одним из подарков обходительного Валуа для Настурции стали бесценные фенечки–переводчики. Бертран сплел цепочки из мелких бусинок–рун, зачаровав их на транскрипцию непонятных слов. Более того, повязавший на себе фенечки–переводчики, не только слышит свою родную речь от иностранцев, но и отвечает им на их же наречии. Хочу отметить, что сконструировать, а в данном случае сплести подобные предметы может только мастер–маг, сам идеально разбирающийся в заграничных диалектах. Есть здесь и особенность, вполне закономерная. Фенечки–переводчики не растолкуют своему обладателю (мне, Настурции, Альфонсо) тот язык, который не был знаком их создателю (Валуа). На вопрос о том, сколько же наречий «раскусил» Бертран, он сам всегда отвечает: «Уж побольше, чем ты или сорок, таких как ты», потом неизменно смеется. Валуа – гениальный полиглот и ремесленник–волшебник, обладающий не мельчающим запасом бодрости духа, азарта и увлеченности. Люблю его! Настурция раздала нам фенечки. И сейчас в мои уши вошли не гортанные звуки цирвадов, но чистый слог Соединенного Королевства.
– Гонцы Неба–Араксы! Незнакомцы–полубоги, стойте! – приказал нам цирвад с красивым узором лани на броне из железного дерева.
Мы послушно придержали коней и спешились. Наша с Альфонсо «двойка» и по меркам людей достаточно «вытянутая» (Настурция не в счет), что уж тут говорить о цирвадах? Мы возвышались над ними, как титаны. Заранее обсудив, как нам себя вести с цирвадами, каждый из нас накинул на себя вид грозный и торжественно–авторитетный.
– Назовитесь сами и назовите цель вашего визита в Шамсундоль, – потребовал все тот же цирвад.
– Это – Калеб, небожитель–ведун из Мира Солнца (так у цирвадов обозначалась первая вотчина богини Неба–Араксы), это Альфонсо – небожитель–следопыт лунных троп, друг животных из Мира Звезд (вторая вотчина), а я – Настурция – небожитель–ворожея Радужного Света, поверенная самой Неба–Араксы! Мы здесь для того, чтобы говорить с вашим царем о яйце дракона!
Цирвады обескураженно переглянулись. Не давая им, что–либо ответить, Настурция прогремела–добавила:
– Такова воля Неба–Араксы!
Ох, как же цирвады засуетились. По мановению «капитана» (не знаю, как его назвать иначе) один из стражей опрометью ринулся в Шамсундоль, чтобы, как видно, испросить у царя как с нами быть. Вернулся он спустя считанные минуты. Шепнув что–то «капитану», страж вместе со всеми поднял свою пику вверх, таким образом, давая нам пройти через внушительные ворота. С почетным караулом с «капитаном впереди», мы зашли под сени Шамсундоля. Если в Зарамзарате, по приходу, я увидел громадные дуги–ярусы, свечение тысяч фонарей и гармонию в каждом завитке и подпоре, то в Шамсундоле на меня снизошло впечатление того, что я попал в какую–то широченную нору, с артериями ходов–выходов. Приглушенное мерцание факелов и грубая мозаичная кладка сопровождали нас неотлучно. Кое–где гавкали собаки, помесь дворняг и волков, а может и кхатров. С потолков пищали летучие мыши, а за аляповатыми, но не лишенными шарма постаментами–статуями прятались белесые пауки.
Шамсундоль был полон живностью всех мастей, и его обитателям это явно нравилось. Помимо повсюду снующих «домашних питомцев», я раз или два замечал что–то похожее на грибные фермы и фермы для разведения «скота». На покрытом сеном плато лениво паслись коричневые, в пятнах жуки, размером с добротную корову. Сняв с себя фенечку–переводчик, Альфонсо в полголоса пояснил, что эти насекомые называются словом «огоши» и цирвады с удовольствием употребляют их в пищу. Из секрета огошей делают краску, а из желудочного сока целебные настои.. Попадающиеся по дороге цирвады, рассмотрев нас, испуганно или благоговейно вскрикивали. Некоторые падали ниц или запевали хвалебные песни. В другое время я бы чувствовал себя неуютно от такого подобострастия, но сейчас оно было нам на руку.
