АНАСТАСИЯ. Розовая собака?!
АЛЕКСЕЙ. Да. Он однажды обварил ее кипятком, и на этом боку у нее был страшный розовый лишай. Он обварил ее кипятком со зла, спьяну, когда его вычистили из органов. Она подошла к нему лизаться, а он заорал на нее: «Кыш, сволочь!» — и обдал кипятком из стакана. Но знаешь, что самое страшное? Она не убежала! Она дичилась его два дня, а потом все простила, потому что ей некуда было пойти. Она как-то зализала себе бок и стала розовая, но по-прежнему приходила к нему лизаться. Мы обязательно убьем его, мы сварим его в кипятке.
АНАСТАСИЯ. Собака нам этого не простит.
АЛЕКСЕЙ. Простит. Мы дадим ей эклеры.
АЛЕКСЕЙ. И птифуры. (Шепотом, совсем другим тоном.) Ты уверена, что мы ведем себя правильно?
АНАСТАСИЯ. Главное, чтоб они не узнали о нас правду.
Шевелится портьера на первом окне (откуда Анастасия доставала невидимый мяч). Алексей оглядывается. Встает, подходит к окну и резким движением отдергивает портьеру — там стоит человек в штатском, с блокнотом в руках. Алексей и человек в штатском молча смотрят друг на друга. Человек в штатском выходит из-за портьеры и уходит со сцены. Алексей подходит к Анастасии и долго молча смотрит на нее, потом замахивается, намереваясь дать ей пощечину, но не делает этого.
АЛЕКСЕЙ. Ты заодно с ними…
АНАСТАСИЯ. Я тебе все объясню.
АЛЕКСЕЙ. Ты меня обманула.
АНАСТАСИЯ. Так нужно. Я тебе все объясню.
АЛЕКСЕЙ. Ты меня обманула, ты всегда была хитрая, всегда меня обманывала! Когда мы играли в прятки, ты всегда пряталась в комнатах maman, а это не положено!
АНАСТАСИЯ. Я тебе все объясню!
АЛЕКСЕЙ. Вам приказали выведать мою тайну. Вы — агент НКВД, я вас узнал! Вы приходили меня арестовывать! На вас было кожаное пальто!
АНАСТАСИЯ. Господи…
АЛЕКСЕЙ. Это вы убили мою сестру! Убили и заняли ее место!
АНАСТАСИЯ. Прошу тебя…
АЛЕКСЕЙ. Вы немецкая шпионка! Товарищи! Товарищи, на помощь! Товарищи, будьте бдительны! Здесь немецкий шпион! Товарищи, сюда!
Портьеры не шевелятся. Анастасия опускает голову на руки и плачет. Алексей замолкает, ходит кругами по сцене, морщится, жестикулирует, что-то бормочет себе под нос. Несколько раз приближается к Анастасии, смотрит на нее и отходит. Наконец он останавливается и трогает ее за плечо. Анастасия отталкивает его руку. Алексей опять делает круги, опять приближается, садится на корточки перед Анастасией, пытается взять ее за руку — мизинцем за мизинец — с третьей попытки Анастасия позволяет ему сделать это.
Они держатся мизинцами.
Мирись, мирись и больше не дерись…
Анастасия перестает плакать. Алексей берет стул, придвигает к стулу Анастасии. Они сидят рядом, лицом к залу, и держатся за руки.
Прости меня.
Анастасия молчит.
Прости меня. Я все понял.
АНАСТАСИЯ. Понял, правда?
АЛЕКСЕЙ. Правда.
АНАСТАСИЯ. Я знала, знала, что ты поймешь! Мы с тобой всегда понимали друг друга без слов — как тогда, помнишь, с розовой собакой?
АЛЕКСЕЙ. Хватит, прошу вас.
АНАСТАСИЯ. Всегда понимали. Всегда. (Улыбается.)
АЛЕКСЕЙ. Вы могли бы быть неплохой актрисой. Я ведь и в самом деле поверил, что вы сотрудник НКВД и должны были меня разоблачить.
АНАСТАСИЯ. Как ты думаешь, они тоже поверили, что ты поверил, что…
АЛЕКСЕЙ. Надеюсь.
АНАСТАСИЯ. Они должны думать, будто мы… (Пауза.) И будто мы думаем, что они думают, что мы…
АЛЕКСЕЙ. Да, да, я понимаю.
АНАСТАСИЯ. Мы должны вести себя умно. Должны пройти по лезвию бритвы.
АЛЕКСЕЙ. Да, да.
АНАСТАСИЯ. Мы их перехитрим.
АЛЕКСЕЙ. Да.
АНАСТАСИЯ. Мы не позволим им узнать о нас правду.
АЛЕКСЕЙ. Ни в коем случае.
АНАСТАСИЯ. Когда они убедятся, что мы… (Пауза.) …может быть, они нас отпустят.
АЛЕКСЕЙ. Да, наверное… Отпустят. Должны отпустить. На войну с немцами нас, конечно, не возьмут. (Вздыхает.)
АНАСТАСИЯ. Да, к сожалению, не возьмут. Но мы будем просто жить где-нибудь.
АЛЕКСЕЙ. В каком-нибудь маленьком тихом городе.
АНАСТАСИЯ. В самом-самом маленьком.
АЛЕКСЕЙ. Или в деревне…
АНАСТАСИЯ. Нет, лучше все-таки в городе… У нас будет маленький домик на окраине.
АЛЕКСЕЙ. У нас нет денег.
АНАСТАСИЯ. Совсем маленький, совсем старенький, который никому не нужен.
АЛЕКСЕЙ. С маленьким-маленьким садиком.
АНАСТАСИЯ. Совсем маленьким: два дерева — одна яблоня и… и одна вишня.
