Читать интересную книгу Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - Эд Лейси

— Спросите, у кого есть время на болтовню. Мне надо работать.

— Могу я поговорить с вашим мужем?

— Это вы у него спросите. Его сейчас нет дома.

Я постоял, закурил трубку. Идя обратно к машине, я увидел, что там уже оказался юный ракетостроитель.

— Тетя Мэми всегда сердится, когда у нее большая стирка. В такие дни к ней лучше не подходить. А что, вам с ней очень надо поговорить, мистер?

— Очень.

— Тетя Мэми! — крикнул мальчишка.

Она вышла через несколько секунд.

— Тебе что, Кеннет? Ты же знаешь, я сегодня занята.

 — Это очень хороший человек, тетя Мэми. Я застрял на дереве, и он остановился, чтобы помочь мне слезть. Правда!

Она отерла мокрые руки о подол серого платья.

— Я с вами теряю время даже и без разговоров. Ладно, входите в дом.

Мальчишка подмигнул мне.

— Мне, наверно, надо домой бежать. Спрячу ракету, пока мама не вернулась. Пока, мистер Немо!

В кухне на угольной печи грелось несколько утюгов, стоял запах мокрого крахмала. Она махнула рукой на стул между двумя плетеными корзинами с бельем.

— Можете там сесть. Я согласилась с вами поговорить только потому, что вы цветной. Это правда. Я тем телевизионщикам даже дверь не открыла. У меня дел полно. Слыхала, что Обжору убили, — голос у нее был под стать ее фигуре — усталый и слабый.

— Об этом я и хотел с вами поговорить, миссис Гай.

— Ну тогда вы только отнимаете у меня время. Он развозил для меня белье, но это уже было давно, когда Эдвард только родился, а теперь ему будет десять. С тех пор я об Обжоре слыхом не слыхивала, и слава Богу.

— Миссис Симпсон рассказала мне, что он у вас как-то стащил шелковые рубашки, ударил вас по лицу.

— Ох, старая болтунья! Да, он украл две рубашки однажды — когда развозил заказ. И ударил меня, когда я его отругала. А мой муж тогда отстегал его как следует. Вот и все. Обжора после этого даже продолжал еще какое-то время у меня работать, а потом ушел.

— У него были в Бингстоне враги — до той истории с Мэй Расселл?

Она пожала худыми плечами.

— Да нет вроде бы. А к чему это вы клоните, мистер Джонс?

— Я подумал, что кто-то из местных мог поехать в Нью-Йорк и убить его.

— Вы думаете, у местных забот нет, как только ездить в Нью-Йорк? Многие у нас его не любили. Я сама не шибко ему доверяла. Но никто бы не стал его убивать. Это я точно знаю. Ладно, мне надо гладить. Все простыни надо перегладить, чтобы муж успел к ужину отвезти их в Кентукки.

Я встал.

— Спасибо, что уделили мне время. А что, к вам заказчики едут в такую даль из Кентукки?

— Господи, да какая тут даль — двадцать миль всего-то. Я беру столько работы, сколько могу. Никто не стирает лучше Мэми Гай. Особенно тонкие рубашки и белье. Я за всю свою жизнь ни одной вещи не порвала и не сожгла. Те шелковые рубашки, которые так понравились Обжоре, принадлежали одной семье из Кентукки. Сказать по правде, они ему были малы. Он стащил их просто из зависти или по злобе, чтобы расквитаться с кузенами. Это были рубашки Макдональдов.

— Я и не знал, что у него были родственники, — пробормотал я. Фамилия «Макдональд» ударила меня, точно левая Джо Луиса.

— Немногие знают, что Макдональды приходились Томасу вроде как троюродными братьями — с материнской стороны, разумеется. Я и сама об этом не знала, пока он не украл их рубашки. Они никогда не помогали ни ему, ни его матери, вообще их знать не хотели. Скверно это, потому как сами они неплохо жили и уж могли бы поддержать мальчишку, когда он бегал тут голодный и бездомный. У Макдональдов тогда, как помню, большой магазин был в Скотвилле.

— А одного из Макдональдов зовут Стив?

— Стивен и Ральф и девчонка Бетти. Все они уехали оттуда, кроме Ральфа. После того как с их отцом случился удар, он стал заниматься магазином.

— А чем сейчас занимается Стивен?

— Э, мистер, откуда мне знать. Я им только белье стираю и чаи с ними не распиваю. Все их дети поступили в колледж. Бетти вышла замуж и живет где-то на Западе. Ральф, он женился и сейчас хозяин магазина. А о Стивене ничего не слышно с самой войны. Слушайте, мне надо заканчивать. И еще ужин стряпать.

— Я вас больше не задержу, миссис Гай. Скажите, тут есть где-нибудь телефон?

— На следующем перекрестке сверните направо и поезжайте к бензоколонке мистер Джейка. Он разрешает цветным пользоваться своим телефоном.

