ее учеником, неужели ей все равно, что с ним? Я собиралась сама написать ей, но отчего-то не решилась. Хотела попросить Мельтиара связаться с ней, но он был занят все эти дни, а в редкие свободные минуты пробовал прорваться сквозь годы забвения, бился о невидимую стену. Каждый раз я чувствовала эти яростные и безуспешные попытки. Сумеет ли он вспомнить?
Я осторожно убрала руку – не хотела, чтобы Раши разгадал мою тревогу и горечь, – и в этот миг машина мягко коснулась земли, двигатели смолкли.
Наружу я выбралась одной из последних и некоторое время стояла возле машины, смотрела вдаль и пыталась успокоиться. Все уже ушли: торопились вернуться в лагерь, нырнуть под своды шатров, смыть усталость под струями душа, а потом собраться в столовой. Сидеть в сгущающихся сумерках, пить холодное вино и горячий чай, переговариваться, смеяться, смотреть на огоньки свечей и на первые звезды.
И я хотела быть такой же – усталой, но веселой. Хотела обсуждать предстоящий путь и гордиться, что морю не удалось запугать меня. Коул не должен видеть меня печальной, и Мельтиару ни к чему сейчас беспокоиться обо мне.
Небо еще было прозрачным, высоким, вечерний свет золотил облака. Птицы клином тянулись на юг – крошечные, черные, так похожие издалека на крылатых воинов.
Я затянула покрепче перевязь оружия и направилась к лагерю.
– Бета!
Я обернулась.
Киэнар стоял возле последней машины, на границе выжженной земли и шелестящих трав. Его длинная тень падала на тропинку, истоптанную сотнями следов, а та змеилась, уходила вниз по склону, к разноцветным шатрам.
Я хотела улыбнуться, кивнуть и пойти дальше – обычное приветствие после тренировки, – но взгляд Киэнара, такой незнакомый, беспокойный и темный, заставил меня остановиться. Киэнар застыл, скрестив руки на груди, только крылья его вздрагивали, стремясь раскрыться, и ботинки ощетинились острыми перьями. Он тряхнул головой и, словно сделав над собой усилие, заговорил.
– Бета, – повторил он и дотронулся до моей руки, – тебе точно нужно плыть?
Я ощущала его искренность, ранящую, жестокую, – все остальные чувства слились в неразличимый вихрь. О чем он говорит?
– Что? – Я пыталась прочесть ответ в его глазах, но видела лишь отблески вечернего света.
– Ты – младшая звезда, – сказал Киэнар. Его голос звучал так настойчиво и убежденно, что я едва не отвела взгляд. – У тебя нет крыльев. Это опасный путь, и если что-то… Тебе лучше остаться.
Киэнар видел меня на борту корабля, видел меня в море. Видел, как мне страшно, считает, что я недостойна отправиться в путь, недостойна быть среди лучших.
Воздух, мгновенье назад золотой и прозрачный, потемнел, зазвенел обидой и злостью. Я не отдернула руку – пусть Киэнар знает, что я чувствую.
– Не тебе решать, – сказала я.
– Да, – согласился Киэнар. Он смотрел теперь вниз, на опаленную двигателями землю. – Но ты можешь попросить Мельтиара.
Пытаясь успокоиться, я сделала глубокий вдох, отсчитала девять мгновений и сказала:
– Я думала, ты хотел, чтобы мы воевали вместе.
– Да, – кивнул Киэнар и махнул рукой, будто не в силах объяснить. – Конечно! Но это другое… Тебе лучше остаться. И всем младшим звездам лучше остаться.
Я знала, мне нельзя ссориться с ним. Он – личный предвестник Мельтиара, одна из самых ярких звезд.
– Не тебе решать, – повторила я. – А Мельтиар уже решил.
И, повернувшись, зашагала вниз, к шатрам и шуму лагеря преображения.
Я шла и пыталась сдержать мысли – но не получалось, они жгли меня изнутри.
Если Киэнар считает, что я недостойна плыть, то что думают все остальные? Что они думают обо мне?
Подойдя к шатру, я поняла – Мельтиар внутри. Услышала зов его силы, непререкаемый и темный, звучащий в глубине моего сердца, там, где движение крови каждый миг возрождает искру жизни. Я чувствовала сияние этой силы в земле под ногами, словно Мельтиар шел передо мной, и я ступала за ним след в след. Я почти видела, как сила потоками разбегается по лагерю, мчится к каждому воину, искрится, как реки темноты. Я вдохнула ее. Она наполнила меня уверенностью и жизнью, помогла не думать о словах Киэнара.
Как странно – даже во время сражений я не ощущала так ясно нашу силу, силу войны. Но я столько дней и недель провела рядом с Мельтиаром и теперь все чувствую ярче.
Я невольно улыбнулась и откинула дверной полог.
Мельтиар обернулся, поймал мой взгляд и вновь склонился к расстеленной на столе карте. Шатер был залит светом. Белый шар покачивался под стропилами, сиял, и еще один стоял возле постели. Тени бродили по полотняным стенам, сплетались на полу.
Я подошла, села рядом с Мельтиаром, взглянула на карту.
– Сюда мы плывем, – проговорил Мельтиар и указал на неровное вытянутое пятно среди синих волн.
Это была не обычная карта, не та, которую нам показывала Тарси перед началом войны. На карте Мельтиара были все миры: все части суши и все моря. Передо мной лежала картина великого пространства, изображение блуждающей звезды – той, что называлась домом, и чье имя не носил никто. Я смотрела на нее, превращенную из сферы в плоскость, и пыталась представить, какой ее видят те, кто живет на звезде войны. Если там есть люди, то кто-то из них носит имя нашего дома, смотрит ночами на голубой немерцающий свет, следит за его петляющим путем.
– Смотри. – Мельтиар коснулся белых очертаний у края. – Это сердце льда. Всего миров пять, и наш мир лежит к юго-западу. И если отправиться в путь, если переплыть море…
Он замолк, словно споткнувшись об эти слова, и я замерла.
Он уже говорил это мне в тот день, когда я нашла его на равнине возле гор, среди пыли и вереска. Говорил за миг до того, как очнулся.
Словно услышав мои мысли, Мельтиар нашел мою руку, сжал ее – как тогда. Его чувства затопили меня: горечь, радость, надежда.
– Хорошо, – сказал он, – что ты здесь.
Я хотела ответить, что счастлива, что буду рядом всегда, несмотря ни на что. Но разговор с Киэнаром вспыхнул в памяти, и я услышала свой голос.
– Ты доволен мной? – спросила я.
Мельтиар нахмурился, а потом тряхнул головой, отбросил волосы с лица, рассмеялся.
– Ты хочешь знать? – спросил он. – Есть одна вещь, которой я недоволен.
Я ждала, что сейчас похолодеет сердце, я застыну, буду ждать его слов, как приговора. Но его голос звучал так весело и удивленно, что было ясно – то, что он скажет, незачем принимать всерьез.
– Я недоволен, что ты не хочешь учиться магии, – проговорил он.
Я попыталась ответить, объяснить в который раз: нет смысла пробовать, я только разочарую его, он зря потратит время, я не способна к магии, это давно известно. Но Мельтиар не дал мне заговорить.
– Сейчас мало времени, отплываем совсем скоро, – сказал он. – Но потом я