ни трудно в это поверить, он женат и у него двое детей.
– У тебя есть дети? – спрашивает она Чеда. Это кажется менее бестактным, чем спрашивать, женат ли он.
– Ага, – широко улыбается он. – Три девочки. Я в меньшинстве.
– У меня две девочки и мальчик, – докладывает Эмили, хотя никто ее не спрашивал. По крайней мере, в разговоре о детях она не чувствует себя неполноценной. Разумеется, ни у кого нет такой красивой дочери, как Сиена, такой умницы, как Пэрис, или такого очаровательного сына, как Чарли.
– Иззи сказала, ты живешь в Тоскане, – говорит Гэри.
– Да. На границе Тосканы и Умбрии вообще-то. В месте под названием Лунные горы.
– Вау. Прекрасное название.
– Правда же? Это немного в стороне от привычного маршрута. Совсем неподалеку от Сансеполькро, знаете, где родился Пьеро делла Франческа[67].
– Я читал твою колонку, – вставляет Чед. Он не говорит, что ему понравилось, и это довольно сильно раздражает Эмили.
– О, ты правда ведешь колонку? – спрашивает Гэри.
– Да. В «Воскресных новостях».
– Вот уж не думал, что ты стал бы читать «Воскресные новости», Чед, – хихикает Гэри. Неужели он правда женат?
– Моя жена читает ее, – убийственным тоном отвечает Чед.
– Очевидно, она женщина с хорошим вкусом, – огрызается Эмили.
– Очевидно, – ухмыляется Чед.
– Ну а где ты сейчас работаешь? – спрашивает Эмили сквозь зубы.
– В Модсли. Я психиатр.
– Оу, – слабо отвечает Эмили. Она не может представить себе, что Чед, который утверждал, что за ним гнался инопланетянин в Гластонбери, теперь психиатр. Люди что, правда ложатся на диванчик и рассказывают ему свои сны? Ее представления о психиатрии взяты в основном из повторов «Клана Сопрано». Ей кажется, что этот конский хвост отпугнул бы даже главного мафиози.
– Я хотел бы, чтобы меня кто-нибудь проанализировал, – говорит Гэри. – Это могло бы вылечить меня от клаустрофобии.
– Я полагаю, ты имеешь в виду психотерапевта, – слегка улыбается Чед.
– В чем разница? – спрашивает Эмили. Она умирает от желания быстрее перевести разговор на Майкла. Как бы спросить, чем он сейчас занимается? Быть может, через минуту или две она его увидит. Возможно, даже сейчас он колесит на элегантной итальянской машине по Грин Лейнс в поисках парковочного места. Нет, теперь у него есть дети. И он сидит за рулем минивэна, скорее всего, серебристого, с выпуклыми фарами. Эмили не может представить Майкла, которого волнуют вопросы засорения выхлопными газами.
– Это довольно сложно объяснить, – начинает Чед, но потом, к счастью, Белла зовет их посмотреть на фотографии. Все с облегчением уходят от темы психиатрии.
Просмотр фотографий для Эмили – сущее мучение. Макияж в стиле восьмидесятых, рубашки с рюшами и гетры. Вьетнамки и шорты на пляже в Греции. Она в розовом платье без бретелек держит за руку Майкла. У него в руке сигарета, и он обернулся посмотреть на кого-то за кадром, но Эмили смотрит прямо вперед простодушными, широко распахнутыми глазами.
– О, Эмили, ты так мило выглядишь, – произносит кто-то.
– А вот Майкл, – еще чей-то голос, – старый хрыч. Интересно, чем сейчас занимается?
– Я пригласила его, – говорит Иззи, – но он не ответил.
Эмили чувствует, как надежда буквально вытекает из тела. Она не увидит его снова. Возможно, не увидит больше никогда. Страницы альбома переворачиваются. Вот они в чьей-то комнате. Майкл держит гитару, а Эмили, кажется, поет. Чед на переднем плане одет во что-то вроде балетной пачки. Да поможет бог его пациентам.
Эмили и Петра в форме официанток для какого-то дурацкого студенческого номера. (Петра ни капельки не изменилась. Она до сих пор такая худая!) Иззи готовит спагетти. Компания медиков в баре на Хантли-стрит. Вечеринка в тогах. Эмили кажется, что она узнает себя в лиловой простыне. Кто-то обнимает ее за талию. Майкл? Другая вечеринка. Дженни и Тим щека к щеке. Гэри в светлом парике. Эмили в черном платье снова широко распахнула глаза. Белла с развевающимися синими волосами, рука об руку с мужчиной, которого никто не помнит. Чед и Майкл в смокингах спят на Гордон-сквер. Эмили, Петра и Иззи в Лондонском зоопарке. Майкл в футболке с надписью «Италия» стоит у «Витторио».
– О боже! «Витторио», – говорит Белла. – Вы туда заходили хоть раз? Еда была фантастическая.
– Это ресторан мамы Майкла, разве нет? – спрашивает Иззи. – Она была немного странной. Со своими рыжими волосами и сумасшедшей одеждой. Выглядела так, как будто может отравить тебя пастой, если ты ей не понравишься. Лукреция Борджиа[68] и все такое.
Никто не спрашивает Эмили о Джине, хотя когда-то они были ближе, чем Эмили с собственной матерью. Она вспоминает дом Джины в Хайгейте, возвышенно хаотичный, полный книг, детей и животных, вина и хорошей еды. Она вспоминает, как сидела на террасе, ела спагетти с моллюсками и выкидывала ракушки в сад, потому что Джина сказала, что они полезны для цветов. Она вспоминает тот раз, когда болела, а Джина кормила ее минестроне[69] и рассказывала ей истории о своей жизни в Непале. Она вспоминает, как потянула лодыжку, играя в футбол в саду с Майклом и его братьями (Энрико и Марио, где бы они ни были); Майкл поднял ее на руки и отнес в дом, словно она была ребенком. Боже, как бы ей хотелось иметь ребенка от Майкла.
Она проходит через французские окна во внутренний дворик. Петра в саду, сидит на лавочке и разговаривает с Рут. Эмили машет им рукой, но не подходит; она потерялась на страницах фотоальбома. В эйфории. В ловушке за клейкой бумагой. На этих страницах Майкл все еще любит ее.
– Эмили!
Это Чед. Эмили не может поверить в то, что он ищет ее, и оборачивается посмотреть, есть ли в саду что поинтереснее. Но, кроме Петры и Рут, здесь никого нет. Это типичный лондонский сад, длинный, узкий и темный из-за платанов. Внутренний дворик обставлен дорогой мебелью, а еще здесь один из тех обогревателей, которые обычно стоят на летних площадках ресторанов. Чед несет бутылку вина и два бокала. Он аккуратно ставит их на кованый стол и наполняет оба.
– Вот, – он протягивает один Эмили.
– Спасибо.
Они с минуту смотрят друг на друга. При свете дня Чед не выглядит таким молодым. В хвосте виднеются серебряные нити, вокруг рта – глубокие морщины.
– Господи, – говорит Чед, – эти фотографии.
– Да.
– Ты и Майкл. Я и забыл.
– Забыл?
– Это было что-то настоящее, да? Ты и Майкл.
Защита Эмили рушится. Забывая о чувстве достоинства, о своих прекрасных детях, о своем доме в Тоскане, она хватает Чеда за руку и почти скулит:
– Пожалуйста, Чед!