президентом университета у них появилось желание сорвать его предложение.
Вступление Верховного комиссара в дело, которое Рутенберг пытался предотвратить, вызвало сильный гнев сионистского руководства в стране и в Еврейском агентстве в Лондоне. Вейцман организовал конференцию политической комиссии Сохнут. Члены комиссии высказались против инициативы по многим принципиальным соображениям. Предложения Магнеса они отвергли также из-за времени их появления, предполагая, что конституционную реформу лучше начать после окончания работы комиссии Шоу, которая в те дни расследовала причины событий Девятого Ава. Обо всём этом Сакер и Киш рассказывали Рутенбергу. Он понимал, что обращение Магнеса к нему не случайно: его поддержка реформы, которую он намеревался представить, была, по мнению профессора, одним из условий её успеха. Магнес не скрывал уверенность, что, в конце концов, ему удастся его убедить. Магнес ожидал также, что Рутенберг поможет ему в попытках убедить Варбурга поддержать инициативу. В прошлом руководитель американской сионистской организации, он был убеждён, что от его поддержки и поддержки иудаизма Соединённых Штатов зависит её успех. Нужно было что-то предпринять, чтобы остановить Магнеса. Такая возможность представилась, когда Иехуда позвонил ему и сообщил, что он приглашён на беседу с Верховным комиссаром, и попросил его сопровождать.
Джон Ченселлор принял их в своём кабинете. Он, как всегда, был одет в элегантный костюм и рубашку с модным шёлковым галстуком. К евреям симпатии он не испытывал, но уважал и ценил Рутенберга.
— Садитесь, господа. Чаю или кофе?
— Спасибо, сэр, нам не хотелось бы тратить на это Ваше драгоценное время, — поблагодарил Магнес.
— Я не без интереса прочёл, господин Магнес, Ваш проект конституционной реформы. Не скрою, он произвёл на меня большое впечатление. На мой взгляд, пришло время решать этот болезненный вопрос.
— Национальный комитет и сионистское руководство также прекрасно понимает, что проблему нужно решать, — сказал Рутенберг. — Я объяснял это и моему другу. Арабский ишув, на мой взгляд, к парламентаризму и демократии ещё не готов. В нём слишком сильна роль шейхов и вождей и клановых традиций. Арабы и сами не хотят введения новой общественной системы. Напомню, в начале двадцатых годов им было предложено провести выборы и создать комитет, подобный нашему Вааду Леуми. Он отказались.
Я думаю, лет через десять они отнесутся к этому предложению иначе.
— Ты не прав, Пинхас, — заявил Иехуда. — Нельзя отодвигать на столько лет такое важное дело. Пора призвать всех к примирению. Евреи не смогут жить и строить Эрец-Исраэль при нынешнем отношении между ними и арабами.
— Время для любой политической инициативы неудобное, Иехуда, — заявил Рутенберг. — Для арабских лидеров единственный смысл твоей инициативы — покорность перед насилием. Своё прекрасное отношение к нам они совсем недавно проявили. Сегодня не о парламенте нужно думать, а о выводе еврейского ишува из шока и депрессии. Да и правительству не конституцией заниматься, а установить закон и порядок, вести наступление на его нарушителей и выполнить обязательства перед евреями, которые взяло на себя. Оно должно вернуться к политике национального дома и декларации Бальфура.
— Я вижу, господа, что и между вами нет согласия. Так что же говорить о дружбе евреев с арабами. Прошу вас поработать над этим предложением и прийти к взаимопониманию.
Спор между ними произвёл на Ченселлора сильное впечатление. Рутенберг и Магнес, принявшие его слова, как знак окончания беседы, попрощались и вышли из кабинета. Пинхас сказал Иехуде, что его ждут в комитете на заседании и быстро удалился.
В тот же день Рутенберг отправил Варбургу телеграмму, в которой аргументировал своё отклонение инициативы Магнеса. В ней он описал серьёзную западню, в которой оказались евреи в Эрец-Исраэль, и серьёзные опасности, угрожающие миру в ишуве. Феликс Варбург понял доводы друга. Он осудил Магнеса за самостоятельную и безответственную деятельность и сообщил ему, что пока ещё не принял решение. Он обратится к Вейцману и поднимет вопрос перед ним.
Уважительное отношение Рутенберга к Магнесу не было тайной для сионистского руководства. Оно-то и стало причиной их недовольства и требований к нему прекратить сотрудничество с профессором. Руководство считало эту инициативу антисионистским предприятием, инструктируемым Ченселлором. Пинхас оказался в нравственной западне. Он пытался убедить всех в том, что и сам стремится остановить Магнеса. Но этого было недостаточно. Тогда Рутенберг организовал встречу Иехуды с Бен-Гурионом и Кацнельсоном. Она прошла успешно, и руководство партии Мапай удовлетворилось объяснениями профессора. Рутенберг на этом не остановился. Он понял, это дело необходимо перевести под широкий общественный контроль. И тогда он инициировал конференцию исполкома национального комитета и пригласил Магнеса на ней выступить. Иехуда согласился прийти.
В зале заседаний с нетерпением ждали его появления. Магнес вошёл в зал заседаний и сел в первом ряду.
— Я хочу представить вам сегодня президента Еврейского университета Иехуду Магнеса, — обратился Рутенберг к присутствующим. — Предлагаю выслушать его, а затем задать вопросы.
Магнес поднялся, держа в руках папку бумаг, и осмотрел зал. Потом несколько минут он
говорил о положении в стране и необходимости провести конституционную реформу. Несколькими короткими предложениями он объяснил её смысл.
— Господин Магнус, Вы не скрыли, что в этом проекте принял активное участие известный британский востоковед Джек Филби, — спросил Давид Елин. — Он представитель арабов. У нас есть опасение, что Вы намерены вести с ним переговоры. Я должен Вас предупредить, их проведение в Эрец-Исраэль — прерогатива Национального комитета.
— Никаких оснований обвинить меня в этом у Вас, товарищи, не могут быть. Я не уполномочен их вести. И не собираюсь проводить какие-либо переговоры ни с арабами, ни с их представителем господином Филби.
— Тогда как Вы объясните Вашу активность в пропаганде этой инициативы? — спросил Дизенгоф.
— Как патриот и общественный деятель, я просто хочу, поднять интерес к проблеме сложных взаимоотношений двух народов. Моё желание состоит в том, чтобы руководство ишува и сионистского движения выразило о ней своё мнение. Эти насущные вопросы должны подлежать широкому обсуждению среди евреев. Если мы не примем сегодня