АЛЕКСЕЙ. Лучше слива.
АНАСТАСИЯ. Хорошо, пусть будет слива. И цветы.
АЛЕКСЕЙ. И мы заведем собаку.
АНАСТАСИЯ. Утром я буду вставать рано-рано. Полью цветы, покормлю собаку и пойду в boulangerie.
АЛЕКСЕЙ. Что вы сказали?
АНАСТАСИЯ. Пойду в булочную за свежим хлебом и пирожными. Булочная — boulangerie. Вокзал — le gar. Анна идет на вокзал — Anne marshes à la gar. Больше я ничего не помню. Я ведь почти не училась французскому.
АЛЕКСЕЙ (догадавшись). А, так вот почему тогда…
АНАСТАСИЯ. Да. По-французски со мной говорить бессмысленно.
АЛЕКСЕЙ. Но мы не будем говорить по-французски, чтобы нас не приняли за шпионов.
АНАСТАСИЯ. Мы не будем ходить в boulangerie, мы будем ходить в булочную.
АЛЕКСЕЙ. Но у нас нет денег.
АНАСТАСИЯ. Мы будем служить.
АЛЕКСЕЙ. Нас не возьмут на службу.
Анастасия берет со стола вышивание и продолжает вышивать. Она очень спокойна.
АНАСТАСИЯ. Сперва не возьмут, а потом возьмут. Ведь все уйдут на войну, служить будет некому.
АЛЕКСЕЙ. Да… возможно. А где мы будем служить?
АНАСТАСИЯ. Где-нибудь. Я, например, могла бы служить на почте… да, я думаю, смогла бы.
АЛЕКСЕЙ. Я тоже.
АНАСТАСИЯ. Мы не можем служить вместе, это — семейственность.
АЛЕКСЕЙ. Я буду служить в другом почтовом отделении. И мы сможем писать друг другу письма.
АНАСТАСИЯ. В маленьком-маленьком городе может быть только одно почтовое отделение. Хорошо, ты будешь служить на почте, а я буду делать шляпы… нет, наверное, когда война, шляп никто носить не станет. Лучше я буду просто вести хозяйство. Я умею вести хозяйство.
АЛЕКСЕЙ. Да, да. Пока ты ходишь за свежим хлебом и пирожными, я накрою на стол.
Оба говорят как дети, с детскими интонациями и детским выражением на лицах.
АНАСТАСИЯ. Я приду, и мы будем завтракать.
АЛЕКСЕЙ. А потом я пойду на службу, а ты останешься дома и будешь вести хозяйство.
АНАСТАСИЯ. Я буду вести хозяйство и ждать твоего возвращения со службы.
АЛЕКСЕЙ. А вечером мы будем читать книги.
АНАСТАСИЯ. В саду под яблоней.
АЛЕКСЕЙ. Каждый вечер.
АНАСТАСИЯ. И обсуждать их.
АЛЕКСЕЙ. И собирать puzzle.
АНАСТАСИЯ. И ставить из пьес Чехова.
АЛЕКСЕЙ. И рисовать.
АНАСТАСИЯ. И играть на фортепиано.
АЛЕКСЕЙ. Ненавижу играть на фортепиано. Я люблю играть на балалайке.
АНАСТАСИЯ. Я буду играть на рояле.
АЛЕКСЕЙ. Да, пожалуйста, играй. А я на балалайке.
АНАСТАСИЯ. Будем играть друг другу каждый вечер. Очень-очень тихо, чтоб никто не услыхал.
АЛЕКСЕЙ. А потом за нами придут.
АНАСТАСИЯ (испуганно). Нет, нет! Не придут.
АЛЕКСЕЙ. Придут. (Открывает шкаф.)
Там человек в форме. Он обдергивает китель и смущенно уходит.
Пауза.
Вот видишь?
АНАСТАСИЯ. Нет, нет. Мы будем жить очень-очень тихо, как все. Мы вступим в профсоюз. И будем платить взносы.
АЛЕКСЕЙ. А потом на почте будет чистка, и за нами придут.
АНАСТАСИЯ. Не придут. Они нас не тронут. Они забудут про нас.
АЛЕКСЕЙ. Ты думаешь?
АНАСТАСИЯ. Уверена. Ты должен слушать меня. Я старше.
АЛЕКСЕЙ. Иногда мы будем гулять по улице.
АНАСТАСИЯ. По самой-самой дальней улице, где никто не гуляет.
АЛЕКСЕЙ. И играть в лаун-теннис.
АНАСТАСИЯ. Или в прятки.
АЛЕКСЕЙ. Взрослые люди не играют в прятки.
АНАСТАСИЯ. Играют-играют, ты же видел. Они все время играют в прятки. Пожалуйста! Мне так хочется.
АЛЕКСЕЙ. Хорошо, будем играть и в прятки.
АНАСТАСИЯ. Давай поиграем прямо сейчас. Пожалуйста!
АЛЕКСЕЙ (неохотно). Хорошо…
АНАСТАСИЯ. Я буду прятаться, а ты — водить.
АЛЕКСЕЙ. Хорошо. (Закрывает глаза и начинает вслух считать о десяти.)
Анастасия ищет, где спрятаться. Сначала она прячется за третьей портьерой, откуда еще никто не выходил, потом передумывает и бежит к четвертой. Отдергивает ее, отшатывается, громко кричит.
Алексей оборачивается. Из-за четвертой портьеры выходит человек в штатском и молча уходит со сцены.
Алексей встает. Лицо его изменилось: это лицо взрослого человека. Он хлопает себя по карманам, достает коробку папирос и спички. Разминает папиросу, дует в нее. Закуривает. Садится на корточки, как з/к. Папиросу он держит тремя пальцами, как з/к.