Женщина оглянулась через плечо, будто ожидая неминуемого возмездия. — После того как… закончит.
— Теперь он точно закончил, — успокоил ее Йен и осторожно поднялся на колени. — Полагаю, вы и есть миссис Хардман.
— Да, я Сильвия Хардман. — Она не сводила глаз с мертвого тела.
— Мамочка, это племянник Друга Джейми, — послышался вдруг звонкий голосок. Все три девочки стояли позади матери; они жались друг к другу и выглядели испуганными. Даже малышка молча таращила глазенки, сунув палец в рот.
— Джейми? — Сильвия Хардман растерянно покачала головой. Вскоре ее взгляд стал более осмысленным. Она промокнула опухшую губу кончиком истрепанной накидки. — Джейми… Фрэзер?
— Да, — кивнул Йен и встал на ноги. Побитое тело затекло, но боль была не такой уж и сильной. — Он попросил меня вас проведать.
Сильвия недоверчиво посмотрела на Йена, потом на Фредерикса и снова на Йена… и вдруг разразилась смехом. То был не обычный смех, а высокий, тонкий, истеричный хохот. Она прикрыла рот рукой, чтобы остановиться.
— Думаю, нужно поскорее избавиться от этого… — Он ткнул Фредерикса ногой в бедро. — Его будут искать?
— Наверняка. — Сильвия постепенно приходила в себя. — Это Чарльз Фредерикс. Судья. Судья Фредерикс из Окружного суда Филадельфии.
* * *
Йен посмотрел на мертвого судью, а затем перевел взгляд на миссис Хардман. За исключением краткого приступа неконтролируемого смеха в ее поведении не было ничего истерического; несмотря на побледневшее лицо — белее изношенной сорочки, — держалась она на удивление спокойно. Не просто спокойно, отметил он с любопытством. Сильвия взирала на распростертое на земле тело с мрачной сосредоточенностью.
— Поможешь его спрятать? — спросила она, подняв глаза.
Йен кивнул.
— За ним могут прийти? Я имею в виду — сюда? — Дом стоял на отшибе, до других жилищ было не меньше мили, а до города — все пять.
— Не знаю, — честно ответила Сильвия, встретив его взгляд. — В последние пару месяцев судья наведывался один-два раза в неделю. К тому же он болтун — то есть был им. Как только получал… то, за чем пришел, напивался и молол всякую чушь. В основном о себе, но порой упоминал знакомых мужчин и высказывался на их счет. Как правило, не вдаваясь в подробности.
— Думаете, он мог… сболтнуть кому-то о своих визитах?
Она удивленно хохотнула.
— Сюда? Нет. Хотя мог рассказать, что трахает квакерскую вдовушку. Некоторые люди… знают обо мне. — Лицо и шея Сильвии покрылись красноватыми пятнами. Взглянув на них, Йен заметил темные отметины синяков.
— Мамочка? — Девочки дрожали от холода. — Теперь можно пойти в дом? Мы ужасно замерзли.
Встрепенувшись, миссис Хардман встала перед распростертым на земле телом, пытаясь заслонить его от детских глаз.
— Да. Ступайте в дом, девочки. Разведите огонь. Там в саквояже есть немного еды. Поешьте и накормите Честити. Я приду через… минутку. — Сильвия сглотнула подкативший к горлу ком: то ли от внезапной тошноты, то ли от разыгравшегося при упоминании еды голода. Ее ребра просвечивали сквозь тонкую ткань сорочки.
Бочком пробравшись мимо тела (Пейшенс прикрыла Честити глаза), девочки забежали в дом. Пруденс задержалась было на пороге, но вскоре тоже скрылась за дверью, повинуясь прогоняющему жесту матери.
— Нельзя просто закопать тело, — сказал Йен. — Если сюда придут, свежая могила сразу привлечет внимание. Сможете его одеть?
Круглыми от удивления глазами Сильвия посмотрела на труп, а затем перевела взгляд на Йена. Ее рот беззвучно открылся и тут же закрылся.
— Смогу, — выдохнула она еле слышно.
— Тогда за дело.
Йен поднял глаза: в тусклом небе цвета золы кружили редкие снежинки. Скоро их станет больше — он чувствовал затылком приближение Северного Ветра.
— Я вернусь ближе к вечеру, — сказал он, поворачиваясь к своему коню. — Соберите вещи. А это, по-видимому, конь судьи? — Под облетевшим тюльпановым деревом стоял, прядая ушами, великолепный гнедой мерин; такой никак не мог принадлежать семейству Хардман.
— Да.
— Пригодится, чтобы перевезти тело. Я приведу еще одного для вас с ребятишками.
Сильвия моргнула и заправила за ухо выбившуюся прядь.
— Куда мы поедем?
Йен широко улыбнулся — надеясь, что это ее подбодрит.
— Знакомиться с моей матушкой.
* * *
Йен потратил уйму времени, обследуя дорогу в сторону Филадельфии. Подходящих мест попадалось немало, но большинство из них были слишком неприметными — а ведь ему, скорее всего, придется действовать в темноте. Наконец он нашел то, что нужно: небольшой лесок из молодых дубов и сосен, позади которого возвышалась одинокая сосна — ее будет отлично видно даже на фоне ночного неба. Спешившись, Йен пошарил по земле, нашел что-то и запихнул в седельную сумку. А после пришпорил коня и поскакал до Филадельфии.
На одной из ферм в паре миль от города он нанял крепкую лошадку с кротким взглядом и вместе с ней вернулся к Хардманам, которые уже ждали его, нацепив на себя все, что было, и завернув нехитрый скарб в стянутое бечевкой лоскутное одеяло. К своему удивлению, Йен заметил у миссис Хардман за поясом грубо сделанный кухонный нож с обмотанной шнуром рукояткой. Немного необычно для Друга. Скорее всего, это был ее единственный нож, которым она чистила овощи, разделывала мясо и работала в саду. Вряд ли ей приходило в голову кого-нибудь пырнуть.
Иначе ублюдок уже давно был бы мертв, рассуждал Йен, пыхтя от натуги, когда они с Сильвией тащили судью до коня и переваливали через седло.
— Отлично, — сказал он, покрепче затягивая веревку. — Миссис Хардман…
— Зови меня Сильвия, Друг. А ты — Йен?
— Да, — кивнул он, ласково коснувшись ее плеча. — Йен Мюррей. Сильвия, ты умеешь ездить верхом?
— Уже несколько лет не ездила, — ответила она, кусая губу и разглядывая предназначенную для нее лошадь. — Но смогу.
— Хорошо. Лошадка с виду смирная и не будет нестись во весь опор, так что не беспокойся. Пруденс сядет за тобой, а Честити впереди. — Йен подумал, что они втроем весят меньше его, а он вовсе не отличался крупным телосложением.
— Погоди-ка. Думаю, тебе стоит это взять. — Сильвия подняла с земли кожаный саквояж. Он был уже не новым, но в свое время определенно стоил немалых денег. От саквояжа пахло яблоками.
Йен охнул, пронзенный догадкой. Затем взглянул на коня судьи: гнедому мерину явно не нравилось тащить столь тяжелую ношу, однако протестовать он вроде бы не собирался. Во всяком случае, пока.
— Это его сумка?
— Да. Он… приносил нам еду. Каждый раз.
Ее глаза на мгновение задержались на бесформенной туше, хотя лицо оставалось непроницаемым.
— Неплохая эпитафия, — отметил Йен, принимая саквояж. — Надеюсь, когда придет мой срок, обо мне скажут не хуже. Забирайся в седло. А с этим я разберусь.