Читать интересную книгу "Искатель,1994 №4 - Виктория Холт"

на себя. Неотразимая красота. Неудивительно, что ее считают колдуньей. Ни тени усталости на лице, кожа свежа, как всегда, темные глаза ярко сверкают.

Она откинула назад длинные волосы и отложила зеркало.

Открылась дверь; в комнату вошел Генрих.

Он подошел к кровати и опустился на колени.

— Дорогой, — нежно сказала Диана.

Генрих принялся страстно целовать ее руки. Это был уже не тот тихий мальчик. Это был настоящий, нетерпеливый любовник. Но даже сейчас, когда он поднялся на такую высоту, Диана осталась его богиней.

Генрих встал с колен и присел на кровать. Диана взяла его лицо обеими руками и поцеловала.

— Теперь вы дофин, — сказала она, — но не забывайте, что вы мой Генрих.

— Дофин… Разве это что-нибудь значит? Для меня великое счастье слышать, что я по-прежнему ваш.

Она от души рассмеялась.

— Ну что ж, я научила вас галантности.

Генрих прильнул к ней и неловко уткнулся лицом в белый атлас ее платья, на сей раз напомнив Диане того неуклюжего юношу, каким он был совсем недавно.

Наступила короткая пауза, а потом Генрих сказал:

— Диана, кто научил этого молодого человека убить моего брата? Я до сих пор не могу прийти в себя.

— Генрих, — прошептала Диана, — не нужно об этом думать.

Он поднял голову и просто сказал:

— Есть люди, которым это было выгодно. Я, например.

— Обещайте мне, любовь моя, — умоляюще прошептала Диана, — что не притронетесь ни к пище, ни к вину… пока не дадите их отведать слугам.

К весне следующего года разговоры о смерти дофина почти прекратились. Один из испанских генералов, чье имя назвал Монтекукули, погиб на войне, так и не узнав, в чем его обвиняли. Другой же заявил, что эти обвинения нелепы. Долгое время во Франции спорили о том, как привлечь виновных к ответственности, но в конце концов забыли и об этом. Испании до случившегося не было дела, и французам пришлось отступиться. А король, понимая, что никакие разговоры не вернут Франциска к жизни, решил больше не вспоминать о той трагедии.

Тем не менее Екатерина знала, что в стране все еще обсуждали «итальянскую мадам» — так ее назвали во Франции — и считали ее причастной к убийству дофина, которое открыло ее супругу дорогу к трону.

О многом Екатерине рассказывала Магдалена, которая уже давно шпионила при дворе. Бедная, глупая Магдалена! Она боялась свою хозяйку, потому что, находясь рядом с ней, видела то, что другие не замечали. Хозяйка полностью подчиняла ее своей воле — завораживала, подобно змее, что гипнотизирует жертву холодным немигающим взглядом. Екатерина иногда давала ей совершенно немыслимые поручения, направляла бедняжку в самые неожиданные места. Так, однажды Магдалене было приказано спрятаться в комнате мадам де Пуатье перед тем, как туда пришел Генрих, а потом сообщить хозяйке все, что она увидит и услышит. Девушка очень боялась, что ее обнаружат. Она и представить себе не могла, что будет с ней, если дофин или Диана найдут ее в шкафу, где ей пришлось затаиться. Магдалена каждый раз с ужасом ждала нового приказания. Она не знала, что именно так пугает ее в Екатерине. Возможно, она чувствовала какую-то смутную угрозу, что скрывалась за. улыбкой и хорошими манерами дофины, за ее скромным поведением. Да, за всем этим была ее страстная любовь к дофину и непреодолимое желание узнать то, что происходит за ее спиной. За улыбкой скрывалось коварство, за скромностью — оскорбление собственного достоинства. Магдалена знала, как обманчив был внешний облик хозяйки. Знала и боялась ее. Она часто вспоминала, с каким странным блеском в глазах Екатерина выслушивала ее рассказ о том, что ей пришлось услышать и увидеть, сидя в шкафу мадам де Пуатье; как заставляла она повторять все интимные подробности того свидания; как молчала и лишь сжимала губы, будто получая какое-то противоестественное удовольствие от услышанного. Все это казалось Магдалене страшным, непонятным, и всякий раз, думая о своей хозяйке, она украдкой осеняла себя крестом.

Екатерину радовало отсутствие дофина при дворе.

Генрих был в Пьемонте. Французы заняли провинцию Артуа. Все ликовали по поводу успешной военной кампании. Король объявил, что война закончена, расформировал армию, оставив лишь один гарнизон в Пьемонте, который поручил заботам Монморанси и Генриха, а сам вернулся в Париж, где в его честь был устроен пышный прием.

Прошло лето. Осенью замок Фонтенбло становился самым чудесным местом во всей Франции. Франциск находил какое-то умиротворение в этом замке, среди его скульптур и картин. В промежутках между пиршествами и любовными свиданиями он с удовольствием и подолгу созерцал произведения итальянских мастеров, среди которых были «Джоконда» Леонардо, «Леда» Микеланджело и тициановская «Магдалина». Затем король на время оставлял шедевры искусства и предавался развлечениям. Комедии и маскарады сменялись балами и щедрыми пиршествами. А иногда он отправлялся на прогулку верхом в лес и проводил несколько дней в обществе лучших женщин двора.

Екатерина сохраняла видимость спокойствия. На прогулках она старалась держаться ближе к королю. А он любил показывать ей шедевры своего замка и обсуждать с ней их достоинства.

Она постоянно думала о Генрихе, мечтала о встрече; радуясь тому, что он уехал в Пьемонт — и значит, долгое время не увидит Диану, — она с нетерпением ждала его возвращения.

Однажды Магдалена поделилась с ней новостью, услышав которую Екатерина со злостью подумала, что лучше бы ей вообще ни о чем не знать.

— Госпожа! Говорят, дофин влюбился в молоденькую итальянку… Дочь пьемонтского торговца. Она совсем юная и, говорят, очень хороша собой. Он так часто встречался с ней, что…

Екатерина сжала руку Магдалены, глаза ее потемнели.

— Ну! Продолжай, Магдалена. Что?

— Говорят, что у них будет ребенок и что дофин и его новая возлюбленная очень рады этому.

Екатерина отпустила руку девушки и подошла к окну. Она не хотела, чтобы Магдалена видела слезы, которые были готовы брызнуть из ее глаз. Магдалена должна думать, что ее хозяйка сильная женщина — при необходимости жестокая, но всегда сильная. Итак, он влюбился! И весь двор обсуждает эту новость, радуется новому скандалу. А для нее — очередной болезненный удар. Он наконец-таки бросил свою старую любовницу, но отнюдь не ради супруги, которая любит его больше всех на свете и так, что при одной мысли о нем теряет все свое завидное самообладание. Какое унижение! Неужели ей придется всю жизнь мучиться? Ведь эта девушка тоже итальянка. Молодая Моложе ее! Дочь какого-то пьемонтского торговца! А Екатерина — из флорентийского рода Медичи, будущая королева. И все-таки он любит не ее, и не у нее родится