— Я растила тебя человеком.
— Люди не добрые.
Ее ноги все еще болели после костра, устроенного людьми, боящимися магии так, что не признающими ее помощь. Ее спина помнила избиения, брошенные камни и палки, оставляющие синяки на ее теле.
Люди не были добрыми. Они не знали, как быть щедрыми к тем, кого считали другими.
— Иди сюда, дитя. Давно не виделись.
Свет расцвел во тьме как роза. Айслинг прошла в серебряный свет и попала в небольшую пещеру, озаренную магией и огнем.
Ее бабушка сидела у золотого огня, пятна на ее коже напоминали перепелиное яйцо. Она подняла взгляд, карий и голубой глаза сияли силой. Ее темные волосы были убраны с лица, и это усиливало строгие черты и агрессивно изогнутые губы, сдвинутые в сторону.
— Присядь у моего огня, внучка.
Она не могла отказать Бадб, вороне войны. Туата де Дананн могла вывернуть ее, перевернуть, бросить в стороны, если бы хотела. Она была сестрой Морриган, создателем страха на поле боя, женщиной, которая пировала душами воинов.
Айслинг села, куда сказали.
Тепло от огня проникло в ее душу. Бадб протянула каменную чашку с травами, от нее пахло землей и исцелением. Айслинг пила, осторожно обхватив чашку бледными руками.
— Спасибо, бабушка. Для меня честь быть тут.
— Да? — Бадб оскалилась. — Мы обе знаем, что ты не веришь в это.
— Я не могу и врать.
— Не принимай меня за дуру. Подменыши могут врать, когда люди учат их тьме в своих душах. Твоя душа потемнела с тех пор, как я оставила тебя у того ведьмака.
Лоркан был ужасным отцом, но и он тогда был ребенком. Айслинг решила заступиться за него.
— Он старался.
— И превратил тебя в одну из них. Ведьмак знал, что я думала о таких, как он.
— Он знал и то, что ты оставила меня в руках незнакомца, а не там, где было мое место, — она не впервые говорила такое Бадб. — Он сделал то, что помогло нам выжить.
— Ты выжила? В каком-то смысле. Ты еще жива. Сердце еще бьется, — она склонилась и постучала длинным ногтем по груди Айслинг до боли. — Но в тебе не больше фейри, чем в твоем коте. Тебе придется всему учиться заново.
— Я пытаюсь, — прошептала Айслинг. Боль пронзила ее тело, но не от удара бабушки. Она знала, что не была фейри, и что ее никогда не примут как такую. Но она не знала, почему ее бросили умирать в лесу годы назад.
Подменыши были нежеланными фейри. Старые существа, которые хотели пошалить перед смертью. Уродливые дети, которых стыдились их родители. И хотя Айслинг не видела себя в зеркале с детства, она знала, что не была такой.
В детстве она была довольно милой, хоть немного нескладной. Ее ноги были как у новорожденного жеребенка, а глаза были большими, как луны. Может, она задавала слишком много вопросов, ее любопытный разум поглощал информацию, всегда голодный. Или, может, ее семья просто не хотела ее.
— Как они? — тихо спросила Айслинг.
Бадб знала, о ком она говорила. Айслинг всегда спрашивала о семье, бросившей ее, даже не проверявшей ее. Не важно, что им было все равно.
Она переживала.
— Выживают, — выдавила Бадб. — Твоя мать медленно погружается в безумие. Твой отец рвет волосы от потери твоей сестры. Твой брат все еще борется со всеми, кого может найти, и это ему слишком нравится.
— Так ничего не изменилось.
— Фейри не меняются. И это самый важный урок, который я могу тебе преподать.
Когда огонь вспыхнул, Айслинг посмотрела на него. Она увидела фигуры, танцующие в пламени. Мужчины и женщины извивались в странном танце вокруг женщины. Ее голова была отклонена, она кричала от боли или гнева, Айслинг не знала.
— Зачем ты привела меня сюда? — тихо спросила она.
— Я этого не делала.
Айслинг посмотрела в глаза Бадб. Женщина с пятнистой кожей покачала головой.
— Что? — спросила Айслинг. — Кто привел меня сюда, если не ты?
— Ты заинтересовала других, внучка. Я говорила тебе не приходить сюда.
— Перемены в жизни — это не плохо. Порой это и нужно, чтобы взлететь.
