рукой по переливающейся поверхности наполнения коробки, я поставила ее в центре стола и сказала:
– Угощайтесь. Конфеты, наверное, очень вкусные.
Девчонки, желая развеять повисшее в комнате напряжение радостно затрещали, разворачивая шуршащие, пряные конфеты, пахнущие какой-то другой жизнью, далекой от нас, простых советских людей. Налив всем чай, я наблюдала за тем, как не избалованные таким дефицитным лакомством подружки радостно облизывали пальцы, измазанные тающим шоколадом. Олег смеясь вытер платком губы Светы, Лена смеялась, видя такое нежное отношение к своей подруге, и только Егор смотрел на меня прищурив глаза, скорее всего понимая, что раз уж я даже не притронулась к конфетам, то между мной и его другом произошло что-то нехорошее. Но мне было все равно, что думал обо мне Егор. Я хоть и не попробовала конфеты, но от всей души радовалась тому, какое маленькое удовольствие принесли они моим неизбалованным роскошью подружкам.
– Нам нужно идти уже, а то мы опоздаем на начало концерта, – посмотрев на часы сказал Олег. – Вы точно, Соня, не хотите поехать с нами?
– Точно, не думайте сейчас обо мне, – засмеялась я. – Вы такие красивые, счастливые. Идите, наслаждайтесь вечером. Мне нужно побыть сегодня одной, это даже хорошо, что вечер я проведу в компании чашки и книжки, – проговорила я, наливая себе чай в большую пузатую чашку с медведем.
Девчонки по очереди поцеловали меня в макушку и весело треща выбежали в коридор, за ними следом вышел и Олег. Егор же подошел ко мне и поцеловав мне руку сказал:
– Он все исправит, Соня, – проговорил мужчина, который скорее всего уже был в курсе того, что случилось.
– Есть вещи, которые исправить просто невозможно, – печально улыбнулась я, погладив по плечу офицера. – Идите, Егор, отдыхайте. Не обижайте только Лену, она очень хорошая.
Мужчина кивнул мне в ответ и вышел из кухни. Я же грустно посмотрела на красивые конфеты и оставила их на столе в надежде, что те, кто живет в общежитии смогут полакомиться ними. Сама же забрала чай и пошла в комнату, где взяла какую-то книгу с полки и усевшись за стол, стала читать. Но мои мысли были очень далеко, поэтому понять смысл прочитанного мне так и не удалось. Спустя час бесцельного сидения я допила чай и упав в кровать забылась крепким сном.
Следующие несколько дней пролетели в непрекращающейся зубрежке. Мы словно снова с девчонками вернулись в тот момент, когда нужно было идти поступать в институт. Только теперь на кону стояла пусть и призрачная, но надежда на то, что нас могут взять в постановку. В назначенный день я, Света и Лена, надев свои лучшие наряды поехали в театр, куда меня пригласил на том злосчастном вечере режиссер, Лев Давидович. Зайдя в здание, окутанное, как нам казалось, волшебной атмосферой искусства и тайны закулисья, мы с девчонками неуверенно огляделись. В просторном холле не было никого, только где-то далеко слышались голоса. Мы пошли по направлению к ним и уже через пару минут стояли за большой дверью в театральный зал.
– Голову выше. Смотри на него! Ты что, в первый раз его видишь? Улыбайся, Лида, черт бы тебя побрал! – орал мужской голос в комнате, и я поняла, что так кричал режиссер.
– Может мы не вовремя? – испуганно спросила Света.
– Здесь не может быть вовремя-не вовремя, надо идти напролом, – зашипела на нее Лена и набравшись смелости постучала, и открыла дверь.
Когда мы вошли, в зале воцарилась тишина. На сцене несколько человек репетировали постановку, знакомый мне режиссер стоял подле молодой брюнетки и как показывал ей нужную позу, так и застыл в ней, глядя на нас.
– Лев Давидович, я Соня, помните меня? Несколько дней назад мы с вами встречались на приеме у Колосовской Марии. Вы пригласили меня и моих подруг на пробы, – неуверенно проговорила я, не понимая по виду мужчины, ждал он нас или нет.
– Бог мой! – проговорил восторженно мужчина, оставив в покое актрису и спускаясь со сцены к нам. – Чудо-то какое я вижу! – восхищенно проговорил он, протягивая руку.
Мы с девчонками ошарашенно переглянулись, режиссер же прошел мимо нас со Светой и остановился подле Лены, взяв ее за руку. Ленка испуганно хлопала ресницами, недоуменно смотря то на нас, то на мужчину.
– Богиня! Откуда ты, чудо неземное!? – обойдя вокруг девушки пропел режиссер.
Лена только плечами пожала, не зная, что отвечать мужчине и думая, скорее всего, что он шутит.
– Так, Лида, ану брысь к себе в гримерку, – рявкнул режиссер на недовольно взирающую на нас актрису. – А вы, девушка, идите-ка сюда,
Лев Давидович потащил за собой Лену на сцену и поставив ее около декорации в виде античной колонны сказал:
– Так, давай-ка произнеси мне пару строчек из чего хочешь там, – махнул он приказным жестом на Лену.
Девушка огляделась и быстро войдя в образ прочитала несколько куплетов из Онегина.
– Как зовут тебя, птичка моя? – спросил довольный режиссер.
– Елена, – ответила просто подруга.
– Елена…Прекрасная, – восторженно проговорил режиссер. – Будешь играть в моем спектакле Офелию?
– Я? – испуганно спросила Лена.
– Ты, ты, кто ж еще?
– Не знаю даже, – неуверенно проговорила девушка, покосившись на нас.
Светка, увидев ее нерешительность, покрутила быстро пальцем у виска, дескать, дура что ли.
– А как же работа моя, я ведь на заводе работаю, – все еще пребывая в немом недоумении спросила Лена.
– Какой завод! В штат тебя возьму! – возмущенно воскликнул режиссер.
– Так я не одна, без девчонок не пойду, – проговорила осмелевшая Ленка, поняв, что очень заинтересовала этого деятеля искусства.
Режиссер только хмыкнул и повернулся к нам со Светой.
– Ну Софья в барышне-крестьянке играть будет, это уже решено, даже смотреть ее не буду, мучить. А вы, девушка, что делаете лучше всего? – обратился он к Свете, разглядывая ее нестандартную фигуру.
Света поняла, что в этот самый момент решается и ее судьба, и не теряя ни минуты спела одну из своих самых любимых песен так, что ее красивый мелодичный голос развеял тишину огромного зала. Режиссер только брови поднял от удивления.
– Что сегодня за день везучий такой у меня? Обычно как начнешь эту бесконечную вереницу бездарей слушать, что тошно становится. А сегодня ты гляди-но как! Сразу три жемчужины. Подмосткам моего театра повезло несказанно. Элеонора! – заорал он во все горло и из-за занавеса к нам вышла наша будущая преподавательница, Элеонора Игоревна, и крутя в руках какую-то блестящую вещицу бросила режиссеру:
– Чего орешь?
– Принимай, я тебе Лизу и Настю нашел, – проговорил режиссер и Элеонора Игоревна посмотрела на него поверх своих толстенных линз.
– Батюшки, –