— Да, простите, пожалуйста, — я выкладываю трёшку. — Можете, пожалуйста, ещё раз заказать?
— Вы издеваетесь что ли? — сердито качает она головой. — Нет, нельзя. Я вам больше заказывать не собираюсь.
— Толик, отведи, пожалуйста даму в номер, — киваю я. — Ева, завтра с нами полетишь. Тебя, похоже, не стоит одну здесь оставлять. Ты местным бандюкам сердца разбила и не только сердца, судя по всему.
Я, снова обращаю внимание на ночную дежурную и, естественно, её категорический ответ принимать не желаю. Я подступаю к ней, применяя всё своё врождённое обаяние. И приобретённое тоже. Но продвинуться не успеваю, в фойе заходят ковбои Мальборо и воины света Саня и Сеня. Каждой твари — по паре и только я здесь такой один. Да дежурная тоже одна…
— Молодой человек, — обращается ко мне один из ковбоев. — Можно вас на минуточку? На пару слов буквально.
— Конечно, можно, — соглашаюсь я. — С истинными джентльменами почему парой слов не перекинуться? Можно даже и не парой. Девушка, милая, повторите заказ, пожалуйста. Я здесь буду, больше никуда не уйду.
— Повторите, что вам жалко? — вступается за меня ковбой и, взяв под локоть, ведёт в дальний конец фойе.
Саня напрягается, но второй ковбой показывает, что беспокоиться не о чем. Ну, раз чел говорит не о чем, значит не о чем, мы привыкли верить на слово. Шутка, конечно, но чуйка говорит, что убивать меня сегодня не будут. По крайней мере, эти двое.
Мои парни, естественно, идут за нами. Ковбои — ребята не промах, и одними магическими пассами с ними точно не справиться, поэтому моя гвардия держится настороже.
— Егор, — говорит один из ковбоев. — Не лезь, пожалуйста, не в своё дело. Благими намерениями, знаешь куда дорога устлана?
— Мы знакомы? — хмурюсь я. — Вы мои фанаты? Почитатели?
— Ага, — кивает второй и запихивает руку во внутренний карман.
Либо тянется к кобуре, хрен его знает.
— Аккуратно сейчас, — подскакивает матёрый Саня и придерживает ковбоя за руку.
— Тихо-тихо, — отвечает тот, — полегче, товарищ.
Он тихонечко вытаскивает красненькую книжицу и разворачивает перед моим лицом. КГБ СССР. Бренд известный, легко узнаваемый.
— Вот какое дело, Егор Андреевич, вы нам на малину помёт не мечите, пожалуйста, — убедительно говорит он. — Вы же не медведь, правда? У нас идёт операция и всё под контролем. Девица под нашим присмотром. И ничего с ней не случится, а ваша самодеятельность… ну, сами понимаете. Отстаньте, в общем. Отдыхайте спокойно, вам вон и без того досталось. Руку лечите. Хоть день без приключений проведите.
Вот это поворот, как говорится. Большой брат, оказывается не спит и внимательно следит за нами, посылая агентов Смитов из «Матрицы», когда считает нужным, конечно.
— Как-то вы, агенты Смиты, долго не появлялись, — с подозрением в голосе заявляю я. — И у меня такое чувство, что если бы не вмешались мои ребята, барышня бы сейчас уже уносилась на верх блаженства в весёлой компании сидельцев.
— Нет, — говорит ковбой. — Не надо. Это не так. У нас всё под контролем.
Я вглядываюсь им в глаза и они излучают железобетонную уверенность, убаюкивая и успокаивая мою нервную систему.
— А вы местные? — интересуюсь я. — Или приехали шпилями полюбоваться?
На это они ничего не отвечают, лишь немного сдвигая брови.
— Оке, товарищи офицеры, — развожу я руками. — Раз такое дело, я пойду вздремну и успокою растревоженною руку. Но ваш объект изъявил желание завтра же вернуться в столицу, и я противиться этому не буду, напротив, сделаю всё, чтобы помочь осуществить это желание. Без обид друзья. Ну, и рад познакомиться, агенты. Дерётесь вы красиво.
Прекрасный финал дня — волнения, тревоги и, наконец, тотальное расслабление. Вся жизнь такая. Ну, а раз так, нужно попытаться получать от этой жизни максимум удовольствия, тем более что ничего другого не остаётся.
Я поднимаюсь в свою комнату и отрубаюсь. Быстро, практически моментально.