Я снова ее поблагодарил, очень искренне поблагодарил, и понесся на бензоколонку ясак угорелый. Как выражается Олли, когда побеждает его лошадка в заезде, «пошла пруха».

Мистер Джейк оказался стариком белым — хромоногим и с пятнами на лице, свидетельствовавшими о больной печени. Когда я спросил, можно ли от него позвонить, он кивнул на висящий на стене его офиса телефон со словами:

— Вон там, если у тебя есть десять центов.

Я попросил его налить полный бак и проверить масло — чтобы чем-то его отвлечь. Звонок в Скотвилл обошелся мне всего в пятнадцать центов и, дозвонившись в магазин Макдональда, я попросил позвать Стивена.

— Я Ральф Макдональд, его брат, — ответил мужской голос. — Кто это?

— Я служил со Стивом в армии, в тренировочном лагере. Вот проезжал мимо и хотел повидаться с ним.

— Стив уже несколько лет как уехал из дома. Он писатель, живет в Нью-Йорке и очень неплохо там себя чувствует.

— Ну надо же, он, помню, частенько говорил, что хочет стать писателем. Знаете, я как раз еду в Нью-Йорк — как мне там найти Стива?

Он посоветовал позвонить на телекомпанию «Сентрал», а потом спросил, не хочу ли я заехать к нему поужинать и выпить. Я поблагодарил и сказал, что с удовольствием бы, но лучше в другой раз, потому что очень спешу, а сам чуть не расхохотался, подумав, что бы произошло, если бы я сунул свою черную рожу в дверь к Макдональдам.

Он даже не спросил, как меня зовут. Я ехал к дому Дэвисов чуть не с песней. Если я выеду прямо сейчас, то смогу оказаться в Нью-Йорке к завтрашнему утру, думал я, но сидеть за рулем «ягуара» — это все равно, что щеголять в красном пиджаке в церкви… Поездом будет быстрее и безопаснее. Когда я наконец распутаю этот клубок тайн, я смогу вернуться за машиной, а если не распутаю, то забрать «ягуар» мне не будет никакой возможности.

Мистер Дэвис сидел в гостиной в тапочках, курил сигару и читал журнал.

— Я звонил в Чикаго, — сообщил я ему. — Они обещали заказать запчасти в Англии. Так что я уеду прямо сейчас. У меня в Чикаго появился шанс устроиться в ночной клуб, а через несколько недель я вернусь за машиной, уже с запчастями. Сколько я вам должен?

— Надо маму спросить. Может быть, еще мы вам остались должны: она вот говорит, вы совсем ничего не ели. Ну что, отдохнули, мистер Джонс?

— Отдохнул? Ах, да-да. Когда отправляется ближайший автобус?

— На Цинциннати автобус идет от центра в четверть седьмого. Но на Чикаго много поездов.

Я пошел к себе, принял душ. Потом расплатился с хозяйкой, которая настаивала, чтобы я быстро перекусил. Потом поболтал с мистером Дэвисом о работе почтальона — он считал эту профессию самым полезным на свете занятием. Примерно в половине шестого я уже сидел как на иголках, но тут вернулась Френсис и предложила довезти до автобусной станции. Тут мать и дочка вступили в очередную бессмысленную перепалку — старая миссис Дэвис требовала, чтобы Френсис сначала поужинала, а Френсис говорила, что не голодна, а миссис Дэвис тогда стала спрашивать, не заболела ли она. Наконец точку поставил почтальон: он приказал жене отпустить Френсис, но запретил дочери разъезжать по городу «в этой колымаге, которой самое место на ферме» и велел взять их машину, которая оказалась «доджем» 1952 года выпуска с пробегом всего-то в одиннадцать тысяч миль. Я попрощался, и тут миссис Дэвис поинтересовалась, где же мои чемоданы, и я поспешно сказал, что уже отослал их почтовым вагоном в Чикаго.

Френсис была не в настроении. Она сообщила мне, что Тим понятия не имеет о том, кем был отец Томаса или где его дядя. Мы остановились напротив универмага-аптеки, которая была также и «автобусной станцией». У нас оставалось еще свободных двадцать минут. Мы молчали, но в голове у меня крутилась мысль о Макдональде, и наконец я не выдержал и поделился с ней своей догадкой.

— Может, мне отвезти тебя в Цинциннати, Туи?

— Далеко это?

— Семьдесят четыре мили.

— То есть тебе придется проехать сто пятьдесят в оба конца.

— Неважно.

— Нет, милая, не стоит. — Она смотрела прямо перед собой, а я смотрел на ее темный профиль, — симпатичный, решительный и… злой. — Послушай, я хочу тебе сказать: что бы ни случилось, я не забуду всего того, что ты для меня сделала. Ты замечательная девушка.

— Спасибо. — Ее красивый ротик вытянулся в красную линию, а блики от освещенных циферблатов приборной доски играли на ее темном лице, придавая коже изумительный светло-коричневый оттенок. — О своей машине не беспокойся. Как думаешь, когда ты сможешь за ней вернуться?