ее слов в желудке громко заурчало.
Губы Гая дрогнули в улыбке.
– Я слышу. Эллиот сказал, что за несколько су у одной из служанок можно купить хлеба, сыра и бутылку вина. Я принесу нам что-нибудь, когда вернемся в гостиницу.
Сесиль прищурилась, и ее пульс заметно участился – то ли от недавней встречи с опасностью, то ли в предвкушении.
– Только еда. И ничего больше.
Гай насмешливо фыркнул.
– Не льстите себе, дорогая. Возможно, я и не самая яркая звезда на небосводе, но понять, что к чему, в состоянии. Идемте, провожу вас в гостиницу.
Когда Сесиль помедлила в нерешительности, Гай улыбнулся и добавил:
– У вас остался еще один патрон, так что сможете меня пристрелить, если я не буду вести себя как истинный джентльмен.
Еще не успев это осознать, Сесиль ощутила, что улыбается в ответ, и тут же нахмурилась, проигнорировав протянутую ей руку.
– Прекрасно. Пойдемте, пока я не умерла с голоду.
– Даю слово, что постараюсь держать в узде свои низменные инстинкты.
Сесиль не стала объяснять, что ее беспокоило вовсе не это.
Глава 7
Гай наполнил бокал Сесиль вином и подвинул тарелку.
– Еще сыра?
Но она отрицательно покачала головой, поскольку рот был набит едой.
Одна из служанок позволила им поужинать в пустом обеденном зале за куда большую сумму, чем несколько су, но тишина и уединение после довольно напряженного дня стоили потраченных денег.
Тело Гая все еще гудело после стычки в переулке. У него едва не остановилось сердце, когда он увидел, как негодяй лапает Сесиль, а потом еще раз, когда она хладнокровно в того выстрелила.
Гай не был слишком голоден, но заставил себя съесть немного хлеба с сыром, чтобы избавить Сесиль от неловкости из-за того, что ест одна.
Вероятно, ему следовало отослать еду в комнату, которую она делила с Марианной, а самому отправиться к себе в номер. И уж точно не следовало сидеть при свечах за накрытым на двоих столом в час ночи. Но представившаяся возможность провести время наедине с Сесиль оказалась слишком соблазнительной, чтобы от нее отказаться. Да к тому же какие проблемы могут возникнуть из-за позднего ужина?
Сесиль сделала глоток вина, а потом спросила:
– Как думаете, что будет дальше?
Объяснять, что она имела в виду, не было нужды.
– Не знаю, что в итоге предпримет Бонапарт, – признался Гай, – но полагаю, что этот тур закончится раньше.
– Я слышала, как сегодня днем Барнабас спорил с управляющим театром, – сказала Сесиль. – Тот пообещал изменить какой-то пункт в контракте, если начнутся военные действия.
– Наверняка он имел в виду пункт о форс-мажорных обстоятельствах.
– Да, именно так он сказал.
– Думаю, это означает, что контракт может быть расторгнут, если случится какая-нибудь катастрофа или другое неконтролируемое событие, из-за которого становится невозможным выполнение условий по контракту. – Гай хмыкнул. – Полагаю, война может считаться как катастрофой, так и неконтролируемым событием.
Сесиль вскинула брови.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Просто не ожидала, что вам известны подобные тонкости.
– Почему? Из-за того, что у меня ветер в голове?
– Не только ветер, а, вероятно, еще и женщины, чистокровные скакуны и что там еще доставляет вам удовольствие.
Гай рассмеялся.
– Так уж вышло, что я учился в университете. – Не так уж долго, конечно, но Сесиль об этом знать ни к чему. – К тому же я управлял семейным поместьем и делами герцога на протяжении нескольких лет, а посему не так уж бесполезен.
Взгляд ее темных глаз скользнул по нему, оставляя обжигающий след.
– Я никогда не считала вас бесполезным.
