ней и ее гнезду. От страха и злости самка не помнила себя.
Все произошло настолько быстро, что Ти-Цэ не нашел времени даже охнуть. Ми-Кель развернула притаившиеся в подкожной сумке прозрачные крылья и пикировала вниз. У самой земли она взмыла и секунду спустя уже появилась прямо перед лицом Ти-Цэ. Самка обнажилась, но не в порыве страсти, а чтобы освободить для удара хвост.
Ми-Кель полоснула его по лицу, разрезав полотнище воздуха острым кончиком. От неожиданности Ти-Цэ прижал ладонь к ране и выпустил из рук лиану. Ми-Кель холодно наблюдала за тем, как мужчина с кровью на белоснежном лбу хватает руками воздух и падает с внушительной высоты. Ти-Цэ рухнул на землю, прямо в сугроб из опавших цветов, и поднял вокруг себя целую метель. Ми-Кель кружила высоко над розовой бурей и готовилась вновь атаковать, как только вторженец поднимется на ноги.
Но вот все кругом успокоилось, цветы осели, а чужак все никак не показывался. Ми-Кель ждала несколько долгих мгновений, боясь поверить своей удаче. Неужто умер?
Она прищурилась. Если наглец не погиб, то по крайней мере был просто обязан сильно покалечиться. Ми-Кель была уверена, что выбила ему правый глаз, не говоря уже о чудовищном падении, которое наверняка вышибло из него последний дух. Если так, то он вполне мог как минимум потерять сознание. И поделом. Как можно так бессовестно вторгаться в чужой дом со своими грязными намереньями?
Однако, если он где-то лежит без сознания, значит, безобиден. Ми-Кель прикусила губу. Самым верным решением было бы воспользоваться этим и спрятаться в гнездо, но любопытство терзало ее сердце. Она хотела посмотреть на незнакомца вблизи. Полюбоваться раной, которую оставила.
Ми-Кель снизилась. Она зависла над сугробом, в котором потерялся чужак, и захлопала крыльями, чтобы смахнуть с тела опавшие цветы. И изумленно вскинула брови: сколько бы лепестков не взмывало в воздух, мужчины под ними не обнаруживалось.
Она занервничала. Ми-Кель опустилась на колени перед сугробом и сложила крылья. Она была уверена, что йакит упал именно сюда. Тревога крепко стиснула ей запястье, но самка нетерпеливо смахнула ее руку. Она на удачу принюхалась. Но затея была обречена на провал с самого начала: запах опавших цветов был слишком силен, чтобы различить под ним что-то еще.
А может, он действительно упал не здесь? Прежде, чем уйти, она должна была убедиться наверняка. Потом она поищет еще, в других сугробах, и довершит убийство. А может, вернется наконец в гнездо, на свою безопасную ветвь.
Ми-Кель протянула руку к осыпающейся стенке сугроба, махнула и тут же отдернула запястье. Никакого движения. Чуть смелее она подползла вплотную и наклонилась, чтобы послушать, дышит ли кто-то под толщей листвы.
В ту же секунду крупная фигура выскочила из соседнего сугроба и подмяла ее под себя. Ми-Кель закричала, но визг оборвался на пронзительной ноте: она задохнулась под его весом. Ти-Цэ ловко обездвижил девушку и положил голову ей на плечо, уткнувшись лбом в землю. Ми-Кель кряхтела, скребла когтями почву, стучала по его бокам ногами.
И замерла.
Ти-Цэ с ликованием ощутил, как самка под ним расслабляется. Урчанием он подбодрил ее старания уловить тонкий запах своей шерсти. Ми-Кель взволнованно зарывалась в его волосы пальцами, словно хотела притянуть Ти-Цэ, всего и сразу, еще и еще ближе. Чужаком она его больше назвать не могла. Запах был таким родным, что просто не верилось. От охвативших ее чувств задрожал воздух вокруг.
Ти-Цэ отнял голову от ее плеча, но не разжал крепких объятий: отодвинулся ровно на столько, чтобы взглянуть в лицо своей суженной. Она впитывала его любознательными, влюбленными глазами. Вокруг них парили еще не улегшиеся после прыжка йакита цветы. Приглушенный зеленый свет, который везде и всюду рассеивали светлячки, озарил Плодородную долину от края до края, украсил фонариками древа и саму ночь, поглотившую влюбленных.
Пальцы Ти-Цэ судорожно сжались, когда хвост Ми-Кель бессовестно обвился вокруг его бедра. Он опустил одну ладонь на ее плотный живот и заскользил пальцами вниз, ни то нежно поглаживая, ни то коварно поддразнивая. Он машинально смаргивал кровь, чтобы не мешала рассматривать прикусывающую влажные губы девушку. Ти-Цэ растворялся от предвкушения: ее короткая, блестящая шерстка выскальзывала из его рук и от каждого прикосновения источала пленительный запах с новой силой.
Глубокое урчание неравномерно сотрясало воздух из обоих гортаней. Ти-Цэ вывел особенно низкую ноту в своей песне любви, и сердце Ми-Кель встрепыхнулось. Она обхватила и крепко сжала его талию длинными ногами. Ти-Цэ наклонился, но все никак не спешил приступить к делу. Он стрельнул взглядом наверх, в ее гнездо, и вильнул хвостом.
Мысль отказать даже не посетила голову Ми-Кель: она уже знала, что непременно с ним будет делить свою ветвь до конца дней, и в его объятиях будет наблюдать за тем, как растут их общие дети.
Низ живота стянул узел. Она нетерпеливо выбралась из-под Ти-Цэ и жестом пригласила его скорее подняться к гнезду. Просить дважды не пришлось: он подскочил и вцепился в свисающие до земли сучья – в свой билет в блаженство и счастье, – мертвой хваткой.
***
Три дня и три ночи Ти-Цэ и Ми-Кель наслаждались компанией друг друга. В свою обитель любви они ревниво не впускали даже лучи старой звезды, и практически не спали, чтобы не терять драгоценное время. Ни на секунду их не покидало одухотворенное удовлетворение. Теперь, когда они были вместе, все казалось правильным, и все в жизни было расставлено по своим местам.
Казалось, что мгновение, когда они выпустят друг друга из объятий, не настанет никогда, но к исходу третьего дня их силы стали подходить к концу, а голод – невыносимо снедать чрево.
Уставшие, но совершенно счастливые, Ти-Цэ и Ми-Кель выбрались из гнезда. Впереди их ждал глубокий сон, но прежде они хотели немного проветриться.
Ти-Цэ сел на ветвь и нежно улыбнулся пристроившейся рядом Ми-Кель. Она сорвала самый крупный персик из тех, до которых могла достать, и разделила сочный плод пополам. Супругу она протянула половину без косточки. Они синхронно откусили от персика по щедрому куску, глядя друг на друга с прежним аппетитом.
Ми-Кель наблюдала за тем, как ее избранник поедает подаренный ее предками плод. Ей льстило почтение, с каким он держал его в руках. Но вдруг его взгляд метнулся куда-то выше плеча Ми-Кель, заставив обернуться и ее. Она увидела сияющие лица родителей.
Девушка прильнула к груди молодого йакита, словно старалась отстоять свою собственность, но те, разумеется, нападать не собирались. Мать и отец обменялись улыбками. Вместе с семенем избранник наполнил их дочь удовлетворением и спокойствием. Большего счастья своему ребенку они пожелать не могли.
– Какое имя дали тебе родители? – спросил мужчина.
– Ти-Цэ, – твердо ответил тот.
– Что ж. Добро