Читать интересную книгу "Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление - Марго Морган"

и определяет его возможности, но и наоборот, человек определяет смысл ситуации своим выбором себя в ней и через нее. Находиться в некоторой ситуации, в нашем понимании, значит выбирать себя в этой ситуации; люди различаются между собой соответственно различию их ситуаций, а также в зависимости от того выбора, который они совершают в отношении собственной персоны. То общее, что их всех объединяет, – отнюдь не их «природа», но – условия существования, то есть комплекс ограничений и связей: необходимость умереть, необходимость работать, чтобы жить, необходимость существовать в мире, уже заселенном другими людьми. Эти условия существования и составляют, в сущности, фундаментальную человеческую ситуацию или, если угодно, комплекс отвлеченных признаков, общих для всех ситуаций[113].

Тем не менее, если люди всегда находятся «в ситуации», то есть в историческом, институциональном и интерсубъективном контексте, они также всегда ответственны за то, как они справляются со своей ситуацией, и за то, принимают ли они полностью на себя ответственность за соучастие в сохранении статус-кво или за попытку его изменить. И это приводит к понятию «аутентичность»:

Если мы согласимся с тем, что человек – это свобода выбора в заданной ситуации, то легко поймем, что эту свободу можно определить как аутентичную или неаутентичную, в зависимости от ее выбора самой себя в той ситуации, в которой она возникает. Аутентичность, по самому смыслу слова, предполагает способность трезво и адекватно оценивать ситуацию, брать на себя ответственность, принимать опасности, которыми ситуация чревата, и с гордостью – или в унижении, а иногда – с ненавистью и страхом отстаивать свои права.

Вне всякого сомнения, аутентичность требует большой смелости – и не только смелости… И аутентичным евреем будет тот, который утверждает себя в атмосфере окружающего презрения и – через это презрение [Там же].

В силу присущей человеческим действиям ситуативности аутентичность может никогда не реализоваться полностью. Люди могут стремиться к достижению аутентичного состояния в данной ситуации, но они никогда не могут знать, достигли они его или нет, поскольку их собственная субъективность является частью того, что определяет их ситуацию и, следовательно, их выбор. Именно недостижимость аутентичности и постоянное изменение ситуации одновременно допускают и определяют процесс становления.

Сартр пережил французскую оккупацию и войну. Этот опыт сыграл решающую роль в развитии его философии экзистенциализма. В «Дневниках странной войны» Сартр отмечает, что война все больше становилась одновременно материалом и объектом его размышлений. К 1940 году он оказался на экзистенциальном «перепутье», и «аутентичность» требовала, чтобы он понял и пережил войну как «один из способов человеческого бытия в мире» [Sartre 2009: 111]. Немецкий плен в 1940 году и последовавшие за этим обстоятельства заключения и солидарности явно сыграли решающую роль в его осознании важности политики и особенно императива сопротивления. Фактически Сартр сочинил первую серьезную пьесу «Бариона, или Сын грома» в декабре 1940 года, когда жил в лагере для военнопленных в Трире [Sartre 1976: 183].

В письме Симоне де Бовуар в 1940 году Сартр открыто говорил о том, что он изначально присоединился к лагерной группе драматургов, чтобы избежать тяжелого физического труда остальной части лагеря. Драматурги были освобождены от такого труда, так как их роль заключалась в том, чтобы писать пьесы, которые будут развлекать товарищей по заключению и поддерживать их моральный дух (и, следовательно, ослаблять их стремление к бунту). В письме к Бовуар Сартр с энтузиазмом отзывается об актерских проектах и с радостью пишет, что его собственная пьеса «Бариона» должна быть поставлена в ближайшем будущем. «Пожалуйста, поверь, – писал он, – что я, несомненно, обладаю талантом драматурга». Сартр был доволен пьесой, заявив в том же письме о желании написать еще больше пьес в будущем [Ibid.: 184].

Сюжет пьесы «Бариона» сосредоточен на рождении Христа, теме, которая решала сразу две задачи: во-первых, все заключенные были знакомы с сюжетом и временем постановки – это был канун Рождества, – что обеспечивало Сартра большой и восторженной аудиторией. Во-вторых, тот факт, что время и место действия пьесы были так далеки от непосредственного положения узников, позволял Сартру быть крайне политически и философски провокационным, не опасаясь порицания со стороны немцев. Как он сказал Поль-Луи Миньону в 1968 году:

Для меня в этом эксперименте было важно именно то, что как заключенный я мог обратиться к своим товарищам по заключению и поднять общие для всех нас проблемы. Сценарий изобиловал намеками на обстоятельства того момента, которые были совершенно ясны каждому из нас.

Посланник из Рима в Иерусалим был в нашем представлении немцем. Наши конвоиры видели в нем англичанина в его колониях! [Ibid.: 185].

Действительно, кажущаяся безобидной рождественская пьеса Сартра на самом деле была актом сопротивления в общественном пространстве лагеря. Тот факт, что общение между Сартром, актерами и аудиторией происходило на открытом воздухе, сделал это мероприятие еще более подрывным.

Хотя постановка пьесы сама по себе была актом скрытого сопротивления, сценарий содержал послание надежды и солидарности. Бариона – глава небольшой деревни недалеко от Вифлеема, который выступает против римлян. Он знает, что приказ посланника, чтобы они платили больше налогов, чем они могут, оставляет жителям деревни два выхода: они могут либо отказаться платить налоги, что приведет к разграблению римлянами их земель и изнасилованию их женщин, либо же они могут заплатить, остаться ни с чем и стать по итогу наемными рабами на фабриках Вифлеема. Бариона выбирает третий путь для своей деревни – они заплатят налог и поклянутся не иметь больше детей, рожденных в римском рабстве. Различие между покорностью и свободным выбором является сутью проблемы для главного героя: «Покорность недостойна человека. Вот почему я говорю вам, что мы должны решиться на отчаянный шаг… ибо достоинство человека сокрыто в его отчаянии» [Sartre 1974: 86].

Весть о рождении Мессии заставляет жителей деревни отказаться от Бариона и его плана. Когда все едут в Вифлеем, чтобы посетить Христа, Бариона остается наедине со своими мыслями о сопротивлении. После того как знахарь рассказывает ему о будущей жизни и распятии Христа, Бариона клянется убить ребенка, потому что он видит смерть еврейского политического сопротивления в покорности, смирении и прощении, воплощенных в Христе. Он не убивает младенца только потому, что, глядя в глаза Иосифу, он осознал, какую боль причинит своим поступком отцу ребенка. Именно тогда Бариона – и только Бариона – узнает «по-настоящему благую весть» от одного из мудрецов: не пришествие Христа на землю благословение, ибо «он разочарует всех» тем, что не создаст рай на земле [Ibid.: 128]. Настоящим подарком,