вошел Ян и подойдя к своим друзьям что-то сказал им, после чего все трое пошли к выходу. Буквально через минут пять объявили антракт и мы с девчонками прошли к себе в гримерку, где увидели, что там нас ждут Ян, Олег и Егор. Олег и Егор сразу отвели в сторону девчонок, я же осталась наедине с Яном. Мужчина подошел ко мне и поправил выбившийся из-под моего чепчика локон.
– Сонь…, – нахмурился он и на его лбу выступила пульсирующая от напряжения вена.
– Что такое? – беспокойно спросила я, поняв, что он не выяснять отношения пришел сюда.
– Война, Соня. Война с Германией, – проговорил мужчина.
Я сначала в недоумении уставилась на него, не до конца понимая, шутит ли он, или же говорит правду. Но когда перевела взгляд на заревевшую и бросившуюся на шею Олегу Свету, до меня наконец дошло, что сказанные Яном слова были правдой. В ужасе я закрыла рот ладонью и испуганно посмотрела на мужчину, который притянул меня к себе и поцеловал в макушку, успокаивая. Я даже не отпрянула, поскольку находилась в каком-то шоковом состоянии. В этот момент в дверь постучали и показавшийся в дверном проеме военный сказал, обратившись к Яну:
– Товарищ капитан, срочно в штаб.
Мужчина посмотрел на меня и ничего не сказав окликнул Егора и Олега и спустя мгновение они скрылись за закрытой дверью. Мы же с девчонками сели подле столиков и какое-то время просто молчали. Первой заголосила Света, заревев так, что даже мне на душе стало еще тяжелее, чем было до этого. Ленка же смотрела на себя в упор в зеркало, не мигая и совсем не обращая внимание на плач Светы и только одинокая слеза скатилась по ее добела загримированному лицу, оставив на нем мокрую дорожку. Я тоже сидела ни жива, ни мертва, словно надеясь на то, что сейчас кто-то зайдет в двери и скажет, что это все шутка. Но никто этого не сказал, только в гримерку забежал Лев Давидович и увидев нас в таком состоянии прокричал на нас:
– А чего уже прям хороните всех? Зададим мы жару этим немцам проклятым, попомните мое слово! Ану быстро привели себя в порядок и на сцену. Никто спектакль не отменял.
Звонкий, строгий голос режиссера отрезвляюще подействовал на нас всех и уже спустя несколько минут мы снова играли на сцене, как во сне выполняя то, что от нас требовалось. Когда же прозвучали прощальные аплодисменты и опустившийся занавес скрыл нас с морем лежащих на полу цветов, улыбки сползли с наших лиц.
– Забрали быстро цветы и по домам, – строго проговорила Элеонора, которая, как и все мы пребывала в легком шоке от ужасного известия. – Завтра как обычно на репетицию к тому же времени, всем ясно?
Мы молча кивнули и приведя себя в порядок спустя час сидели уже дома, грустно смотря каждая в свою чашку, наполненную чаем. Говорить не хотелось совершенно, каждая из нас понимала, что трудное время настает не только для нас, настает переломный, страшный жизненный момент для всего: для людей, для страны, и чем он закончится было под огромным вопросом.
– Егора, наверное, первого заберут на фронт, – сухим тоном проговорила Лена. – Он летчик. Командовать авиацией будет, ему ведь недавно звание капитана дали.
– Олегу разведгруппу, наверное, дадут, – тихо проговорила Света.
Я посмотрела на девчонок и промолчала, не зная, что им сказать.
– Сонь, – посмотрев на меня сказала Света. – Ты хоть прости Яна за то, что между вами произошло. Не дай бог что на войне…потом жалеть будешь, что так и не отпустила обиду, – заревела она.
– Все будут живы, – строго сказала я. – Ясно вам? И не время сопли распускать. Мужчинам вашим поддержка нужна! А с Яном я сама как-нибудь разберусь.
Следующие три недели мы словно не верили в то, что происходило вокруг нас. Все военнообязанные парни были мобилизованы. В театре осталось только несколько актеров-мужчин из бывшего состава труппы. В городе все куда-то бежали. Некогда и так беспокойная столица теперь же и подавно была похожа на кипучий вулкан. Улицы наполнили молоденькие солдаты в военной форме, с гордостью марширующие навстречу неизведанному. Нам же, женщинам, все казалось, что пройдет неделя, еще одна и все закончится. Но когда с фронта начали приходить первые тревожные известия о поражении нашей армии, мы поняли, что все это не сон и закончится очень и очень нескоро. В один из таких дней я сидела и машинально зубря свои слова для постановки, поскольку деятельность театра никто не прекращал даже в сложившейся ситуации, услышала, как одна из актрис сказала своей подруге:
– Немцы уже на подходе к Смоленску, моя бабушка уже эвакуировалась оттуда. Сегодня вечером, говорят, последний поезд в сторону Смоленска отправят и все, путь туда перекроют.
Услышав эти слова меня словно кипятком обдало. Если до этого я просто не верила, что война так быстро расползается своим кровавым полотном по России, и что то место, где жила моя старенькая, любимая бабушка, ну просто не может попасть под удар, то после этих слов я вскочила на ноги и понеслась из театра. На улице столкнувшись со Светой, у которой репетиция была назначена позже, я быстро подошла к ней и сказала:
– Я уезжаю, к бабушке. Там скоро будут немцы. Сегодня последний поезд в ту сторону. Я не могу ее бросить там одну. Передай Льву Давидовичу, чтоб заменил меня в спектакле. А там как бог даст.
Всегда мягкая Света в этот раз больно ухватила меня за плечи и заорала:
– Какой Смоленск!? Ты дура, что ли? Там скоро немцы будут, ты хоть представляешь, что там будет происходить?! Ты думаешь твоя бабушка этого хотела бы для тебя?
– Я знаю, что не этого. Но я не могу ее оставить, – чмокнув подругу в щеку я помчалась в общежитие.
Залетев в комнату, я быстро побросала в чемодан то, что мне попалось под руки и прихватив документы стремглав бросилась на вокзал. До прибытия поезда оставалось совсем немного времени и купив билет я устало опустилась на стоящую на перроне скамью. Вокруг меня бегали испуганные люди, которые так же, как и я мчались не пойми куда. Рядом со мной села женщина с маленькой девочкой, которая все время плакала и плакала. Женщина с отрешенным взглядом смотрела на рельсы и совершенно не обращала внимание на плач дочери. Я достала из сумочки шоколадку и протянула ребенку. Девочка тотчас же схватила ее и жадно откусив замолчала, смешно хлопая длинными мокрыми ресницами.