Гая охватила какая-то непонятная радость при мысли, что Сесиль все же о нем думала.
– Что будете делать, если обстоятельства вынудят нас прервать тур? – спросила она.
Гай хотел было ответить, но передумал и просто пожал плечами.
– Вы так и не скажете, какова ваша истинная цель нахождения в цирке?
– Это не моя тайна, Сесиль. А как насчет вас?
– Насчет меня?
– Да. В случае войны вы вернетесь в Англию или останетесь на какое-то время во Франции?
– С чего мне здесь оставаться?
– Вы же родом отсюда. Разве у вас нет здесь семьи, друзей?
Сесиль отвела глаза в сторону:
– Нет.
– Сесиль.
Она повернулась и одарила Гая недовольным взглядом, который, казалось, приберегала специально для него.
– Я не давала вам разрешения называть меня…
– Не надо.
Она удивленно заморгала:
– Я не стану вашей любовницей.
Теперь удивился Гай:
– Я об этом и не прошу.
Сесиль вскинула тонкую темную бровь.
– Ну хорошо. Я об этом думал. Много. Но поскольку обещал, что это будет просто ужин, сдержу слово, так что не стоит относиться ко мне с такой подозрительностью. Вы правда мне интересны, интересны как женщина, – признался Гай. – Но вы также интересны мне как личность.
Сесиль глубоко вздохнула, и этот вздох сотворил с облегающим лифом ее платья то, от чего Гай едва не пришел в смятение, хотя и не позволял себе смотреть в этом направлении, по крайней мере слишком пристально.
– Я уже рассказала вам кое-что о себе, а вы – нет.
– Я видел стопку газет в вашей гримерной, так что и вы уже знаете обо мне немало.
Рот Сесиль открылся от удивления:
– Кто сказал вам об этих газетах?
– Я их сам случайно увидел.
– С какой стати вы рылись в моих…
Гай протестующее поднял руку и был несказанно удивлен, когда Сесиль действительно замолчала.
– Как вы помните, Марианне доставляет огромное удовольствие использовать нас троих в качестве своих личных слуг. Она буквально заставила меня убрать гримерную сверху донизу.
– Откуда вы знаете, что газеты принадлежат мне?
Гаю не хотелось наговаривать на Блейд, поэтому он спросил:
– Станете это отрицать?
Сесиль издала странный звук, похожий на ворчание рассерженного барсука.
– Но там статьи много о ком.
– Верно, но подавляющее большинство все-таки обо мне.
– Вряд ли это моя вина!
Гай усмехнулся:
– Ну хорошо, хорошо. Так что вы хотите обо мне знать? Хотя должен заметить, что кое-что лучше продемонстрировать, чем об этом рассказывать.
Как Гай и надеялся, Сесиль рассмеялась над его шуткой, и этот звук показался ему восхитительнее самого лучшего шампанского.
– Вы неисправимы! Расскажите, за что в свете вас прозвали Любимчиком общества.
– Что вы имеете в виду?
– Почему вы так… несдержанны в своих любовных похождениях?
Гай попытался высказать возмущение, но Сесиль весьма выразительно фыркнула.
– Не пытайтесь это отрицать! Я много читала о вас. Вы охотитесь за женщинами с поистине маниакальной целеустремленностью. Скажите мне правду, Гай.
Дарлингтон ощутил приятное покалывание в самом низу живота при звуке собственного имени, сорвавшемся с языка Сесиль. Ему нравилось, как она произносит его на французский манер. Никто никогда не называл его так, то есть здесь, во Франции, почти все произносили его имя именно так, но с совершенно иной интонацией, не как Сесиль. Она будто бы даже этим бросала ему вызов.
– Можете мне довериться, – добавила Сесиль, ошибочно приняв его молчание за колебание. – Я не стану делиться с газетчиками. Вы говорите, что хотите знать обо мне больше. Так докажите, что достойны моих признаний: расскажите, что сделало вас таким.
Гай хотел