Читать интересную книгу "Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление - Марго Морган"

Я слышала через стену.

МАТЬ. Простите за беспокойство.

ДОМОВЛАДЕЛИЦА. Да вы не извиняйтесь. Я не к тому. Но скажите – плакали вы от разума?

МАТЬ. Нет.

ДОМОВЛАДЕЛИЦА. Вот видите. Недалеко, значит, уйдешь с вашим разумом.

МАТЬ. Плакала я не от разума. А вот перестала плакать – от разума. То, что сделал Павел, было правильно [Ibid.: 140].

Затем мать продолжает обсуждать важность религии с женщинами, которые пришли утешить ее. Даже в самый тяжелый момент Пелагея Власова занимается политической критикой, основанной на рациональных принципах и материальной реальности, говоря: «К чему мне ваш бог? Какой толк от него?» [Ibid.: 141].

Спектакль заканчивается тем, что Пелагея Власова возглавляет демонстрацию рабочих. Ей уже за 60, и она возглавляет шествие с красным флагом. Как и многие сцены в пьесе, эта написана в форме отчета о прошлом, где каждый персонаж рассказывает о событиях так, как будто они уже случились[106]. Только мать говорит в настоящем времени. Как и начальная сцена, заключительная написана таким образом, чтобы отдалить зрителей от действия и не позволить ключевым урокам затеряться в сюжете.

В отличие от пьесы «Мать» «Винтовки Тересы Каррар» – это образец пропаганды. Это единственная пьеса, написанная Брехтом в реалистическом стиле, совершенно без эпических элементов: ни изображений, ни хоров, ни явного раскрытия событий, ни историй в прошедшем времени и, самое главное, никакой музыки[107]. Их место заняли аристотелевские элементы трагедии: в центре пьесы – Тереса Каррар, классическая фигура героини, трагическим недостатком которой является чрезмерная забота о детях. Ее сын Хуан погибает из-за того, что она запретила ему участвовать в войне: его убивают националисты, когда он рыбачит. Происходит характерное трагическое «прозрение»: видя свою ошибку, она меняет мнение и жертвует собой ради дела республики.

Присутствуют все элементы, позволяющие зрителям отождествить себя эмоционально с Тересой Каррар и пережить события вместе с ней, не отвлекаясь на эпические факторы. Спектакль открывается рассказом in medias res. В отличие от неестественно описательного монолога Пелагеи Власовой, состоящего из фактов, Тереса Каррар и ее младший сын ведут «естественный» разговор:

МАТЬ. Видна еще тебе лодка Хуана?

МАЛЬЧИК. Да.

МАТЬ. Горит еще его фонарь?

МАЛЬЧИК. Да.

МАТЬ. А другие лодки не подошли?

МАЛЬЧИК. Нет.

Пауза.

МАТЬ. Странно. Почему больше никто не рыбачит?

МАЛЬЧИК. Ты ведь знаешь.

МАТЬ (терпеливо). Если я спрашиваю – значит, не знаю.

МАЛЬЧИК. Никто, кроме Хуана, не вышел в море, у всех есть дела поважнее, чем ловля рыбы.

МАТЬ. Так [Brecht 2001: 210][108].

Здесь нам представлена беседа в естественном стиле. Никаких объяснений не дается. Персонажи разговаривают друг с другом, сохраняя невидимую четвертую стену между собой и зрителем. Между героями существует эмоциональное напряжение, призванное вовлечь зрителей в сюжет.

Из естественного развития событий зрители узнают подробности ситуации: другие молодые люди готовятся к отъезду или уже уехали, чтобы присоединиться к республиканским силам против Франсиско Франко. Тереса Каррар отправила сына Хуана ловить рыбу, чтобы он не узнал, что интернациональная бригада направляется на фронт в Мотриль, и не смог присоединиться к ней. Младший сын Тересы Каррар, Хосе, считает, что ему и его брату следует присоединиться к революционерам, несмотря на желание матери удержать их дома.

Когда посетители подходят к двери, чтобы уговорить Тересу Каррар изменить мнение и отпустить Хуана, из диалога мы узнаем, что ее муж, Карло Каррар, «был героем», который отдал жизнь, сражаясь за дело республики. Такой выбор формулировки особенно интересен. Нигде в «Матери» слово «герой» не используется для описания рабочих, участвовавших в социалистическом движении, даже сына Пелагеи Власовой, посвятившего и отдавшего борьбе свою жизнь, или самой Пелагеи Власовой. Хоровое произведение «Хвала Пелагеям Власовым» на самом деле является песней в честь всех тех, кто борется против капитализма – «Власовы всех стран – кроты истории, / Безымянные солдаты революции – / Незаменимые» [Brecht 1997b: 132]. В «Матери» отдельный революционер почитается как часть группы и может оставаться «неизвестным», сражаясь за дело, при этом понимая, что это разумно и что он или она, вероятно, никогда не будут считаться «героем». В пьесе «Винтовки Тересы Каррар», напротив, человек восхваляется за свои личные жертвы. Подчеркивается сентиментальный элемент смерти Карло Каррара, а не значимость дела, за которое он погиб.

Сентиментальное и субъективное снова появляются, когда старуха Перес объясняет свою ситуацию Тересе Каррар: «Знаете, вы только тогда сможете понять мою семью, когда представите себе, как мы горюем о нашей [дочери] Инес» [Brecht 2001: 229]. Здесь представлен опыт семейной жертвы, которая отделяет тех, кто действительно понимает ситуацию, от тех, кто не в силах ее понять. Именно субъективное переживание печали объединяет республиканцев, а не дело, за которое они борются.

Концовка пьесы «Винтовки Тересы Каррар» больше всего не соответствует «брехтовскому» стилю. На протяжении всей пьесы Тереса Каррар твердо стоит на том, что не отдаст ни сыновей, ни винтовки покойного мужа на дело республики. Вплоть до момента, когда Тереса Каррар узнает о смерти Хуана, она открыто выступает против войны и всех, кто принимает в ней участие. В момент, когда лодку Хуана становится больше не видно, но остается вероятность, что он, возможно, присоединился к республиканцам в бою, Тереса Каррар разражается самой длинной тирадой:

Если он и вправду это сделал и вступил в милицию, так будь он проклят! Пусть они искрошат его своими бомбами! Пусть раздавят своими танками! Пусть знает, что господь не позволит издеваться над собой. И что бедняк не может идти против генералов… А вернется, я не открою ему двери в награду за то, что победил генералов! Я скажу ему, скажу через дверь, что не потерплю у себя в доме никого, кто запачкал себя кровью [Brecht 2001: 234].

Вскоре после того, как она заканчивает говорить, двое рыбаков приносят тело Хуана и сообщают, что «они» расстреляли Хуана из пулеметов, когда он рыбачил, не удосужившись проверить, гражданский он или нет.

Отношение Тересы Каррар к себе и окружающему миру мгновенно меняется. Теперь она боец-лоялист: «Это не люди. Это проказа, их надо выжечь, как проказу» [Ibid.: 235]. Накрыв тело сына, она кричит: «Достаньте винтовки! Собирайся, Хосе!» Последние реплики пьесы произносятся, когда Тереса Каррар «берет в руки винтовку»:

МАЛЬЧИК. И ты с нами?

МАТЬ. Да, за Хуана [Ibid.: 235–236].

В данном случае ее отношение к войне меняет именно личная потеря – потеря сына, а