Читать интересную книгу Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма - Георгий Голохвастов

Глава четвертая

Во время оно, призванием Свыше,Я стал в Ацтлане верховным жрецом.И был во храме, в трехсводчатой нишеМой лик изваян искусным резцом:Огромный, тяжкий, из глыбы гранитаКрылатый бык с человечьим лицомХранил мой образ. Двойные копытаВдавились в цоколь; стремительно ввысьОрлиных крыльев концы вознеслись,И львиный хвост на упругом удареПушистой кистью скользнул вдоль бедра;А в лике старца в высокой тиаре —Покой, присущий служителям Ра.

Легла на грудь борода завитая,Улыбкой мягкой сложились уста,В чертах недвижных была разлитаРаздумьем тихим премудрость святая,А взор застывший, где зрела мечта,Казалось, вечность читал, созерцая.И тут же рядом гласила плитаО том, как славен был в сане жреца я.

Там были вязью торжественных строкМои заслуги исчислены в списке:«Я — жрец верховный Живущего в Диске,Его величья и славы пророк,Его деяний благих созерцатель,Пред миром верный свидетель чудес,Пред Небом рода Атлантов предстатель;Хранитель таинств земли и небес,Бессмертных истин живой обладатель,Судеб провидец, стихий господарь;Глашатай правды, поборник закона,Защитник слабых, сирот оборона;Семи ворот Зиггурата ключарь,Советник царства, которому царьВручил в опеку наследника трона…»А имя?.. Имя, живившее встарьМой образ в звуке, безмолвием ныне,Как смертью, взято и скрыто в пучине.

Блажен, прекрасен бессмертный уделИмен, живущих величием дел,На благо мира свершенных. Но развеЯ мог бы имя оставить векам,Чтоб въявь, подобно гноящейся язве,Его бесславье ползло по строкамВ правдивом свитке минувших сказаний,Чтоб в черном ряде преступных именИ в жутком цикле людских злодеянийЯ был страшнее других заклейменКлеймом позора, как тяжкой печатью,И в мире предан навеки проклятью?..О, нет. Для жизни в бессмертьи стыдаПогибло имя мое навсегда.

Забыт я миром. Как дети, потомкиК отчизне предков утратили след;Им солнце наше — глухие потемки,А наши были — мистический бред.На дне морском нашей славы обломкиНапрасно ждут, чтоб людская ногаОпять ступила на почву родную,Чтоб весть случайно занес к ним земнуюПловец отважный, ловя жемчуга;Чтоб к ним, пугая безглазых чудовищ,В одежде странной сошел водолазИ, сны подслушав погибших сокровищ,Поведал людям чудесный рассказ,Который шепчут поднесь нереиды,Про жизнь и гибель моей Атлантиды…

Провел я годы в молчаньи пустыньАдептом старца, великого мага;Всю жизнь отверг в достижении блага,Себя отринул в исканьи святынь.Я отдал тело труду и терпенью,А дух — упорству побед над собой,И выше, выше, ступень за ступенью,Всходил, испытан всечасной борьбой.Трудясь, навык я сливать нераздельноСвой дух, и душу, и бренную плоть,Чтоб с миром высшим созвучно и цельноОт власти мира себя отколотьИ в сферах света, вне косности тленной,В одно сливаться с душою вселенной.

Когда, дыханье в груди задержав,Смежая веки и слух замыкая,Гасил я чувства, как стынущий сплав,Всё видел, слышал и чуял тогда я;Мне краски радуг и запахи трав,Соленый ветер и песня людскаяДоступны были; но в грезе моейНе взор мой видел, внимал я не слухом,Впивал не вкус мой, не трепет ноздрей:Когда все чувства убиты, — острейВеликий дар осязания духом.

Свою природу и личное «я»Теряя с полной утратой сознанья,Вступал я в общий поток бытия,Где мог сознанье постичь муравьяИ жить в сознаньи всего мирозданья:Как дух бесплотен, бесчувственно-нем,Везде разлит, становился я «всем».

Так в храм познанья открылись мне двери.Я вечных тайн откровенья вкусил,Проник в заветы великих мистерий,Облекся властью магических сил.

Науки — той же всё истины части —В одно соткал я, как дивную ткань,И смело свергнул могуществом властиЗемного знанья тюремную грань.

Подвластны стали мне силы Природы;Читал я в небе пророчества звезд,При буре — знаком удерживал воды,И словом — злаки взращал из борозд;Мгновенно делал животных ручными,Провидел клады в расселинах скал,Молясь, творил чудеса над больнымиИ с ложа смерти усопших взывал.

Простор вселенский раскрылся мне шире,Для новой жизни, в иных областях;Я мог бы людям быть чуждым в их мире,Погрязшем в темных и низких страстях.

Но мы, архаты, преемственным долгомСвоим считали на благо людейВступать в их жизнь и в плененьи недолгомСлужить им в царстве греха и скорбей,Целить их раны от жизненных тернийС любовью брата, с терпеньем врача,И ради мира от низменной черниРаспятье духа сносить, не ропща.

И я, покинув аскезу йога,Въезжал в Ацтлан на квадриге, как жрец;Сиял на солнце бесценный венец,Струила пурпур и золото тога.Как царь, встречал я триумфа почет;Вокруг качались жрецов опахала,Толпа цветами мой путь устилала,Дарам для храма утерян был счет.

Но блеск и почесть мне были не нужны;Челу тяжел был венец мой жемчужный,Хвалы напрасно под грохот колесСтучались в сердце, как волны в утес:Душа горела одним на потребу —Любовью к людям… И первую к НебуМольбу во храме — за мир я вознес.

