Так происходило каждое утро.
Оставшись один, он налил себе еще одну чашку кофе, оставил ее на углу стола, чтобы пойти в душ, а двадцать минут спустя выпил одним глотком, прежде чем присоединиться к своему «другому» миру.
* * *
Появившись на службе раньше остальной команды, Делестран включил старую кофеварку, исполняя утренний ритуал. Он широко распахнул окно, чтобы свежий воздух проник в кабинет, и начал просматривать заголовки газет, взятых в дежурной части, периодически бросая взгляд на агрегат, который булькал и пыхтел, заполняясь черным напитком. Как и каждый день, первую чашку он выпьет в одиночестве. Сотрудники собирались у него в кабинете, чтобы поговорить обо всем и ни о чем. Каждый приходил со своим комментарием на актуальную тему. Консенсус достигался не всегда, особенно если дело касалось политики. Когда темы исчерпывались, неизбежно переходили к делу. Это была своего рода разминка, способ настроиться, как делают музыканты оркестра перед концертом. Расследования, несмотря на серьезный характер, срочными не были, тем более что группа в этот день не дежурила. Их очередь наступала каждые три недели. Нужно было контролировать график и не зависеть от капризов текущих событий и обращений граждан, которые могли возникнуть в любой момент. Новое расследование одного из трех исчезновений было назначено на начало дня в парке Монсо, в нем должна была принять участие вся группа. Делестран и Бомон собирались в Институт судебной медицины на вскрытие, назначенное на десять утра. Двое свидетелей, вызванных на утро, будут опрошены повторно, об этом позаботятся Анна Беллама и Оливье Лессур. Предстояло изучить результаты прослушки. Иллюзий никто не питал, но поработать все равно придется. Это достанется Мишелю Матеони. Станислас Рьо и Стефан Анри воспользуются тем, что утро выдалось спокойное, и отправятся в тир на бульваре Макдональд, на первую из трех обязательных годовых стрельб.
Все собрались, и Делестран решил проинформировать их о встрече с Николь. Лессур и Матеони, узнав, чем она занимается, принялись подшучивать над шефом, не стесняясь в выражениях. Он вышел из того возраста, когда ходят к «ночным бабочкам», чего, впрочем, никогда не делал вне, так сказать, профессионального контекста. Встретив хлесткий отпор, задиры стали оправдываться, насмешив обеих сотрудниц. Делестран рассказывал о признаниях Николь, когда в дверь постучали, повернул голову и увидел Клер Рибо. Она не хотела входить без разрешения, и ее улыбка растаяла под неласковым взглядом майора. Она перебила его, ему это не понравилось, и он не счел нужным скрывать эмоции. Остановленная в своем порыве, психолог не знала, что делать. Виктуар махнула ей рукой, приглашая войти, и она подчинилась, сознавая, что помешала, но сочла нужным успокоить группу, сказав, что зашла просто поздороваться. Короткая фраза была адресована Делестрану. Он смотрел все так же неприязненно. Клер пожала всем руки, оставив его напоследок, выдержала взгляд, чтобы навязать ему свой, прежде чем повернуться и пойти к выходу. Намеренно – чтобы показать: «Я искренна и вызова никому не бросаю». С порога она обернулась на женский голос. Окликнула ее, конечно же, Виктуар:
– Клер, сегодня утром мы с шефом едем на вскрытие. Хочешь с нами? Тело не слишком повреждено.
– Спасибо за предложение, но это невозможно. У меня утром беседа. В другой раз. Желаю удачного дня!
И она исчезла, вернув на лицо улыбку.
Делестран ничего не сказал об инициативе коллеги, хотя и не представлял, что стал бы делать два часа в прозекторской с психологом под боком. Как только за Клер закрылась дверь, он позволил себе саркастическую улыбку, которую заметила только Бомон, не понимающая, почему шеф так реагирует.
Майор закончил рассказ, сообщив, что у Жоржа Бернара есть сын и его нужно найти.
– Это, конечно, может не иметь никакого отношения к смерти нашего клиента. Остается главный вопрос: как он оказался в бассейне? А теперь, пока некоторые «беседуют», – произнес он почти по слогам, – мы с Виктуар пообщаемся с патологоанатомом. Готова, Бомон?
* * *
Как только дорожное движение стало немыслимо плотным, лейтенант воспользовалась некоторыми привилегиями и опустила полицейский солнцезащитный козырек, что значительно облегчило соблюдение правил общественной жизни. Бомон еще не была отравлена ядом привычки и не понимала, как можно безнаказанно объезжать вереницы неподвижных автомобилей, несясь по правым автобусным полосам или по встречке. С мигалкой на крыше и воющей сиреной легко было превратиться бог знает в кого, когда заходишь слишком далеко. Но Делестран, как разумный полицейский, умел гасить пыл своих жаждущих дозы адреналина людей. Кроме того, слишком быстрая езда пугала его в принципе.
Труп Жоржа Бернара ждал их. Бомон вела машину и угадывала взгляд Делестрана – неподвижный, устремленный вдаль. О чем он думал? О том, что они будут делать в следующие два часа? Неужели он по-прежнему опасается этой операции или привычка снова взяла верх? Бомон не боялась медицинского осмотра трупов, но в ней жил немотивированный, мистический страх.
Чтобы не увязнуть в раздумьях, она воспользовалась остановкой на красный свет и спросила:
– Можно задать вопрос?
Майор ответил «да», но с неким сомнением в голосе.
– Наша мадам психолог что-то не то сказала?
– С чего ты взяла?
– Не знаю, мне показалось, что… Как бы это сказать… ты очень сухо с ней разговариваешь.
– Да неужели?
– Именно так. Мне это показалось удивительным. Обычно ты не ведешь себя так с новичками, тем более сотрудницами. Я точно знаю.
Делестран нахмурился, возможно удивившись, что его эмоции так легко считываются.
– Ты правда считаешь, что я был нелюбезен?
– Я бы так не сказала. Просто заметила некоторую враждебность; ты как будто был ей не рад. С отцом Вацлавом вы тоже не попадали в такт друг другу, но я не понимаю, почему ты не доверяешь Клер.
– Ты что, наблюдаешь за мной?
– Нет, но глазам своим доверяю.
– И твои глаза…
– Мои глаза заметили раздражение. Недоверие, выдающее страх. Ты нарочно так себя вел?
– Слишком много вопросов. Нарочно? Конечно. Не хочу, чтобы кто-то вмешивался в наши дела.
– Она пришла к нам не для этого. Ее сфера деятельности не имеет ничего общего с нашей. По-моему, Клер выразилась более чем определенно.
– Да, но она ведь будет общаться с семьями –