ребят в штабе.
– Есть, товарищ капитан! – козырнул старшина, чем выдал звание встречавшего Егора на перроне офицера, погоны которого не были видны на куртке из-за широкого воротника.
Через пару минут солдаты во главе с Щукиным спустились в указанный капитаном полуподвал. Дверь помещения, в которое они входили, распахнулась. В лицо ударило теплом от печи. Перед глазами прибывших разведчиков предстала небольшого размера комната, габариты которой едва могли вместить в себя около десятка постояльцев. В ней было чисто, посередине стояла добротная печь, возле нее на полу лежали в плетеных корзинах дрова. Рядом с печью сидели на низеньких стульях четверо солдат без головных уборов и верхней одежды, которая аккуратно была развешана на дальней стене, между парой узких оконцев.
– Здравия желаю! – негромко поприветствовал старшина сидящих и отошел в сторону, давая возможность войти в комнату Егору и остальным.
Все внутри встретились друг с другом глазами. Возникла короткая пауза. Каждый вошедший понимал, что увидел сейчас перед собой своего будущего сослуживца, опору в нелегком военном деле, напарника по боевой работе, а может, и того, кто когда-то потом спасет ему жизнь, возможно, отдав свою.
– Ваш командир – сержант Щукин! – произнес старшина и вышел из комнаты.
Как уже освоившиеся на месте, так и те, кто прибыл вместе с Егором, стали пристально разглядывать того, изучая и одновременно пытаясь начать привыкать к новому командиру отделения.
Разведчик почувствовал, что во взглядах, направленных на него, начинало читаться некоторое разочарование. Среди довольно рослых ребят, судя по их глазам, по эмоциям, уже повоевавших, он со своим довольно небольшим ростом выглядел почти мальчишкой. Не самое выдающееся телосложение, не особо широкие плечи и худоба явно не соответствовали представлению обычного солдата о сержанте, который им командует. Именно это Егор сейчас видел в глазах своих новых подчиненных.
– Проходите, товарищ сержант, – разрядил обстановку высокий, почти двухметровый ефрейтор, оказавшийся самым старшим по званию среди присутствовавших в комнате до прибытия Щукина с пополнением. – Шинельку снимайте, располагайтесь. Здесь тепло, вшей нет, чистота. И обед скоро будет.
Вошедшие засуетились. Слова «тепло» и «обед» приободрили уставших с дороги людей. А Егор почувствовал в сказанном возможность показать себя и сразу заслужить авторитет среди новых подчиненных. Прослыть слабаком ему не хотелось. Начальствующего взгляда и сержантских лычек на погонах явно было недостаточно для завоевания людских душ. Егор приберег на этот случай один козырь, который всегда имел при себе.
Отвернувшись и воспользовавшись суетой в помещении, он скинул вещмешок, потом шинель, опоясал ремнем и поправил на теле гимнастерку. Потом повернулся к бойцам, как раз в этот момент собравшимся возле печи.
– Ого! – тихо произнес кто-то из них.
Восемь пар глаз уставились на своего командира отделения. Лица солдат вытянулись и окаменели. Спины выпрямились, как по команде «смирно», руки опустились по швам. Все как один они смотрели на ордена и медали Щукина. Было похоже, что мало кто из них когда-либо встречал на своем пути простого сержанта с четырьмя боевыми наградами на груди.
Егор в ответ не стал набивать себе цену. Делать этого он не умел. Авторитет разведчика, по его собственному опыту, ковался не в тылу и жарко натопленных подвалах, а в боевой работе, в слаженно действующей поисковой группе, в схватке с врагом.
– Товарищ ефрейтор! – обратился он к самому высокому бойцу, звание которого и повадки говорили о старшинстве того среди присутствующих. – Там в моем вещмешке сахар, махорка и чай. Примените по назначению, распределите среди личного состава.
Своими словами Егор разрядил обстановку. Солдаты обмякли, заулыбались, начали садиться на низенькие стулья и лавки, что имелись в комнате. Одну из них, самую высокую и широкую, тут же выдвинули вперед, поближе к печи, давая понять Щукину, что это его место. Тот не стал отказываться и, оставаясь в статусе завоевавшего авторитет начальника, принял предложение солдат.
Егор прекрасно знал, что подразделения разведчиков на фронте далеко не всегда живут по общим воинским правилам, по армейскому уставу, по писаным законам. Здесь всегда действовала своя, особая атмосфера, свой дух, свои правила. В такие подразделения часто отправляли служить или сами приходили те, кто отличался от остальных, был по натуре авантюристом, любил риск, опасность в самом крайнем смертельном ее проявлении, был готов на поступок, бросок, рывок. Тут жили и работали те, кто мог в любую секунду отправиться на смерть, выхватить неведомо откуда острый нож и поразить им врага. Тут существовали такие люди, кому своя жизнь была важна меньше всего на свете. Среди них были прошедшие лагеря и тюрьмы, побывавшие в плену, воевавшие в штрафных ротах. Были и такие, как сам Егор, добровольцами пришедшие в разведку и вжившиеся в полноценную работу своего подразделения.
– Ты, товарищ сержант, за нас не переживай, – начал высокий ефрейтор, сразу по неписаным правилам убравший лишние любезности в общении со своим ближайшим воинским начальником.
Он протянул Егору большую кружку горячего чая, источавшую запах сухой травы, меда и полыни.
– Мы тебя не подведем! Ты нас только от командиров всяких и замполитов прикрывай немного. Докладывай, что все хорошо. А мы всю необходимую работу делать будем так, что все в итоге довольны останутся. И фрица нужного добудем, если потребуется. И сведения достанем какие надо. Только скажи, прикажи. – Он обвел глазами солдат в комнате и посмотрел на Егора. – Ты, сразу видно, разведчик бывалый, воюешь давно, по госпиталям помотался. Но и мы тут, как видишь, не крысы тыловые. Я сам из штрафников, бывший старшина и пару медалей имел. Этот, – он указал на сидящего справа рябого бойца, при улыбке которого было видно, что у того отсутствует примерно половина передних зубов, – с сорок первого года воюет. В окружении трижды бывал. После тяжелого ранения снова в разведку попросился. – Ефрейтор ткнул пальцем в бок сидящего слева от себя солдата. – Этот из партизан. А к ним попал, когда из окружения выходил в самом начале войны. Четыре немецких эшелона с товарищами под откос пустил.
Он перевел взгляд на рыжего, с огненными волосами на голове, высокого бойца, сидевшего за спиной бывшего партизана. Парень понял, что сейчас ефрейтор начнет его представлять Щукину, и заранее улыбнулся. Егор осмотрел того. Широкая улыбка, очень худое вытянутое лицо, прямой бесхитростный взгляд простого деревенского парня. Рыжеволосый солдат понравился ему. Такой не должен подвести, выполнит любой приказ, пойдет на всякий риск ради дела.
– У этого хватка, как у медведя. Двумя пальцами задушит, если потребуется. Его дважды к орденам представляли за добытых языков. Да с командирами не везло. Все кого-то другого награждали, а не его.