Глава пятая

В созвездьи Двойней горят Геминиды,Стремясь по небу в дожде огневом.Любимый праздник в кругу годовомВстречает нынче народ Атлантиды.Мы Жизнь и Смерть, двух сестер-близнецов,В двуликой тайне извечно безликих,Единой мысли бездумных гонцов,Единой воли безвольных творцов,Совместно чтим, как два чуда великих:Во славу Жизни венчаем мы днемБыка и деву в торжественном чине,А Смерти честь воздаем при поминеПочивших предков полночным огнем.

Открыты храмы с утра для молений;Звенят немолчно тимпаны толпы;В притворах темных столы приношенийЕдва вмещают дары умащений,Цветов кошницы, колосьев снопы,Плоды в корзинах и связки маиса.Народ толпится вокруг алтарей,И взмахи темных ветвей кипариса,Столь полных смысла в ручонках детей,Беззвучно вторят мольбам матерей.

И в нижнем храме алтарь ЗиггуратаРоскошно тонет в убранстве цветов.Моя одежда бела и богатаРасшивкой свастик, быков и крестов.В моей тиаре рубин над рубиномНа трех коронах тройного венца,Как символ, три знаменуют ЛицаТого, Кто слит в естестве триедином.Мой посох — острый, как луч, у конца —Из ветви кедра источен; вкруг тростиДве кобры вьются из матовой костиКлыков слоновых; они скрещеныВнизу у тонких и гибких ухвостий;Вверху их главам скрещенным даныЧерты людские: в одной величавыйПрообраз мужа, в другой же — лукавыйИ томный облик желанной жены;И знаком Солнца карбункул кровавыйВенчает, рдея, союз их двуглавый.

Сгорает жертвой хваленья шафран;Наполнен храм благовоньем сантала.Размерно черных рабынь опахалаКолышут душный топазный туман,И с дымом к небу возносятся гимны.Пред царским местом, у трона курюЯ росный ладан: чеканные скимныПослушно служат подножьем царю.

Застыл в молитве владыка Ацтлана.Подир блестит золотым багрецом;Украшен палец жемчужным кольцом,Наследным знаком державного сана;Жемчужный пояс обтянут вкруг стана,А лоб охвачен жемчужным венцом.Царица — рядом. Лазурная стола,В сапфирах крупных от плеч до подола,Спадает в складках, узорным концомУ ног касаясь узорного пола.И тут же, стройный, с прекрасным лицом,Царевич юный, наследник престола,Стоит с царевной, сестрой-близнецом.Они полны красотой литургии,Их души, внемля хвалебным псалмам,В забвеньи к Солнцу несутся и тамБлаженно тонут в лучистой стихии…

Всхожу я, в сонме жрецов, к алтарюИ, трижды Имя призвав, из потираПред Диском Ра возлиянье творюБескровный дар Миродержцу от мира.Толпа простерлась. Склоняется царь.А мощный голос незримого клираПоет, ликуя, треглавый тропарь:

Пылающий челнВластителя мира,Плывя среди волнПрозрачных эфира,Сойдет на закатДорогой исконнойК пучине бездоннойУ западных врат.

За гранью закатаБессмертия свет,Откуда возвратаДля смертного нет.

За струи реки священной,За тростник из серебра,Вновь слетит к стране блаженной,Как горящий ястреб, Ра.

О, Мать,Кормящая лань!Ты сходишь опятьЗа темную граньСтраны отдаленной,Навек отделеннойОт мира живых,Чтоб мертвым принестьВ лучах огневыхВоскресную весть.

Живые мертвым об общей отчизнеПоют и верят, что благостный деньОт смерти к жизни и к смерти от жизни,В их вечной смене, двойная ступень.

Есть край рассвета и весен бессменных —Оазис счастья, где души блаженных,Юдольной жизни покинув предел,Небесной жизни стяжали удел.

Дана им радость в ее постоянстве,Покой их слит с равновесьем миров,Для них светила в алмазном убранствеСоткали чистый, прозрачный покров.

Но сны о прошлом, как память о счастьи,Прожитом в жизни под солнцем живых,Не чужды мертвым, в их светлом бесстрастьиСкользя, как дым облаков теневых.И в мир наш темный подолгу ночамиВзирают предки созвездий лучамиИ видят землю — свой прежний приют,В потомстве дальнем себя узнают.Порой мы чуем, не видя очами,Их близость в дни торжества иль невзгод:Их крыльев шелест у нас за плечамиНезримый нам возвещает приход.

На праздник Жизни и Смерти их сонмыК нам в гости сходят изведать, узнать,На нас почила ль небес благодать,Храним ли твердо праотчий закон мы,Победна ль в битвах Атлантская рать.Когда же вспыхнут лампады ночные,Так душам дорог наш мир, что иныеПриносят в жертву блаженство свое,Обет давая в оковы земныеСойти надолго, как в плен, на житье.

И любы душам блаженным паденьяС небес на землю: отрадно опятьГреховной плоти темницу принять,Чтоб жить под солнцем. Блаженны рожденьяВ святую полночь, когда мы блюдемЗавет сближенья родной АтлантидыС родным ей небом, пока ГеминидыВ созвездьи Двойней струятся дождем.Зачем же сердце печалить разлукой?Она на время — нам всё в том порукой!И духом веры, любви и надеждСветло овеян наш день поминальный,Напевы гимнов святых беспечальны,И ясен траур лазурных одежд.

Глава шестая