Утром я иду завтракать со своими гвардейцами. Ирина, Яна, Скачков уже здесь. Немного помятые, но неплохо снявшие усталость или стресс, у кого имеется.
— Нужно иногда устраивать себе разрядку, — говорю я, присаживаясь к Новицкой. — Я не сторонник алкоголя, но иногда он действительно необходим для перезагрузки.
— Больная голова входит в эту твою перезагрузку? — спрашивает она.
— Входит в обязательную программу пребывания.
— В Геленджике?
— В этой жизни, Ириш.
Она хмыкает и размешивает сахар в чае.
— Сам-то ты не особо пьёшь, насколько я вижу.
— Поэтому и расслабиться не могу.
— А Анатолий где? Он, похоже, расслабился по максимуму, теперь проблема будет напрячься. Где подчинённый твой? С иностранной шпионкой сношается?
— Ира! Да что с тобой⁈ Может, тебе опохмелиться надо?
— Может, — качает она головой, рассыпая соломенные волосы. — Только… Как мне опохмелиться от моей жизни?
— Что за пессимизм, Ириш? Жизнь твоя полна трудового подвига и неистовой самоотдачи.
— О-о-о… — выдыхает она. — Заманали уже все эти пышные, ничего не значащие фразы.
— Кажется, у тебя на почве похмелья начинается экзистенциальный кризис.
— Это что за дрянь такая? — безо всякого интереса спрашивает она.
— Это начало осознания жизни, как смертельной болезни, передающейся половым путём.
— Чего?
Кажется, я всё-таки помогаю ей встрепенуться.
— Это название фильма польского режиссёра Занусси.
Плевать, что он его снимет ещё почти через двадцать лет.
— Ну ты и завернул, Егор.
— Знаешь, чего тебе нужно? — спрашиваю я.
— Знаю, — зло отвечает она. — Это все знают. Только у меня эта сраная работа всю жизнь была на первом месте. А всех парней я сбросила со скалы, как Клеопатра. И вот какая ирония… А сопляка желторотого не сбросила.
— И это правильно. Хорошо, что не сбросила. Вместе мы сила, сама видишь.
— Да нахера мне эта сила, — качает она головой, — когда в остатке сплошное бессилие.
— Ничего, Ириш, ты сейчас поешь хорошенько, чаю горячего побольше выпей, протеинами закинься.
— А?
— Яичницу съешь, котлету, сыр и колбасу. А потом поспи часик, и будет тебе счастье.
— Советчик, — хмыкает она. — Отстань. Где, скажи лучше, этот ловелас Анатоль?
— Решил обойтись без завтрака, судя по всему, — усмехаюсь я. — Питается нематериальными субстанциями.
— Что же, можно только позавидовать. Ладно, пойду я выполнять твои советы. Вздремнуть то есть. А котлеты ты сам ешь.
Она встаёт и, чуть покачиваясь, идёт в сторону выхода. Я тоже встаю и выхожу следом, но двигаю не к ней, а к Толику.
Тук-тук, кто там, это мышка-норушка да лягушка-квакушка, пустите меня к себе жить. Дверь приоткрывается и из неё выглядывает взлохмаченная голова. Глаза красные, невыспавшиеся.
— Скажи Еве, — говорю я, — что через полчаса мы выезжаем к Белле. В трест ресторанов.
С Беллой мы встречаемся по одному. Сначала заходит Ева, а мы с парнями сидим в приёмной. Тут, надо сказать, оживлённо и наше появление убавляет оптимизма у посетителей, потому что нас много и выясняется, что мы записаны на приём сверх очереди. Ну, что поделать, дорогие товарищи. Нам ещё в аэропорт ехать, лететь в столицу.
Секретарша надменно печатает на большой пишущей машинке, ежеминутно отвечает на телефонные звонки и поглядывает на ожидающих с холодным превосходством. Выглядит всё обыденно, контора, как контора, ничего необычного.
В кабинете у Беллы тоже всё стандартно и даже средне и висят портреты не Гаргантюа и Пантагрюэля, а Медунова и Брежнева. Они, конечно, тоже любят хорошо закусить, но всё-таки не чрезмерно.
— Поговорили? — спрашиваю я.
Белла выглядит немного озадаченно.
— Да, — кивает она. — Поговорили.
— О чём речь? О камнях?
Она наклоняет голову и не спешит с ответом.
— Ну, я собственно об этом всё тебе сказал вчера. Пока будь осторожна, а потом будет видно.