не могла этого понять. Он был на пятнадцать лет старше меня, зарабатывал намного больше, чем я, и всегда был на мели. В чем было дело?
– Бог знает, – ответила Фэйми. – И в списке вещей, о которых я хотела бы его спросить, этот вопрос находится далеко не на первом месте.
– А какой же на первом?
– Думаю: «Как ты стал таким мудаком и бабником?»
– Справедливо. – Они ждали, пока загорится зеленый свет. – Значит, ты согласна поговорить с полицией?
Фэйми вытащила из кармана джинсов карточку детектива Хантер:
– Конечно. Позвоню из нашего «пентхауса». Но сначала я хотела бы привлечь к этому Сэма и Томми. Ты не против? Мы не должны рассказывать о… твоем состоянии.
Загорелся зеленый, и они перешли дорогу.
Софи сдвинула солнечные очки на лоб и посмотрела на Фэйми.
– Да, пожалуйста, о «состоянии» упоминать не стоит. А про ноутбук? Мы расскажем им о фотографиях?
– Расскажем, да. Но показывать не будем – их воображение заполнит пробелы.
В основном говорила Фэйми. Воображение Сэма и Томми заполнило все пробелы. Женщины сидели на кровати Фэйми, мужчины – на кровати Софи. Единственное окно было приоткрыто на пятнадцать сантиметров – больше не позволяла задвижка. В комнате было жарко.
– Этот ноутбук? – Томми указал на шоппер Софи, из которого торчал черный пластиковый угол.
Софи кивнула.
– Так… Сет и Мэри? Правда? – Вид у Сэма был ошеломленный.
– Ага, – кивнула Фэйми. Повисла пауза, прежде чем она продолжила: – Я знаю. Я тоже думаю о ее похоронах.
– Он будто пытался всех нас унизить, – сказал Сэм. – И будто пользовался женщинами ради карьеры.
– Ну спасибо… – пробормотала Софи.
– Ради всего святого, Сэм, выбирай слова, – одернула друга Фэйми.
– Извини, Софи, не подумал. – Сэм выглядел подавленным, так что Софи приняла извинения.
– И вы ничего не удалили, – сказал Томми.
– Еще нет, – сказала Софи.
– И там нет упоминаний об Амале.
– Нет.
– Вам все равно нужно сообщить в полицию.
– Знаем, – ответили вместе Софи и Фэйми.
– Предложили бы что-нибудь новенькое, – добавила Фэйми.
Сэм замялся, но все-таки заговорил:
– Хорошо. Ладно. Скажите мне, неужели все, что мы знали – или думали, что знаем – о Сете, – это ложь? Неужели образ миролюбивого компанейского журналиста был прикрытием? А на самом деле он был связан с Аль-Джихадом, как и его брат. И выкачивал из всех деньги, чтобы их финансировать. Получается, египетское правительство ненавидело Сета не из-за его правозащитной деятельности, а потому, что они знали, чем он занимается на самом деле.
– Потому египтяне его и убили? – неуверенно спросил Томми. – Вместе со всей командой расследователей? В этом нет смысла.
Сэм поднял руки:
– Согласен. Ты прав. Я к тому, что, очевидно, мы совсем не знали Сета и все наши предположения могут быть ошибочными.
У Фэйми голова шла кругом.
– С твоей последней мыслью я согласна, но вот в остальном не была бы так уверена.
Она помассировала виски. Может быть так, что ее обманули во всем? Что, когда Сет посещал протесты и митинги, он на самом деле занимался некоторого рода шпионажем? Что его статьи были прикрытием? Она осознала, что была слишком доверчивой. Сет изложил ей свою версию – рассказал свою историю – и сделал это хорошо. Она проглотила ее, приняла, одобрила. Даже гордилась им. Вот же дерьмо. Интересно, насколько хуже все может стать?
Томми поправил очки на носу, посмотрел на часы и вынул из кармана телефон.
