исчерпывающими они станут не сразу, но станут. Пока пусть это останется между нами, хорошо?
— Хорошо, — пожимает она плечами. — Договорились.
В гостинице меня поджидает Джемо.
— Бро, — смеётся он, — ты походу здесь уже хозяином себя чувствуешь. Местных шугаешь, Рубику на спине отметку сделал. Братва ждёт, не дождётся, когда же ты уже в права вступишь.
— Блин, да они вообще беспредельщики тут у вас.
— Ну да, в силе пацаны. Что хотят, то и творят. Но ты их умыл вчера конкретно.
— Да это не я, вообще-то. Два ковбоя вписались за девичью честь. Прохожие.
— Я не знаю про ковбоев, — хмыкает Джемал, — они приехали и уехали. А вот тебе, если хочешь здесь подзадержаться, поляну расчищать придётся. После таких-то заявочек. Въезжаешь?
— Ну, значит расчистим, что говорить. Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути.
— Ну ладно, — кивает он. — Главное, чтобы ты не съехал потом. А то кипиш конкретный назревает. Ну, и поосторожней, а то Назар зуб на тебя точит.
— Обиделся что ли? — усмехаюсь я.
— Ты это, при посторонних так не скажи, — смеётся он. — А то будет ещё один повод для мести.
— А ты знаешь, что он думает, будто Зураба и Пермяка я унасекомил? — поднимаю я бровь.
— Ну, а какая разница? — зубоскалит он. — Двумя харями больше, двумя меньше.
— Так ты смотри, не увеличивай отсчёт тел, а то тоже ко мне прилипнут.
— Не буду, — улыбается он. — Когда начинаем?
— Поговорю завтра с Цветом, может, и сегодня ещё успею и будем уже конкретные вещи какие-то делать. Он схода ждёт, мне кажется.
— Да нахрена его ждать? Похеру сход, надо делом заниматься. Ладно, я тоже приеду послезавтра, наверное. Тогда и побазарим все вместе. Лады?
— Лады.
В Москву прилетаем под вечер. В аэропорту нас встречает Сергеич и водители Новицкой и Скачкова. Анатоля и Еву берётся подвезти Тимурыч, а Яну забирает Ирина.
— Через пару дней машина будет готова, — сообщает первым делом бывалый таксист, когда мы отъезжаем от аэропорта.
Хорошо, что будет. Надо ещё парочку машин организовывать. Машины, спецсвязь, водителей. Всё надо. И хату надо. С Мартиком так и не встретился, уже вон сколько времени прошло, он мог и передумать, или другому кому-то квартиру отдать. Завтра утром первым делом озабочусь этим вопросом. Значит, надо Гале позвонить.
Но Гале я не звоню, потому что сразу, как только приезжаю в гостиницу, мне звонит Де Ниро.
— Приехал, Егор?
— Приехал, Леонид Юрьевич.
— Ну и отлично. Поболтаем?
— Давайте. В казино или в пельменной?
— Лучше у меня. Сможешь подскочить?
— Не вопрос, — соглашаюсь я. — Когда?
— А давай прямо сейчас, не против?
— Нет, не против.
— Ну и отлично, я тогда пропуск сделаю.
С корабля на бал — вечная тема. Нет, чтобы лечь, понежиться, полистать «За рулём», посмотреть ящик и мирно отрубиться, я еду на Лубянку. Так отупею. Книг не читаю, кино не смотрю, в театры не хожу. Культурный фон опускается ниже и ниже. Надо с этим что-то делать.
Захожу в тот же подъезд, что и в прошлый раз и жду. Блин… Дежурный коротко бросает:
— Ожидайте.
Он отворачивается и не обращает на меня внимания. Ему звонят, приносят бумаги, а я всё стою.
— Простите, — решаюсь обратиться минут через пятнадцать. — А на меня пропуск готов или нет? Брагин Егор Андреевич.
Он на меня даже не смотрит. Ну ладно. Жду ещё. Наконец, ещё минут через пять появляется молодой, но чрезвычайно серьёзный лейтенант.
— Брагин! — вызывает меня он. — Пройдёмте.
Он ведёт меня по коридорам, но только совсем не туда, куда я ходил в прошлый раз.
— Товарищ лейтенант, а мы разве не к Злобину идём? — спрашиваю я.
Он не реагирует, молча печатая шаги.
— Сюда, пожалуйста.
Мы спускаемся в подвал и подходим к железной двери. Лейтенант коротко стучит в неё и она практически сразу открывается.
— Брагин, — говорит он другому лейтенанту, похожему на него, как две капли воды.
— Проходите, — не приглашает, а приказывает второй лейтенант.
Я прохожу, разумеется, но понять, что здесь происходит пока не могу. Переступив через порог, оказываюсь в унылой комнате со стенами, выкрашенными масляной краской, столом и двумя стульями, похожей на комнату для допросов.
— Простите, — хмурюсь я. — А что происходит? Я вообще-то к Леониду Юрьевичу Злобину иду.
— Присаживайтесь, — отвечает мне лейтенант. — И ожидайте.
— А чего ожидать-то?
А чего хотите, того и ожидайте, словно говорит он, молча подходя к двери и выходит из комнаты.
Дверь с гулом закрывается, отзываясь в сердце низкими тревожными вибрациями. Воцаряется тишина.
15. Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота…
Интересное кино, как говорится. Это что ещё за игра в Мюллера? А у меня соответственно — в Штирлица. Я сажусь на стул. Где здесь место следователя, а где подозреваемого? Судя по пространству для ног, следак сидит обычно здесь, ближе к стене.
Сажусь на его место, откидываюсь на спинку и забрасываю ноги на стол, а руки закладываю за голову. Можно пока вздремнуть… Бравирую. По большей части, сам перед собой, потому что на сердце неспокойно. «Контора» — это не банда блатных. Здесь твёрдый взгляд и дерзкие речи мало кого в тупик поставят. Но пока никого нет, посижу так, побуду королём положения.
Вообще, Злобин больше по идеологически-политическим делам специализируется, а тут операция явно перешла в уголовную плоскость. Бриллианты для диктатуры пролетариата, социально-близкие элементы и железная Белла, как один из объектов интереса. Явно не его профиль.
И что это значит? Еву, как я понимаю, разрабатывал Злобин, она уезжать собиралась, а потом вдруг бац, и никто никуда не едет. Босс её, насколько мне известно, давно уже сосиски с пивом на родине употребляет, а она по Геленджикам рассекает. В компании с урками.
Сначала она светит брошью в виде лилии, копии похищенной у вдовы Толстого, а потом оказывается там, где убивают человека, предположительно из-за этой самой лилии… А перед этим её пытаются похитить на квартирнике. Брошь, то есть.