— Живы будем, прижмём, — обещаю я.
— Ну, так для этого и охрана, чтоб живым быть. Я ж говорю, усилить надо.
— Опять двадцать пять.
Заходит Новицкая с Яной и Толиком. Семён тоже заглядывает и внимательно всех осматривает, как запросчик свой-чужой.
— Кто это был? — спрашивает Ирина.
— Не знаю, Ирина Викторовна, — отвечаю я.
Она наклоняется надо мной и внимательно рассматривает царапину на лбу. Потом проводит кончиками пальцев по моим волосам. Яна тоже рассматривает мой лоб. Тоже, наверное, потрогать хочет. Я усмехаюсь. Ну, давай, трогай, раз такое дело. Но она на это не решается и отходит в сторонку.
— Что вы там рассматриваете? — хмурится Толик.
— Нет-нет, ты на это дело не рассчитывай, — смеюсь я. — Это только для девочек.
Я пытаюсь шутить, но беседа не клеится. Все устали и хотят спать и постепенно всё затихает — потрясение, интерес, желания. Наступает ночь и мои друзья-товарищи расползаются по номерам.
Я запираю дверь и даже подпираю её стулом на случай, если усну чересчур крепко и ничего не буду слышать. Раздеваюсь и падаю в постель. Рука немного беспокоит, но это не беда. До свадьбы заживёт. Закрываю глаза и мгновенно отрубаюсь.
Наутро вчерашнее происшествие становится блёклым и будто скрывается в тумане. Мы включаемся в программу и мечемся по заседаниям. Большое совещание в обкоме партии, с участием всех вовлечённых структур. Тут и ДОСААФ, естественно, и краевой ОНО, и транспортники, и военные, и комсомольцы, и пресса, и почему-то медики, и гражданская оборона, и даже УВД.
Вот это подход, вот это я понимаю. Славословий, конечно избежать не удаётся, куда же без них, но конструктивного происходит много. Во-первых, Медунов сразу назначает ответственного от обкома партии, который будет контролировать работы. Во-вторых, сразу накидывается предварительный план с указанием ответственных и сроков исполнения.
Потом наступает время обеда и вся вот эта ватага устремляется к столам, заваленным восхитительными кубанскими яствами. Я спрашиваю, можно ли побеседовать с задержанныи и получаю мягкий отказ. Тогда я мчусь на перевязку, транспортом, естественно нас обеспечивают. А после этого идут совещания в обкоме комсомола и в областном ДОСААФ.
Если честно, проще весь день отработать в поле, чем провести три таких совещания. Так что к вечеру я чувствую себя совершенно обессилившим. Но просто пойти и лечь в постель, естественно, шансов нет, потому что вечером нас ожидает грандиозный банкет с фольклорными танцами, народными песнями и невероятными разносолами.
Медунов присутствует лично. Он провозглашает тосты за успех наших начинаний и победу социалистического труда.
Анатоль, немного выпив, вступает с ним в дискуссию на политэкономические темы.
— Мне кажется, — говорит он, — Краснодарский край — это чудесный пример эффективной подсистемы, работающей в системе социалистического хозяйствования. Это прекрасный образец модели, направленной на энергичное развитие курортной зоны. Ваш опыт нужно расширить и он может даже стать неким прообразом будущего… Ведь ваши методы, по сути помогают преодолеть застойные явления…
Я незаметно задеваю его коленом под столом, сигнализируя, что нужно быть крайне осторожным со словами.
— Да-да… — рассеянно отвечает Медунов и тут же переключается на Скачкова. — Виталий Тимурович, а вот скажите, пожалуйста, как в других областях у вас идут дела?
Я улыбаюсь, Анатоль пожимает плечами.
— Ничего, ещё обсудим когда-нибудь новый опыт, — говорю я. — Поверь, нам будет, что обсудить в среднесрочной перспективе.
Вскоре Медунов прощается и едет по своим делам.
— Это не из-за тебя, — успокаиваю я Анатоля. — Поверь, это точно не стоит принимать на свой счёт. Он изначально не планировал задерживаться здесь надолго. Он сразу меня предупредил.