— Или упасть, — Бадб медленно встала и вытянула руки над головой. Ткань ее простого платья задралась, показывая сильные бедра с выпирающими мышцами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не собираюсь падать, бабушка.
— Ты ничего не собиралась делать в жизни. Тебя бесконечно носило по твоему миру, и теперь ты не готова к тому, что бросит в тебя этот мир. Я хотела избавить тебя от этой судьбы, но, похоже, ты выбрала ее сама.
— Я хотя бы это выбрала, — Айслинг сцепила пальцы на коленях, не давая бабушке шанса увидеть ее переживания. Туата де Дананн были непредсказуемыми, и не помогало то, что Айслинг была ее потомком. Всегда были другие.
— Маленький подменыш, нет ничего милого в судьбе, которую ты себе выбрала. Судьба все равно жестока, — Бадб подняла ладонь и указала на вход в пещеру. — Кое-кто хочет тебя увидеть.
— Тогда почему хобгоблин привел меня сюда?
— Я хотела дать тебе шанс передумать. Теперь я вижу, что ты выбрала путь, каким бы ни был конец.
— Ты видела конец? — спросила Айслинг. — Потому ты тут?
— Даже я не могу видеть будущее. Но ты идешь по стопам многих до тебя. Я буду защищать тебя, когда смогу, моя любимая внучка, — она прижала ладонь под челюсть Айслинг, погладила по ее упрямому подбородку большим пальцем. — Желаю удачи.
Айслинг переживала, что ей это понадобится. Весь мир, казалось, затаил дыхание, но она не знала, почему. Что менял в жизни ее выбор? Как поход в Другой мир мог сильно изменить ее судьбу?
Она встала, отвернулась от бабушки и прошла туда, откуда появилась.
Тусклый свет виднелся в конце туннеля. Даже свет луны был слабым в этом месте между мирами. Грубый камень царапал ее ладонью, но она не отпускала стену. Хобгоблин не появился снова. Ладонь не вела ее безопасно сквозь тьму.
Так она жила всю жизнь. И хотя укол жалости к себе задел ее душу, она понимала, что так ей нравилось больше.
Одной было безопасно. Никто не ударит в спину, не бросит волкам, не порвет на кусочки, покидая девочку-подменыша, которую не захотела ее семья.
Ее сердце было защищено, заперто от всего мира. Она хотела, чтобы так и было.
Камни катились у ее ног, она задела ступнями вход в пещеру и выбралась в тусклый лунный свет. Ее душа вернется в тело, как только солнце озарит ее. Она не знала, откуда ей было это известно, но это было как ее магия. Знания были скрыты в ее разуме, всплывали, когда были нужны.
Ей стоило поблагодарить Бадб за все книги фейри, которые она воровала годами. Айслинг впитывала чары, словно еду. Они оставались с ней, хотя некоторые парили вне досягаемости.
Кусок камня пошевелился рядом с ней. Она посмотрела туда, а потом отпрянула. Не камень, а существо.
Оно тряхнуло плечами, развернулось во весь рост, и ей пришлось вытянуть шею, чтобы смотреть на него. Серая ткань покрывала его плечи, свисала кусками с дырами от моли. Как и в ее случае, она не видела его лица.
Охнув, она закрыла рот рукой. Рога тянулись в небо с его головы. Кожа с шерстью ниспадала с них, хотя не была весна. Существо тряхнуло головой и фыркнуло.
— Кто ты? — прошептала она.
Это ее ждало? Это существо было чем-то из кошмара, не фейри, но близко. Оно шагнуло к ней, и она отпрянула.
— Чего ты от меня хочешь?
Существо подняло ладонь с когтями к своему лицу и прижало палец туда, где должны были находиться губы. Грибы росли на его плечах, ядовитые красные шляпки повернулись к ней, двигались своей жизнью.
Существо указало на нее, капля кровь упала с его рогов на его палец. Она услышала карканье за ней и знакомые скребущие шаги.
Ворон прыгал рядом с ней, смотрел на нее золотым глазом.
— Один для печали, — прохрипело рогатое существо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Другой ворон присоединился. Он хлопнул крыльями, ее ноги задел такой сильный ветер, что она пошатнулась.
— Два для веселья.
Еще один опустился на дерево над ней, а с ним и другой, такой темный, что перья блестели.
— Три для похорон, четыре для рожденья.