возбужденная. При одном воспоминании о мистере Лоуренсе начинала кружиться голова. Он наполнил ее жизнь цветом. То, что было плоским и тусклым, теперь приобрело блеск и объем. Даже клубы дыма из фабричных труб переливались и сияли, словно крыло дикого голубя.
Каждый день она вскакивала с постели, носилась по дому, собирала детей, разыскивала учебники, ноты, отдавала распоряжения Иде и миссис Бэббит, порой припевая или пританцовывая, и нетерпеливо ожидала почтальона с весточкой от мистера Лоуренса.
Фрида отдавала себе отчет, что восхищается его молодостью и умом, тает от его поэтических строк, и он понимает ее, как никто другой. Но было что-то еще, чего она не могла объяснить словами. Однажды после обеда, спустя неделю после той прогулки, он повез ее в Шервудский лес. И там окончательно стало ясно, что он не такой, как все.
Мистер Лоуренс переходил по камням и поваленным деревьям через ручьи, тащил ее за собой и при этом ухитрялся замечать даже самые незначительные мелочи: каплю росы в чашечке листа, ободок пятнистого гриба вокруг ветки, причудливый корень, торчавший над землей, солнечный зайчик в луже дождевой воды, одинокого рыжего муравья, марширующего по зеленой травинке. Точно у него не два глаза, а сто. Вот, к примеру, потребовал, чтобы она посмотрела на горстки нарциссов и описала их цвет.
– Ну конечно, они желтые, какие же еще, – рассмеялась Фрида.
– Нет, миссис Уикли! – воскликнул он, заставляя ее наклониться. – Посмотрите внимательно, не обижайте любимые цветы Вордсворта. У желтого есть десятки оттенков. Выберите правильный.
– Желтые, как масло? Как мякоть спелой сливы?
Молодой человек кивнул, но тут же отвлекся, потянул ее за руку и указал в небо.
– Смотрите, зеленый дятел! Видели? Господи, как он летит – то вверх, то вниз. Другие птицы так не умеют. А вы слышали его крики? А как он проносится по небу, такой зеленый, и это алое пятнышко на шее!
Мистер Лоуренс грациозно взмахнул рукой, изображая полет птицы, и Фрида сама чуть не взлетела. Через секунду ее собеседник уже сидел на корточках перед трухлявым пнем, тыча в него пальцем и принюхиваясь.
– Желейный гриб! Какая красота!
Он взял ее палец и нежно провел по алой каемке мясистого гриба, словно то была штука тончайшего шелка.
– В вас столько… жизни, – сказала она, когда они сели под огромным дубом.
– Я хочу основать новое поселение, где в чести будут духовные ценности. Где будут жить новой жизнью, вдали от промышленности и больших городов.
Фрида мысленно перенеслась в Мец. Безбрежные поля ржи, фиолетовые сливы в молочно-белом цвету, нежно-розовые цветущие вишни… Как вышло, что она живет среди закопченных фабричных труб?
– Вы видели, как пробиваются сквозь асфальт лондонские деревья? Мы все так можем. У нас хватит сил, чтобы вырваться из этой системы, создать новый, лучший мир. Я чувствую это сердцем!
Он ударил себя кулаком в грудь, словно хотел распахнуть ее.
– В своих книгах я хочу исследовать самые потаенные глубины человеческой души, мужской и женской. Я хочу понять, как работает сердце, миссис Уикли. Заглянуть в человеческое подсознание.
Фрида кивнула, готовая слушать его вечно. Возникло странное чувство, что она стоит за кулисами и, дожидаясь своей очереди выйти на залитую солнцем сцену, прислушивается к репликам партнера.
– Я хочу, чтобы моя жизнь была приключением. Путешествием в неизведанное. Пойдемте со мной! Мне не нужны обычные атрибуты успеха, не нужно ничего, кроме простой пищи и чистой воды. Вещи – пшик по сравнению с нашими великолепными мечтами! Зачем роскошь и материальные блага, если есть все это?
Мистер Лоуренс вытянул руку, указывая на цветущие деревья, ворон в ветвях и растрепанные облака в бледно-голубом небе.
– Говорят, в Италии небо цвета лазурита, изо дня в день, много месяцев подряд. Жаркое, чисто-голубое. Разве вы не хотели бы это увидеть?
– Хотела бы, – с тоской ответила Фрида, вспомнив свой дом с устоявшимся бытом, ухоженным садом, аккуратно подстриженным газоном и розовыми клумбами. И склонившегося над работой Эрнеста, заводящего часы в одно и то же время каждое воскресенье.
– Я многого рядом с вами добьюсь, миссис Уикли. Я всю жизнь о вас мечтал! – Мистер Лоуренс схватил ее за руку. – Пойдемте со мной, я покажу вам свой мир! Помогите зажечь мой жизненный очаг!
– У меня трое детей, которых я очень люблю.
Фрида вызвала в памяти образы Монти, Эльзы и Барби – спасительный якорь, напоминающий о ее роли и месте в жизни, – и попыталась проглотить ком, застрявший в горле, как рыбья кость.
– Возьмите их с собой, я построю дом для всех, обещаю!
– Эрнест – хороший человек.
– Он не даст вам жить, он вас задушит. Забирайте детей и идите со мной. Я ваш, миссис Уикли.
– Это не так просто…
Она умолкла. Земля, казалось, дрогнула у нее под ногами, как будто сдвинулись и столкнулись тектонические плиты.
– Уходите, станьте хозяйкой собственной души. И живите!
Мистер Лоуренс вскочил на ноги и зачерпнул сложенными ладонями воздух.
– Посмотрите, какая стрекоза! – Он присел на корточки и раскрыл руки. – Самцы всегда ярче. Правда, красавец? Нет, вы видели этот цвет? Океан! Небо над Средиземным морем!
Фрида посмотрела на стрекозу, сидящую у него на ладони. И вдруг представила, какой могла быть их жизнь. Полной, глубокой, богатой эмоциями. Ослепительной!.. От восторга закружилась голова. Крылья стрекозы выглядели красивее, изысканнее, чем у любого насекомого, которое она когда-либо видела, будто ее нервы расширились и заняли всю поверхность кожи, глаз, мозга, сердца. Фрида чувствовала, как пробивается сквозь ком в горле воздух, как стучит сердце, как трепещут, переливаясь бирюзой, кружевные крылышки стрекозы. Мистер Лоуренс раскинул руки, и стрекотунья взмыла в небо.
– Я не могу вас отпустить, миссис Уикли. Я хочу вас. Вы нужны мне. Несправедливо отсылать вас к нему. Со мной вы обретете свободу.
Фрида задумалась. Лоуренсу она нужна такой, как есть, настоящей. Отто, конечно, тоже. Но с ним она никогда не ощущала себя незаменимой, не чувствовала, что от нее зависит его жизнь, его гений. Отто черпал вдохновение в ином: кокаин, морфий, другие женщины. Порой она задавалась вопросом, любит ли Отто ее саму или же преклоняется перед типом личности, в который укутал ее, как в собственноручно сотканную мантию. Преклоняется перед азартной ученицей, с энтузиазмом впитывающей его науку. Эрнест ничем не лучше. Ему нужен снежный цветок, он видит в ней только то, что хочет, а остального не замечает. Ему она тоже не особо нужна. Скромные достижения супруга вызывали у нее лишь досаду – в равной степени своей самодостаточностью и незначительностью.
А мистер Лоуренс – совсем другой. Он