– Хорошо, тогда у меня предложение. На выходных мне звонил Дэйв Кулидж из нью-йоркского бюро. Он хотел узнать, как обстоят дела и как продвигается расследование.
Фэйми наклонилась к Софи:
– Дэйв работал в Лондоне несколько лет назад. Хороший парень. Занимался политическими новостями: американскими, британскими, европейскими – какими угодно. Если спросишь, он наверняка ответит, как зовут министра иностранных дел Бельгии.
– С такими знаниями можно стать звездой любой вечеринки, – пробормотала Софи.
– Я рассказал ему про «Синоптиков», – продолжил Томми. – Он сказал, что хочет участвовать в нашем расследовании. Сейчас в Нью-Йорке пять утра, но, уверен, он сидит за своим рабочим столом.
Томми набрал номер и включил динамик. По комнатушке эхом разнеслись длинные международные гудки.
– Он точно сочтет меня тупицей, – сказала Фэйми.
Ответили после четырех гудков:
– Кулидж.
– Привет, Дэйв, это снова Томми. Не слишком рано?
Раздался дребезжащий кашель и смех.
– Ха! Я уже час работаю. Рад тебя слышать, Томми. Доброе утро из Нью-Йорка. Знаменитая и сказочная Фэйми Мэдден сейчас рядом с тобой?
Фэйми закатила глаза и улыбнулась. Чернокожий, акцент уроженца Чикаго, сорок с хвостиком, вероятно, все еще худощавый и, конечно же, все еще лысый.
– Привет, Дэйв! Как жизнь?
– Неплохо, Фэмс. Хотел сначала сказать, что мы подавлены из-за вашей истории. В какой-то момент жизнь в нашем бюро просто остановилась. Это ужасно. Я помню, как мы работали с Анитой и, конечно же, Сетом. Мне так жаль.
Все четверо переглянулись.
– Спасибо, Дэйв, мы ценим, – сказала Фэйми. – Тут с нами еще Сэм Картер и Софи Арнольд, которых ты никогда не встречал, но они замечательные. Так Томми говорит, что ты знаешь о моей переписке с Синоптиком?
– Да, он рассказал мне. Полиция тоже расследует эту версию?
– О нет, определенно, нет. Я сама пока не понимаю, куда все это нас приведет. Сегодня в газете появилось новое сообщение. «Фрики – революционеры, а революционеры – фрики». Вот так.
Повисла трансатлантическая пауза, более длительная, чем просто задержка спутниковой связи.
– Хорошо, – сказал Кулидж, растягивая каждый слог, – это, безусловно, отсылка к «Синоптикам», но я понятия не имею, как это согласуется с вашей историей.
– Поясни про отсылку, – попросил Томми.
– «Синоптики» – это часть американской истории, причем истории темнокожих американцев. Началась она на рубеже шестидесятых-семидесятых годов. Как вы знаете, довольно тяжелое было время: Вьетнам, Черные пантеры, беспорядки, Никсон[16]. «Синоптики» были революционерами. Они были не просто против Вьетнамской войны, они были против всего – против самого американского образа жизни. Они говорили, что выступают против всего, что было хорошего и приличного у зажравшейся белой Америки. Я тут нашел цитату… – Раздались щелчки клавиатуры. – Вот так. «Мы будем сжигать, грабить и разрушать. Мы – воплощение кошмара твоей матери». Неплохо, а?
Сэм присвистнул.
– Хорошая цитата. И они исполняли свои угрозы, да? Они же действовали довольно жестко.
– Еще как, – ответил Кулидж. – Они устраивали взрывы. Довольно маленькие по сегодняшним меркам, но тем не менее это были взрывы. Однако они никого не убили, кроме своих же – однажды что-то пошло не так со взрывчаткой. Это случилось в Гринвич-Виллидж[17].
Фэйми все это знала. Даже фразу эту читала.