о скрытой жизни людей, но в данном случае невозможно было представить подготовленное добровольное бегство.
В 15:30 они вернулись в контору, расстроенные тем, что ничего не добились, не обнаружили ни намека на след. Искать снова и снова там, где не было и мысли поискать, – и все же у них не было другого выбора.
И Делестран решил вызвать на следующее утро мужа и родителей Сандрин Лакруа, чтобы записать их показания под протокол. Их расписание уже проверили, прослушка сняла с них все подозрения, но «семейная жила» не была исчерпана. Майор не был приверженцем громких слов, но сказал, что им нужно «спровоцировать судьбу», подтолкнуть ее. Семья на данный момент была единственным углом атаки. Чтобы сменить подход и вернуть себе задор, Делестран предложил Бомон отправиться в Национальный совет по доступу к личному происхождению: Жорж Бернар заслуживал интереса.
* * *
Они припарковали машину на боковой дорожке авеню Дюкен, обсаженной платанами. Делестран не удержался и потрогал кору высоких деревьев, всегда напоминавших ему те, что росли во дворе его начальной школы. Почему это воспоминание было наполнено таким глубоким смыслом? Кора этого дерева всегда завораживала его. Повзрослев, он словно приблизился к объяснению, но так и не нашел его. Он хотел вновь обрести это чувство, убедиться, что помнит. Внешне кора напоминала змеиную кожу с округлыми чешуйками, образующими растительный узор из белых и коричневых пятен. Прикасаясь к ней, майор попеременно ощущал сухость мертвых серо-зеленых тканей и мягкость новой кремовой кожи. Она издавала чарующий острый аромат… Сыщик вспомнил свое детское прегрешение, когда ускорял линьку, осторожно удаляя мелкие кусочки коры и обнажая преждевременную, свежую и влажную, белизну ствола. Она была такой хрупкой, что желтела на открытом воздухе уже через несколько минут. Все это вместилось в его загадочную улыбку, которую Бомон не смогла расшифровать, пока они шли к подъезду с козырьком, над которым стояла цифра 7.
Шестиэтажное здание с красивым фасадом из тесаного камня было выстроено в чисто османовской [26]традиции: на домофонах нет фамилий, только инициалы и аббревиатуры. Нужная им оказалась четвертой по счету. Делестран нажал на кнопку – и даже не успел представиться, как электронная система затрещала, открыла дверь. Ложи консьержки не было, но в холле имелись почтовые ящики и большая незапертая стеклянная дверь, ведущая к лестнице и лифту. Полицейские всегда удивлялись, если так легко попадали внутрь.
На правой двери пятого этажа, на серебристой металлической пластине было написано: «Национальный совет по доступу к личному происхождению», ниже расположились слова «Звоните и входите». Делестран позвонил, Бомон вошла первой. Они оказались в небольшом холле с белыми стенами, увешанными плакатами; из мебели стояли два кресла с темной обивкой и низкий столик с журналами, какие можно найти в приемных врачей. В дверном проеме напротив входа появилась женщина. За ее спиной угадывались кабинеты по обе стороны коридора, а в глубине находился зал заседаний, где сидели еще две женщины. Первая, лет тридцати, приветливо улыбнулась, но у Делестрана появилось странное чувство. Нечто неуловимое в атмосфере. Возможно, все дело было в разнице в возрасте с Бомон, что могло навести на мысль о родительской связи, или в том факте, что он был здесь единственным мужчиной. Короче говоря, сыщик сразу смутился: даже привыкнув по долгу службы посещать запретные, недоступные или заповедные места, он чувствовал себя здесь лишним.
– Здравствуйте, мадам. Мы из уголовной полиции, и нам нужна информация.
На лицо молодой женщины легла тень тревоги.
– Если я могу быть вам полезна… Информация какого рода?
Делестран колебался. Собеседница заметила это и пригласила посетителей пройти за ней в кабинет. Когда они шли по коридору, какая-то представительная дама посмотрела в их сторону из зала заседаний.
– Это полиция, мадам. Им нужна информация. Я выслушаю их и буду держать вас в курсе… Я личный помощник мадам Делаво, нашего председателя, – шепотом сообщила она майору с лейтенантом.
Делестран слегка наклонил голову, приветствуя начальство, но ответной реакции не дождался, если не считать таковой привычный пристальный взгляд, в котором читались одновременно недоверие, уважение и серьезность. Чиновница смотрела им вслед, пока они не закрыли за собой дверь кабинета.
Делестран сразу пустился в объяснения. Они расследуют смерть человека (имени он не назвал); до сих пор нет никаких оснований утверждать, что произошло преступление, но они должны провести проверку. Три года назад этот человек узнал, что у него есть сын, и полиция имеет все основания предполагать, что он пытался найти его, поскольку при нем обнаружили номер телефона Национального совета, нацарапанный на клочке бумаги, который хранился в портсигаре. Дежурная улыбка исчезла с лица секретарши. Делестран быстро добрался до причины визита: он тоже ищет этого сына и намерен узнать его имя. Лицо женщины омрачилось.
– Я поняла цель вашего прихода, но должна сообщить об этом начальству, поскольку ваша просьба сопряжена с рядом сложностей. Прошу вас набраться терпения. Я поговорю с мадам Делаво и сразу вернусь.
Она вышла. Делестран удивленно нахмурился и посмотрел на Бомон, которая вроде бы все поняла.
– Они будут защищаться профессиональной тайной, – прошептала лейтенант.
Майор страдальчески поморщился.
– Вечно одно и то же! Почему все так сложно, когда пытаешься разобраться? Зачем вставлять нам палки в колеса?!
– Подожди, командор. Не впадай так быстро в тоску – любой секрет можно разгадать.
– Да-да, конечно… Но тебе известны нравы медицинской сферы – на это уйдет вечность.
– Мы не в медицинской, а в социальной сфере.
– Один черт!
Бомон хотелось улыбнуться – ее рассмешил тон шефа, напоминавшего сейчас капризного мальчишку, от нетерпения ерзающего на стуле. Она научилась распознавать его настроение.
– Слышишь? За стеной разговаривают. Скоро всё узнаем…
Через перегородку доносились неразборчивые голоса, можно было разобрать отдельные слова: «я хорошо понимаю», «полиция», «ладно», «да, но», «на бланках», «конечно нет!». Последнее предложение звучало так: «Пойду к ним», после чего кто-то отодвинул стул.
Делестран сумел скрыть раздражение, когда начальственная дама вошла в кабинет. Полицейские встали, чтобы поприветствовать ее. Сухое рукопожатие и снисходительная улыбка не предвещали ничего хорошего. Никто почему-то не решался сесть. Мадам Делаво коротко представилась, подчеркнув тоном значимость своих обязанностей и миссии. Был ли это вежливый способ принять гостей или желание сразу поставить