в Нахараим главам Еврейского агентства было известно из бесед с властями страны. Но перед ними Рутенберг не отчитывался и на церемонию их не пригласил.
На открытие станции прибыли Артур Ваучоп, эмир Абдалла и британский губернатор эмирата Трансиордания полковник Кокс. Не было ни журналистов, ни многочисленных гостей. Электрическая компания хотела провести церемонию просто и благопристойно.
Рутенберг выступил первым. Волнения были уже позади. Он уверен в своей станции, которой отдал четыре с половиной года своей жизни. Он говорил спокойно, с пафосом и радостным настроением.
— Сегодня с открытием первой на Иордане гидроэлектростанции завершается важная глава истории Эрец-Исраэль, история скрытного процесса возрождения опустошённой и заброшенной страны, оставленной богом и человеком. Благородный английский народ будет гордиться тем, что помог и поддержал нашу инициативу.
Он сказал, что предприятие строили евреи и арабы, и что их совместная и дружная работа вызвала взаимное уважение и симпатию. Он, разумеется, напомнил о том, что первые финансовые средства, которые позволили ему начать работу, пришли из сионистской организации. Но особенно благодарил Черчилля, Шакборо, всех Верховных комиссаров. Рутенберг не забыл отметить великодушную помощь эмира Абдаллы. Он, конечно, сказал о лорде Рединге и других членах совета директоров, чья энергия и вера способствовали успешному завершению строительства.
Запустили турбины, и все гости подошли к камере, где находился главный выключатель. Инженер привычно взялся за его рукоятку, и электрическая энергия потекла по высоковольтным линиям электропередач. Раздались бурные аплодисменты, и Артуру Ваучопу передали ножницы, чтобы разрезать ленту. После этого с речью выступил и Ваучоп.
На следующий день газеты опубликовали отчёт о торжественной церемонии открытия станции. Рутенберг стал получать телеграммы с поздравлениями и благословениями в честь открытия электростанции. В эти дни он вновь стал в стране самым популярным человеком. Телеграммы с благодарностями пришли и из Британии от Черчилля, Шакборо, Сэмюэля, Плумера, Ченселлора и Рединга.
Но праздник омрачило столкновение между Рутенбергом и руководством Сохнут. В церемонии открытия не присутствовал ни один его представитель. Вначале пришло короткое рукописное письмо от Моше Чертока, затем длинное и гневное письмо от начальника политического отдела Сохнут Хаима Арлозорова. Тот обвинил его предприятие в стремлении получать доходы и в том, что его цель отнять у Еврейского агентства законное право представлять ишув и его интересы. Сионистская организация дала значительный взнос в становление идеи электричества и его осуществление, писал Арлозоров и утверждал, что он унизил её престиж. Пинхас в ответном письме в подробности вдаваться не стал. Только намекнул на недружеское отношение сионистской организации к его предприятию. А то, почему не были приглашены на церемонию представители Сохнута, объяснил решением совета директоров пригласить только Верховного комиссара. А Сэр Артур Ваучоп уже сам послал приглашение Абдалле и полковнику Коксу. Рутенберг не мог, разумеется, отвергнуть его инициативу.
Тяжело далось ему решение не оспаривать мнение совета директоров. Он всегда заявлял, что его полномочия в управлении компанией велики, и он никогда не примет диктата и не предпримет шаги, противоречащие его убеждению. Он мог бы указать на их ошибку и потребовать её исправления. Конечно, все расходы первых проверок, обследования и прочие вопросы, связанные с подготовкой прошения на концессии, были оплачены сионистской организацией. Но он не мог простить Вейцману обвинения и неутомимые попытки оклеветать его и его предприятие. Он помнил настойчивые заявления Вейцмана и его друзей, что нельзя передавать управление электрической компанией в руки тех, для кого интересы национального дома второстепенны. А Рутенберг утверждал, что Рединг, барон и другие его друзья по совету директоров заботятся об интересах еврейского народа не меньше, чем лидеры сионистской организации. Да, он хотел, чтобы его концессия была сионистским проектом. Он пошёл в Сити Лондона не потому, что гнушался национального капитала, а потому, что учреждения сионистского движения не могли предоставить в его распоряжение требуемый капитал. Этому помешали противоречия между еврейскими лидерами Европы и Америки. В тяжёлое время кризиса, который мог похоронить еврейский ишув, он дал работу тысячам людей. И всё-таки станцию он построил. Построил для еврейского народа, в Эрец-Исраэль, для страны, ставшей ему родиной.
Электростанция на Хуле
Какое-то время Рутенберг ещё оставался у себя в особняке в Нахараим, чтобы подготовить отчёт для совета директоров. По вечерам, когда солнце уходило на запад за холмы, и спадал летной зной, он выходил во двор, чтобы послушать отдалённый шум падающей из-под пола турбинного зала воды.
Через несколько дней он попрощался со служащими станции и вернулся в Хайфу. Он мог бы поехать в Лондон и побродить по его улицам и паркам, и подышать свежим, напоённым океанской влагой летним воздухом. Но безнадёжная борьба с правительством и сионистским руководством за план восьми пунктов ещё будоражила недра его памяти. Нет, Британия, как арена политической деятельности ему уже не интересна. Он пришёл к выводу, что все проблемы должны решаться в Иерусалиме.
Сотрудниками встретили его с большим воодушевлением. Это было важней любых обрушившихся на него в последние дни похвал. Газеты восторженно писали о нём и его станции на Иордане. Телеграммы от знаменитых людей поздравляли его с победой. Но работники электрической компании проектировали её, участвовали в строительстве и наблюдали за его ходом четыре с половиной года. Они-то знали и вынесли всё. Поэтому Рутенберг не поскупился и выделил деньги на банкет. Они его заслужили. Он рассказал о церемонии открытия станции и показывал всем снимок, на котором на фоне огромного здания станции запечатлелись все присутствовавшие важные гости. Брат был там с ним и на фотографии он выделялся чёрным, как у Пинхаса, костюмом, высоким ростом и блеском круглых очков.
На другой день к нему в кабинет зашёл Авраам и пригласил его вечером в гости.
— А Фаине не тяжело? Давид ещё совсем маленький.
— Всё нормально, Пинхас. Ты же знаешь, у неё есть помощница.
— Хорошо, за неимением своей семьи буду получать удовольствие от твоей.