нём правительству.
— У нас и без того слишком много дел, — сказал Елин. — Пусть этим занимается сионистское руководство.
— Ты не прав, Давид. — заявил Рутенберг. — Упорядочение молитвы у Стены плача — наша обязанность. Религиозные евреи — существенная часть ишува. Конечно, Киш и Йосеф требуют передать им весь материал, собранный нами: карту района, план перемещения домов в Муграбим, близких к Западной стене. Но мы займёмся этим сами, потому что лучше знаем нужды арабского населения. Проблема возникла ещё в прошлом году. Вейцман и его коллеги ничего сделать не смогли. — Пинхас, ты сказал, что отношения с арабами теперь наша забота, — заявил Кацнельсон. — У тебя есть какие-то предложения?
— Нам следует этот вопрос серьёзно обсудить, — сказал Рутенберг. — У меня есть идея создать в Эрец-Исраэль представительские учреждения для всех жителей. У евреев есть своё собрание депутатов и Национальный комитет. Нечто подобное следует организовать и для арабов. А для решения общих вопросов должно существовать учреждение, в котором будет вестись совместная работа наша с арабами.
— Прекрасная мысль! — воскликнул Бен-Цви. — Я думаю, нам не нужно изобретать велосипед. Просто посмотреть, как это делается в Британии.
Пинхас согласился с другом. Перед закрытием заседания он сказал:
— Ежедневная работа в Эрец-Исраэль и встречи с Верховным комиссаром и главами его администрации имеют большое значение. Но решения всё-таки принимаются не в Иерусалиме, а в Лондоне. Я собираюсь в ближайшее время туда отправиться. Есть много тем, которые нужно обсудить в министерстве колоний.
Он всё ещё чувствовал сопротивление членов комитета, являющихся представителями разных партий. Его нужно было преодолеть. Ваад Леуми должен работать, как хорошо смазанная машина. Иначе нахождение его во главе этого учреждения бессмысленно. Накануне отъезда он принял участие в совещании Сохнут. Рутенберг понял, что в порядке его работы ничего не изменилось. Он был разочарован. Его друзья и приятели из сионистского руководства так ничего и не поняли. На них нельзя положиться. Ишув из болота придётся вытаскивать ему самому. Но для этого ему нужны особые полномочия.
За несколько дней до отправления в Лондон он вновь позвал всех на совещание. Зал заседаний заполнился людьми. Он уже знал, на кого может рассчитывать, и сегодня он должен открыто заявить о своих требованиях. Он поднялся и обвёл взглядом находящихся в зале членов национального комитета.
— Товарищи, я собрал вас, чтобы сказать: мне трудно работать так, как мы работаем сейчас, — произнёс Рутенберг ультимативным тоном. — Широкое руководство, которое существует сегодня, означает, что мы обязаны предоставлять каждому возможность выразить своё мнение. Это отнимает время и не даёт результата. Многие из вас считают, что руководство должно быть сформировано из представителей разных партий.
— Так мы всегда работали, Пинхас, — услышал он голос из зала.
— Я понимаю. Но так мы не выведем ишув из кризиса. Необходимо изменить методы нашей деятельности. В руководстве должны состоять такие люди, которые способны работать независимо от их принадлежности к какой-либо политической партии. По-моему, Национальный комитет должен назначить одного сильного и харизматичного представителя и возложить на него выбор людей, на которых он может положиться.
В зале раздались крики и возгласы несогласия. Люди не желали оказаться ненужными и не скрывали своего неприятия того, что они услышали. Давид Елин поднял руку, призывая зал к тишине.
— Мне, как и вам, нелегко сознавать, что нам предлагают отказаться от принятых нами методов руководства. С присоединением к нам Рутенберга сила Национального комитета возросла и стали значительней и глубже его полномочия. Но я против изменений, которые он требует ввести, и настаиваю на соблюдении демократических принципов работы.
Рутенберг посмотрел на приятеля. Ему не хотелось спорить с Давидом. Но тогда ему нечего здесь делать. Его представления о том, как руководить ишувом в тяжёлом положении, в котором он оказался, не соответствовали тем, которые были до его назначения. Он поднялся и тихо произнёс:
— Если руководство не ответит на моё требование сократить количество своих членов, и не передаст в мои руки право назначить небольшой исполнительный орган в соответствии с моим единоличным решением, я уволюсь из руководства. Я уйду с должности, которую сам возложил на себя. Через три дня я намерен покинуть страну. Поэтому готов сегодня же подать на увольнение, так как сознаю, что моё присоединение к национальному комитету стало источником споров и трений между его членами.
В зале заседаний повисло тягостное молчание. Люди перешёптывались между собой, никто не осмеливался высказать своё несогласие. Наконец, слово взял Ицхак Бен-Цви.
— Пинхас, ты не можешь не видеть, что твоё заявление нас, мягко говоря, удивило. Я предлагаю членам Исполкома собраться завтра и принять решение.
Большинство его поддержало. Согласился с ним и Рутенберг. На следующий день в его отсутствие состоялось заседание исполкома. Выступили Бен-Цви, Островский, Ремез, Бутковский, Миухас, Елин, Дизенгоф и Кальвориский. Все посчитали требования президента чрезмерными. Но все вынуждены были признать, что Национальному комитету будет нанесён сильный удар, если из него уйдёт Рутенберг. Елин предложил ответить на ультиматум положительно и уполномочить его создать сокращённый исполнительный орган.
О решении Исполкома Рутенберг узнал в тот же день. Он уже сделал свой выбор и завтра назовёт тех, с кем желает работать. Поездку в Лондон ему придётся отложить на месяц-полтора — слишком много дел, которыми нужно заняться. Да и комиссия Шоу, прибывшая из Британии расследовать недавние кровавые события в Палестине, пригласила его на беседу. И он скажет ей своё мнение и не побоится заявить, что мандатное правительство проявило слабость и бездействовало, когда следовало восстановить в стране порядок и власть закона.
Инициатива Магнеса — Филби
Рутенберг мог быть доволен. Национальный комитет принял его условия, поле для деятельности, которую он планировал, распростёрлось перед ним всей своей ширью. Но напряжение последнего времени вызывало у