Ваад Леуми находится человек, с которым у него дружеские отношения. Конечно, ему хотелось также понять причины, которые побудили Рутенберга принять эту должность.
Они встретились в кабинете, куда сэр Джон распорядился подать вино и лёгкие закуски. Летняя жара в Иерусалиме прошла, сменившись тёплой уютной прохладой, и окна, выходящие в тихий палисадник, были распахнуты настежь.
— Господин Рутенберг, я был приятно удивлён вестью о твоём избрании президентом. Что подвигло тебя согласиться на эту нелёгкую должность?
— Некоторые члены Исполкома Национального комитета действительно ко мне обратились и предложили присоединиться. Да я и сам понимал, что положение в ишуве после недавних событий тяжёлое и мне самому следует что-то предпринять. Но Вы меня знаете. Рядовым членом комитета я бы не пошёл. Я почувствовал, что необходим обществу и пришло время действовать в его интересах и участвовать в управлении им. Нужно укрепить в нём дисциплину и поднять мораль.
— У Вас с Кишем на этой почве будут серьёзные разногласия, — произнёс Ченселлор. — Он тоже желает управлять делами ишува.
— Ваад Леуми сотрудничает с Сионистской организацией и Еврейским агентством, — ответил Рутенберг. — Фредерик Киш от их имени заявляет, что не позволит Национальному комитету вмешиваться в управление делами ишува. Я решил преодолеть сопротивление. Я хочу реорганизовать Национальный комитет, поставить его на устойчивую основу, сотрудничать с сионистским руководством и не конфликтовать с ним.
— А каким Вам представляется ишув и как им лучше всего управлять? — спросил Верховный комиссар.
— По-моему, необходимо разделить его на базе экономических критериев. Тогда легко видеть, что ишув состоит из сельскохозяйственных поселений, рабочих организаций, промышленности и торговых предприятий. Я желаю превратить Национальный комитет в учреждение, обладающее полномочиями, которое сможет давать указания всей еврейской общине и управлять ею.
— На такие права как раз претендует Сионистское руководство, — вновь напомнил Ченселлор.
— Верно. Но у него в нашей стране не хватает полномочий и престижа. Ни один еврей ишува не поторопится исполнять его указания.
— Я желаю Вам успеха, Пинхас. Если у Вас всё получится, то и моему правительству будет легче вести дела.
Рутенберг улыбнулся ему в ответ. Это был уже третий Верховный комиссар мандатной Палестины. С каждым из них он стремился установить дружеские отношения. И это ему всегда удавалось. Они ещё какое-то время обсуждали проблемы ишува. Когда Ченселлор дал понять, что аудиенция закончилась, Пинхас попрощался и вышел из особняка. После встречи с сэром Джоном ему захотелось проветрить голову, и он энергично двинулся по улице.
Ультиматум
Как человек, наделённый острым политическим чутьём, он понимал, что его положение в будущем будет зависеть от силы и значения органа, от имени которого он будет высказывать свои требования и выражать собственное мнение. Национальный комитет к этому времени был деморализован и не способен к активным действиям. Поэтому Рутенберг начал не с разработки планов для учреждений и ведомств, а с энергичной попытки поднять престиж и улучшить методы его работы. Ограничения и неудачи демократии, которые он наблюдал в современной Европе и, конечно, в Палестине, вызвали у него, как и у многих общественных деятелей и политиков того времени, авторитарные настроения и веру в корпоративное сознание. Сказалось и давнее знакомство с Муссолини, переросшее в дальнейшем в симпатию к фашистскому режиму в Италии.
Дня через четыре он собрал Ваад Леуми на совещание. В зале заседаний находилось человек тридцать. Окна были открыты, и со стороны двора в помещение проникал тёплый осенний воздух. Рутенберг сидел в центре стола рядом с несколькими членами исполкома.
— Я повторюсь, что пришёл сюда в дни кризиса, который переживает сегодня наш ишув, — начал он своё выступление. — Для меня очевидно, как и всем вам, что необходимы национальное единство и устранение идеологических разногласий, которые разъедают тело еврейской общины. В демократическом обществе они, конечно, легитимны и жизненно важны. Но мы не можем этого позволить в такое трудное время.
По рядам пробежала волна глухого недовольства.
— Мы не желаем отказываться от демократии, — крикнул кто-то из зала.
— Сейчас, товарищи, чтобы ишув выжил и преодолел свой внутренний кризис, нам важнее порядок и дисциплина, — возразил Рутенберг. — Демократию никто не собирается отменять. Но сегодня мы будем вынуждены пойти на некоторые ограничения.
— Ты обещал представить нам свои предложения, — напомнил сидящий рядом с ним Давид Елин.
— Я ознакомился с делами и теперь могу уверенно сказать вам, какие изменения, по моему мнению, нам потребуются, — произнёс Пинхас. — Главной задачей комитета я считаю овладение всеми действиями и делами ишува. На это следует мобилизовать все общинные местные комитеты и ввести в них верных людей. Они должны будут обеспечить выполнение указаний руководства на местах и во всех организациях. Машина управления должна начать работать и как можно быстрее. Нам необходимо поднять престиж Национального комитета и уважение к нему в ишуве. И ещё. Мы не можем рассматривать его как большое единое целое. Я предлагаю рассматривать ишув в соответствии с его социально-экономическим делением.
— Правильно, Пинхас, — поддержал его Кацнельсон. — Но в связи с расширением наших функций и усилением роли комитета должно измениться и представительство его перед мандатным правительством.
— Это чрезвычайно важно, товарищи. Многое, что мне удалось получить на моём поприще владельца электрических концессий, я добился именно благодаря личным связям с теми, от кого зависело благоприятное для меня решение. Нам нужно побеспокоиться о секретаре, человеке, обладающем характером, образованием и ключевыми знаниями, который может представлять наш комитет перед Верховным комиссаром. Нужно стремиться к такому положению, чтобы на любой приём, организуемый представителями власти, среди приглашённых находился и наш человек. Его присутствие в таком официальном обществе приведёт к возникновению связей с властями. А во время личных и интимных бесед можно решить многие наши проблемы. Нам также стоит побеспокоиться о