Постепенно воздух в Шамсундоле становился более теплым и пряным –мы спускались в сердцевину горы. Здесь, в нишах и специальных углублениях, беспрестанно работали печи. Летом и зимой они снабжали стылый Шамсундоль жаром своих горнил. Я запрокинул голову. Ветвистые стволы–шахты выводили гарь к поверхности горы. Не так изыскано и технически правильно, как у гномов, но приемлемо. Я шел и ничуточки не пригибался – потолки в городе–пещере были вытесаны с существенным запасом. Потом под ногами появился самый настоящий ковер – э-гей, вот и просторная царственная зала! Промеж колонн и резных выступов–лавочек, позолоченной и посеребренной мебели, внушительных элегантных торшеров–костей, попеременно потрескивающих фитилями, и развешанных пурпурных гобеленов, петлял ручей подгорной реки. Отороченный по бокам балясинами, он, звонко шумящий, огибал по рукотворному каналу лестничный пьедестал, после чего свергался куда–то вглубь, за полукруглые решетки. На пьедестале, на который мы стали медленно восходить, среди роскоши и помпезности, жрецов, придворных и слуг зиждился трон с восседающим на нем царем. Лет сорока–сорока четырех, в обществе цирвадов он почитался за древнего старика. На его приплюснутом лице исподлобья глядели два суженных темно–оранжевых глаза. Длинные волосы царя, продетые через нефритовую обруч–корону, волной ниспадали на оголенную грудь и дальше к драгоценным браслетам на бицепсах и к штанам, унизанным мелкими алмазами. Нос, как у кондора и такие же рожки на лбу – все крючком. В одной ладони царь держал плетку с семью хвостами, а в другой расписной топорик с лезвием из оникса. Когда ему донесли, что на пороге Шамсундоля появились небожители Неба–Араксы, он приготовился встретить их во всем своем могуществе!
Преодолев последнюю ступеньку пьедестала, я, не доходя десяти шагов, уважительно, но не без должной своему положению небожителя амбициозной суровости, слегка поклонился монаршей особе. То же проделали и Настурция с Альфонсо. Цирвад встал и гордо, как и подобает царю, мановением плетки удалил с нашего пути ощетинившихся оружием телохранителей. Мы приблизились, а царь вновь сел. За его правым плечом, в белой ризе, застыл жрец Неба–Араксы, а за левым, в бурой рясе, жрец Медного Бога. Чуть поодаль, но так чтобы слышать, о чем пойдет речь, собралась остальная элита Шамсундоля.
– Видите? Они посланцы из Мира Звезд и Мира Солнца! Неба–Аракса вняла моим молитвам! – возбужденно обратился царь к окружающим его цирвадам. Жрец, тот, что в белой накидке сразу отозвался:
– Амах Ампту, царь царей, ты смог добиться внимания Матери нашей Небесной!
– А значит и Медный Бог тоже с тобой! – вторил ему другой жрец.
– Говорите, небожители! – повелел нам Амах Ампту. – Как Неба–Аракса собирается спасти мою дочь?
– Яйцо, – тут же, с явным налетом претенциозности, отозвалась Настурция. – Покажи его нам.
Амах Ампту жестом указал на одного из своих прислужников. Тот мигом схватился за рычаг и дернул его до упора в сторону. Пятью футами левее разъехались плиты. Загадочно поглядев на Амах Ампту, я подошел к краю дыры. В желобе, под стеклянным сводом и – как пить дать – под охранными заклинаниями, засыпанное льдом и снегом, лежало здоровенное синее яйцо. От моего опытного взора не ускользнул, однако, печальный