Читать интересную книгу Автоматом и гранатой - Александр Николаевич Карпов

тылу. Теперь им надо показать себя, – произнес начальник штаба полка и указал концом карандаша на точку на карте.

– Запоминай и записывай, Щукин! – добавил командир взвода управления.

– В этом районе, – начальник штаба обозначил указкой отметки на расстеленной на столе карте, – по данным направлениям противник, предположительно, может выставить в качестве заслона танковые и механизированные части. А также, возможно, одразделения мотопехоты и самоходные артустановки, включая те, что большой мощности.

– Один-два танка или пара-тройка самоходок из засады способны расстреливать наши колонны с расстояния до двух километров. В том числе танки в борт до полутора тысяч метров, – резко добавил к сказанному начальник разведки полка.

– Такая засада может задержать продвижение наших войск на одном участке на несколько часов, – продолжил начальник штаба. – При маневрировании и задействовании большего количества техники противник способен нанести и более чувствительные удары в разных точках, тем самым парализуя подходы помощи и эвакуацию раненых. А значит, наступление может захлебнуться.

Егор поднял на него глаза.

– Гитлеровцы в Польше с тридцать девятого года. Они здесь каждую дорогу знают, каждое направление, в отличие от нас. К обороне не меньше года готовились. Сам видел, сколько дотов, дзотов, различных укреплений построили, противотанковых рвов выкопали, других сюрпризов приготовили. Повсюду минные поля, колючая проволока, – говорил офицер, глядя на Щукина.

– На крупные, масштабные действия наступательного характера фрицы сейчас не готовы. Дивизии у них обескровлены, – продолжил начальник разведки. – Но вести активную оборону они вполне могут. Их тяжелые танки типа «Пантера», «Тигр», «Королевский тигр», самоходки с длинноствольными орудиями в атаку ходить не будут. Они, стоя в засаде, бить по нам начнут. Прицельно, нагло, в упор. Это сейчас их излюбленная тактика.

– А если объединят танковые части и мотопехоту, пусть и в небольшом количестве, то ударят больнее. Разрежут наступающими клиньями, как ножом, и начнут добивать, окружая. Опять же из засад.

Начальник штаба полка опустил глаза на карту. Егор сделал то же самое. Он смотрел на исчерченную цветными карандашами поверхность и переписывал на клочок бумаги наименования населенных пунктов, старался по давно выработанной привычке запомнить каждый поворот дороги, изгиб реки, наличие моста, болота, рощи. За пару минут он почти полностью перенес карандашом все то, что увидел на участке командирской карты перед собой.

– Наиболее эффективно выявить такие подразделения врага сейчас может авиационная разведка, – продолжил офицер. – Но ты сам видишь, что погода начинает портиться. Скоро она кардинально изменится. Летать вообще никто не сможет. Поэтому в тыл врага предстоит отправиться тебе и твоим ребятам.

Егор замер. Какое бы он сейчас ни испытывал чувство, опираясь на свой опыт, предисловие приказа, что обычно звучит от командования как введение в курс дела, никогда не действовало на него так, как зачитывание самого приказа. Вот тогда уже никак нельзя отвернуться, повернуть назад, сдаться, показать слабость.

– Слушай, разведчик, боевой приказ! – строго произнес начальник штаба.

Щукин и офицеры оторвались от карты.

– Приказываю! – продолжил офицер, не сводя глаз с сержанта. – Скрытно следуя за подразделением саперов полка, выдвинуться к передовым порядкам противника на обозначенном участке. Продвинуться в глубь занятой врагом территории до двадцати километров и до десяти по фронту. Произвести разведку местности с целью выявления у врага танков и самоходных орудий. При обнаружении таковых нанести районы сосредоточения техники на карту. Срок действия группы не более трех суток.

Егор напрягся. Заныла раненая недавно нога. По телу пробежала дрожь. Подобных задач ему еще никогда не приходилось выполнять. Максимум, насколько он ходил за линию фронта, это всего пара километров, не больше. Больше предназначалось дивизионной, армейской или фронтовой разведке. Он служил только в полковой.

– Вопросы, товарищ сержант? – спросил офицер.

– Средства связи будут? – поинтересовался Егор, прекрасно понимая, что уточнения обычно делаются после зачитывания приказа.

– Сейчас исправных в наличии нет. Собранные данные наносятся только на карту, – прозвучал короткий и понятный ему ответ.

– Пойдете всем отделением, – продолжил начальник разведки полка, когда все остальные офицеры специально вышли из помещения, чтобы дать возможность обговорить все детали и сделать необходимые уточнения.

Для этого возле карты остались лейтенанты – командир саперного взвода и взвода управления.

– При себе – автоматы, гранаты, патроны, – глядя в глаза Щукину, продолжал говорить офицер. – Лишнего не брать. Сухпаек на три дня, не больше. Если обнаружите скопления танков и самоходок, а также мотопехоты на бронетранспортерах, особенно пушечных, сразу назад. Уточняете, и назад. При необходимости разделяй свою группу. Вас десять человек. Кто-то может и назад уйти, чтобы доставить сведения.

Егор молча слушал.

– Глубину действий разрешаю до этого места, – указал точку на карте начальник разведки. – По фронту не распыляйся. Держись одного направления. Иначе с пути собьешься. И задание провалишь, и сам плутать начнешь.

Он еще раз обвел карандашом названные точки.

– С местным населением старайся в контакт не вступать, – вмешался в разговор командир взвода управления. – Люди по-разному к нам настроены. В основном положительно. Но лучше не рисковать.

– Мои ребята будут ждать вас в девятнадцать ноль-ноль возле КП второй батареи, – сухо произнес командир саперного взвода.

– Мне все ясно, – проговорил Егор. – Разрешите идти?

Он вернулся в расположение своего отделения через десять минут. В двух небольших помещениях в пристройке к огромному кирпичному амбару, выделенных для постоя разведчикам, было тепло от буржуйки и сильно накурено. Несмотря на такую атмосферу, жизнь бойцов шла полным ходом. Королев с ефрейтором Алексеевым и рыжим двухметровым солдатом отрабатывали блоки руками от ударов ножом. Бывший партизан колотил кулаками плотно связанную и подвешенную к потолку немецкую шинель, выполнявшую роль боксерской груши. Боец, что прибыл на фронт в одном эшелоне с Егором, подшивал и подгонял под себя белый маскировочный халат. Остальные сидели возле печи и о чем-то мирно беседовали, одновременно с этим не то затачивали и без того острые ножи, не то что-то мастерили.

Вид вернувшегося Егора взбудоражил всех. Лицо командира отделения выдало испытываемые им эмоции.

– Вечером выходим в полном составе, – начал он, опираясь спиной о стену помещения. – С собой сухпайки на три дня, оружие и боеприпасы. Пойдем далеко. Проход нам расчистят саперы.

На мгновение установилась тишина. Как бы ни храбрились разведчики, какой бы опыт они ни имели, первый боевой выход на задание после длительного перерыва из-за ранения и лечения в госпитале был трудным и тяжелым для всех. Услышав слова сержанта, каждый бросил свои дела. Начался сбор всего необходимого.

– Проверить оружие! Чтоб смазка на холоде не подвела! – громко и устрашающе произнес Королев, выполняя обязанности заместителя командира отделения.

Солдаты, все как один, протирали каждый свой автомат, обматывали его для маскировки длинными кусками белой материи.