Читать интересную книгу "Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju"

и головная боль прошла. Обдумывая разговор с директором вновь и вновь, он приходил к выводу, что не знает и десятой доли планов старика, проникаясь к нему неподдельным уважением и бессильной злобой. Тот приобрел его верность исподтишка, не честным способом — правда, честным бы он не получил её и так.

В субботу в замке появились свежие номера «Придиры». Номер Теодора — он по какой-то причине получал еженедельно журнал по подписке, не заплатив ни кната Лавгудам, — упал к нему одновременно с письмом, запечатанным большой печатью аппарата Визенгамота, что было явно неожиданно. В силу запрета на «Пророк», «Придира» пользовался значительной популярностью у студентов, и старшекурсники всех факультетов тут же зашуршали страницами журнала. Газетная бумага была будто бы ещё теплой от волшебного станка, но это была лишь иллюзия; а, может, Лавгуд специально создавал такую иллюзию для своих читателей.

«Громкая премьера: как выпускники Хогвартса разрушили спрос на прорицателей», — гласил заголовок статьи. Теодор поднял глаза от текста и переглянулся с изумлённой Паркинсон, читавшей через его локоть.

— Ксено явно чокнутый, — сказала Панси. — При чём тут постановка?

Однако, в статье, написанной неким «Т. Сойером» (это не мог не быть псевдоним одного из зрителей), приводилось объяснение громкому заголовку. И Теодор пришёл в шок от того, как именно автор унижал не абы кого, но Тёмного лорда и Дамблдора одновременно! «Макбет верил в пророчества, уверенный в своей победе и блистательном будущем — но то, как именно пророчества воплотились в жизнь, загнало его в могилу», — писал неизвестный автор. — «Порой британские колдуны так же много уделяют внимание пророчествам, видя в них тот смысл, что выгоден лишь для них, и оказываются на обочине истории, когда судьба приводит их к воплощению этих предсказаний».

В качестве примера он приводил Кантакеруса Нотта, которому предрекали славу за океаном, чего он не скрывал — и куда был вынужден бежать, чтобы спасти свою жизнь (весь зал дочитал до этого момента одновременно — и волосы на голове у Тео зашевелились, когда все взгляды обратились на него), Льюиса Стирлинга, который надеялся прославиться напророченным изобретением пушки, что дострелила бы до Пфальца — а остался в веках как автор летучего пороха, и Коди Мартина, писателя, прославившегося не своими книгами, а тем, что умер, выпив в пабе чернила, как ему и предрекало пророчество.

Совсем тонко, и эту мысль могли уловить (или же Теодору она мерещилась!) лишь посвящённые, автор отсылал к битве в Министерстве. «Именно потому настоящие пророчества хранятся в Министерстве, в Отделе Тайн, куда школьников не пускают, даже в ночное время — иначе они разгромят там всё до последней полки». Дочитав до вывода, где судьба Макбета, о котором всей Британии напомнили студенты школы, преподносилась автором как настоящее проклятье для немногих пророков и оракулов, что торговали своими дарами на островах, Теодор передал журнал явно заинтересованной больше, чем он сам, Панси, и отправился к выходу из зала.

Как-то само получилось так, что в той аудитории, где тремя годами ранее собирался клуб самообороны, а теперь шли репетиции постановки Марка Твена, он оказался не один — туда же пришёл и Невилл, и Поттер с Уизли, приведённые Грейнджер, и Бут, и Гамп, и Макмилан… а через несколько минут просочился и Малфой, незримой тенью вставший рядом с Ноттом.

— Вы тоже читали это? — Рональд, распираемый чувствами, потряс «Придирой». — Лавгуд сказала, что отец публикует всех, кто присылает статьи! Кто мог написать такое!

— Я даже не понял сначала, что именно имел в виду этот Том Сойер! — добавил Поттер.

— Вы глупцы, если не понимаете, — хриплым шёпотом произнёс Малфой, глядя почему-то на Грейнджер. — Только один человек в Британии может позволить себе такое. Только один.

Поттер тут же перебил Малфоя, и у них завязалась перепалка, но Грейнджер задумчиво смотрела в сторону блондина ещё несколько минут — пока студенты не разошлись по своим делам.

* * *

Ноябрь в Шотландии выдался неожиданно снежным. Глубокие воды Чёрного озера окаймляли запорошённые снегом ложбинки и валуны, отроги шотландских холмов. С крыши виадука свисали сосульки, а одного мальчика, на которого свалилась обрушенная из-за Пивза гора снега, Теодору пришлось даже левитировать в Больничное крыло.

На доске объявлений за это время прибавилось различных министерских постеров. Ещё тогда, после первого спектакля, министр едва ли не лично повесил приглашение на курсы обливаторов, а теперь там же приглашали стать аврором, министерским дознавателем, стряпчим и делопроизводителем. На последнем плакате прямо говорилось, что «даже магглорождённые» могут справиться с этой задачей.

Тем не менее, судя по письмам, прилетавшим в замок и номерам «Пророка», что ушлые студенты умудрялись проносить, первоначальные летние успехи министра Скримджера таяли на глазах. Единственная ежедневная газета Британии не могла не контролироваться министерством, однако же и на её строках нет-нет да проскакивали панические настроения.

Среди студентов так же ходили самые невероятные слухи, и Слизерин, конечно же, был в противоречиях гораздо глубже, чем Гриффиндор или Хаффлпафф. На следующий день после сокрушительной победы барсуков над воронами (у которых квиддичная команда была худшей из всех четырёх в этом сезоне — китаянка Чанг просто не смогла построить команду с резкими молодыми зубоскалами) Теодор, войдя в гостиную после вечернего патруля, застал оживлённые дебаты.

— …глупцы! Магглы нас сотрут в порошок, ты просто не знаешь, что они умеют! Нам надо огораживаться!

— Огораживаться! — передразнил четверокурсника Барнса третьекурсник Хортон, выходец из бедной семьи, старший брат которого был посажен в Азкабан в конце лета. — Это твои пращуры делали хорошо! Выгоняли ради своих овец нас, простых магов, в города и загоняли в нищету! Хватит!

— Ты и сейчас хуже барана! — не остался в долгу шотландец. Теодор, стоявший так, что его было не видно спорщикам, нахмурился и попытался найти взглядом старост пятого курса. Пучеглазый Брэкс, наследник семьи старьёвщиков, известных своей коллекцией тёмных артефактов, поймав его взгляд, пожал плечами и развёл руками.

— Прекратите ругаться, — вздохнув, шагнул вперёд Нотт. — Причём здесь огораживание?

— Сэр, — ткнул Хортон пальцем в Барнса, — этот идиот назвал меня бараном!

— Из-за чего спор?

Многочисленные студенты, наблюдавшие за дискуссией, сделали вид, что ничего не слышали. Самым храбрым оказался Джим Пакстон, сокурсник Хортона.

— Мистер Нотт, ребята рассуждали о том, что происходит в Британии, — сказал он, подняв глаза с какой-то книги, которую якобы читал. Перевёрнутую вверх ногами, как, присмотревшись, понял Тео.

— Лучше бы вы эссе написали, оба, — в сердцах произнёс Нотт. — Нежели чем обсуждать вещи, которые ни капли не понимаете.

— Вы в том году заявили, что магия превыше всего, — вскинулся Хортон. — А этот