Следующим утром мы выдвигаемся в Сочи и там повторяется всё то, что было в Краснодаре, только немного в меньшем масштабе. Горком партии, горком комсомола и дальше по списку. Весь день мы интенсивно работаем, а вечером интенсивно ужинаем и расползаемся по номерам.
— Зачем нам в Геленджик? — спрашивает Новицкая. — Разве не хватило бы одного Краснодара? Импульс дан, дальше работают уже местные органы. Так мы будем очень долго создавать своё движение, если в каждый город придётся наведываться лично.
— В каждый не будем, но в Геленджик съездить надо.
— И прямо на два дня?
— Меньше, на самом деле. Я тебя с Беллой познакомлю. Ир, да тебе понравится. Не переживай.
— Может, и понравится, — говорит она, — да только у нас не отпуск. Надо к работе возвращаться.
— Вернёмся, Ириш, не душни, честное слово. Всё нормально будет.
В Геленджик мы едем по известному мне маршруту. Выезжаем рано утром и в автобусе я почти всё время сплю, набираясь сил перед новым марафоном. Здесь уже всё будет меньше и легче. С нами едет представитель обкома комсомола, который и возглавит областной штаб. Всё, как у нас, только немного поменьше. И ещё двое сотрудников в штатском для обеспечения защиты. Возможно, это был удобный повод, подключить соглядатаев, не знаю. Неважно, никаких секретных миссий я не планирую.
Приехав на место, мы сразу попадаем в руки Беллы. Собственно, я сюда приехал ради неё, вернее, не ради, а потому что хочу с ней поговорить. Знал бы, что она будет в Краснодаре, спланировал программу немного иначе, впрочем там нам всё равно не удалось бы спокойно потолковать из-за неожиданного инцидента.
День проходит по стандартной схеме, а вот ужин значительно отличается от предыдущих. Мы приезжаем в тот же ресторан, где гудели перед Новым годом, только в этот раз Белла приглашает нас не в общий зал, а в отдельный кабинет.
— Там сегодня людей много, да и шумно, — объясняет она.
И хотя из общего зала действительно несётся музыка, как только я вижу стол, ожидающий нас, мне становится понятна истинная причина нашей изоляции от широких масс культурно отдыхающих граждан.
Стол заставлен дефицитными яствами, включая заморские. Эка невидаль. Борщ, который я ел позавчера, произвёл бы на меня, пожалуй большее впечатление. Ну да ладно, дефицит так дефицит, импорт так импорт.
Каждый банкет имеет свою логику, свою сценографию и свой план. Это практически драматическое произведение с завязкой, крутыми изменениями сюжета и неминуемым катарсисом, заставляющим подчас взглянуть на собственную жизнь под совершенно новым и неожиданным углом. И, разумеется, в каждом сценарном плане банкета предусматриваются минуты, предназначенные для отдыха участников.
Кто-то в эти минуты отправляется покурить, а кто-то посещает комнаты отдыха. Я, конечно, отношусь ко второй категории гостей. Поэтому в очередной раз я направляюсь в туалетную комнату, надеясь, что судьба не готовит мне новых испытаний.
На этот раз я иду вместе с Александром и Семёном. Более того, и Скачков выражает желание составить нам компанию. И даже один из сопровождающих нас представителей силовых структур, тоже двигает за нами. Мы идём в уборную целым отрядом.
Кто шагает дружно в ряд? Туалетный наш отряд.
На самом деле, там не так, это я переврал хохмы ради. На самом деле это пионерская речёвка.
Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд.
Почему шагаем дружно? Потому что выпить нужно…
Что, опять не так? Видать, память подводит. Мы спускаемся по лестнице. Из зала несётся убойный хит Гнатюка:
Барабан был плох, барабанщик сдох…
Снова неправильно, но уже близко к тексту. Мы идём мимо широко открытых дверей и меня узнаёт один из местных обитателей. Какой сюрприз.
— Бро, братишка! — раздаётся его развязный голос.
Ба, какие люди, век бы вас не видеть. Это же Рубик, тот что с Наташкой танцевал. Сто лет, сто зим…
— Привет, Рубик, — подмигиваю я. — Отдыхаешь?
— Кто-то, может, и отдыхает, а я вот тебя поджидаю, — ухмыляется он. — Я ж тебя сразу срисовал, как ты только зашёл.