Вернулась Лизета.
— Мать! Езжай сватать! — прыснула Эльвира.
— Кого?
— Да. Алису эту.
— Хватит дурить-то!
— Я не дурю. Пропал наш Петерис. Конец ему.
— Ну, прямо как эта… — Петерис со злости не мог подыскать нужного слова.
— Она тебе, сын, не пара.
— Все учить меня норовите! А сам я что, без глаз?
— А чем Алиса нехороша, — продолжала дразнить Эльвира. — Велика беда — в поле работать не горазда. Зато у нее деньги!
Эльвира, уже посерьезнев, рассказала, что Курситисы скоро получат наследство и что Алиса будет богата.
— Ну, если с деньгами она, тогда еще куда ни шло… — призадумавшись, проговорила Лизета. — А когда же это наследство будет?
— Кто же знает, сколько эта родственница еще протянет.
— Ну вот! Пустые разговоры. На это тебе, сын, надеяться нечего.
— Да разве я надеюсь?
— Любовь о деньгах не думает, — отчеканила Эльвира.
— Не нужна мне ваша Алиса…
Петерис, рассердившись, резко попрощался и ушел.
Жизнь Петериса завертелась вихрем и полетела кувырком. Никогда еще его не терзали такие сильные, противоречивые чувства и мысли. К Петерису наконец, на тридцать первом году жизни, пришла любовь. Алма и Мамаша убеждали хозяина, пока моросит, дать Петерису поспать — обойдутся, пусть Петерис отдохнет. Но валяться на кровати Петерис не мог, на работе было легче.
Порою будущее рисовалось ему таким заманчивым, замирало сердце. Он представлял себе, что у них с Алисой собственный хутор. Ей работать не надо, сидит себе у окна да поглядывает, как хлопочут в поле другие. Что потяжелее, берет на себя мать, пока в силе, потом наймут батрачку. Денег, может, хватит купить большой хутор! И тогда… У Петериса кружилась голова, и все вокруг опять начинало ходить ходуном.
А иногда Петериса охватывали смутные, схожие со страхом ощущения, какие обычно бывают при сильном похмелье. Все тогда казалось ненадежным и сомнительным, и вспоминать-то не хотелось ни о прошлом воскресенье, ни о самой Алисе. Но уже через миг его словно стукали молотком по лбу: в сердцах сказал, что ему Алиса не нужна! А вдруг Эльвира передаст! Делалось страшно.
Наступило воскресенье. Петерис должен был остаться дома. Привязав лошадей на выпасе, Петерис, ненадолго отпросившись у хозяев, поспешил в имение.
Но к матери не зашел. А направился в аптеку, к Эльвире. Циммеры как раз завтракали, сестра возилась на кухне. Увидев в дверях брата, она недовольно проговорила:
— Что это ты в такую рань?
Сказать сразу, зачем пришел, Петерис не мог.
— Не стой в дверях, заходи!
Эльвира отвела брата в свою комнату и велела подождать. Прошло четверть, полчаса… Петерису не сиделось, и он, сердитый, возбужденный, встав со стула, начал мерить комнату — три шага от окна до шкафа и обратно. Прошел почти час, когда наконец появилась Эльвира.
— Ты где это так долго? — вырвалось у Петериса.
— Не могу же я работу из-за тебя бросать!
— А у меня что, нет работы?
— Что тебе нужно? Пожар, горишь?
От Эльвириного лица веяло холодом. Петерис понял, что не так начал, и растерянно пробормотал:
— Из-за прошлого воскресенья я.
— Чего? Что?
Эльвира сдвинула брови, и голос у Петериса стал еще более робким.
— Ну, об Алисе! Я сказал тогда, что мне… Ну, она мне не нужна.
Застывшее лицо Эльвиры оттаяло, на нем возникла легкая усмешка.
— Стало быть, нужна?
— Да.
Это прозвучало так по-детски, что Эльвира не могла сдержать улыбки. Досада исчезла, и она, касаясь руки брата, сказала:
— Она тебе не подходит.
— Но я женился бы на ней, если она… Если б она пошла.
Эльвира посерьезнела.
— Ты, братец, выкинь эти мысли из головы!
— А если у нее есть деньги?
— Выкинь и деньги из головы! Что общего между любовью и деньгами?
— Как — что общего? Без денег я взять ее не могу.
— Так тебе что нужно-то: деньги или Алиса?
— Мне нужна Алиса, а без денег…
Эльвира глубоко вздохнула и, помолчав, сказала:
— Я хотела бы тебе помочь. Может быть, она и послушала бы меня. Но сделать это мне совесть не позволяет. Вы не можете быть счастливы друг с другом. Ни ты, ни она.
Петерис смотрел на сестру и ничего не понимал.
— Неужто и впрямь так влюбился в нее?
— Никого другого мне не надо.
Эльвира снова вздохнула, затем опять бесконечно долго молчала.
— Ты мне брат, я должна бы тебе помочь. Но она моя близкая подруга, и я не хочу, чтоб ей плохо жилось. Поговорить-то я могу, но… Ой, если… Петерис, Петерис!
— Поговори все-таки! Скажи, что я и впрямь…
— Не верю, чтоб у тебя что-нибудь вышло. И какая польза оттого, что я поговорю? Экий ты увалень. Ни платья порядочного у тебя нет, ни обхождения. Только людей насмешишь. Не совсем простые они, повидали кое-что в жизни. Мне стыдно будет за тебя.
Петерис растерянно посмотрел на свои неглаженые штаны из домотканого сукна, на стоптанные туфли — носки разбиты, краска сошла, верх покоробился…
Хозяин «Лиекужей», отправившись в Бруге к мяснику со старым быком, взял с собой Петериса. Бык стал уж больно злым, и в погонщики нужен был сильный мужчина, и женщина и мальчишка не справились бы с ним, недолго застрять с поломанной телегой в канаве.
Когда бык был продан, а лошадь привязана на постоялом дворе, хозяин сказал:
— Со мной пойдешь, надо это дело обмыть.
— Мне бы в