заинтересовался сионизмом и стал членом руководства Еврейского агентства.
С первой их встречи лет пять назад они испытывали друг к другу взаимную симпатию. Поэтому, услышав в телефонной трубке его голос, Монд предложил сразу же приехать к нему в офис.
— До сих пор не могу нарадоваться, как ты уложил Херста на лопатки, — произнёс он.
— Он не только деловой человек, но и депутат Вестминстера, — сказал Рутенберг. — Он понял, что своим присоединением к нашему предприятию окажется в струе большой имперской политики.
— Молодец, Пинхас. Но ты, я думаю, явился не для пустых разговоров.
Его глаза дружелюбно улыбались за стёклами очков в дорогой оправе, блестевшими светом летнего дня.
— Я, Альфред, попросил в фонде Trade Facilities Commission большую ссуду. Она нужна моему предприятию, чтобы начать строить.
— И что тебе ответили?
— Отказали. Флендер организовал исследование. И его специалисты представили нелицеприятный отчёт. Министр колоний, который вызвался мне помочь с этим фондом, написал письмо. Получив ответ, он вызвал меня, чтобы я его прочёл.
— Что было в письме?
— Обоснование бесперспективности и нецелесообразности возведения на Иордане гидроэлектростанции.
— Я с Флендером не согласен, Пинхас. Мнения его специалистов ошибочны. Я ему напишу и всё объясню.
— Спасибо, Альфред. Я ему сказал, что ссуду всё равно получу. У меня нет другого выхода. Не он, так кто-нибудь другой.
— У меня есть прекрасное виски. Давай-ка выпьем за твой успех. Я в тебя верю.
Альфред открыл бар, взял из него бутылку. Монд разливал виски по бокалам, и Пинхас почувствовал его приятный солодовый запах.
Монд написал сэру Уильяму Флендеру длинное письмо, копию которого он послал министру колоний. Монд опроверг в нём одно за другим утверждения специалистов фонда. Он утверждал, что у электрической компании большие возможности продвинуть развитие Эрец-Исраэль и обеспечить её потребности в электрической энергии. Монд не скрывал своей личной вовлеченности в этот вопрос. Но вместе с тем подчеркнул, что он говорит также от имени промышленности Британии, потребности и трудности которой он хорошо знает. Между строк Монд намекнул и о политической важности его просьбы.
Министерство колоний зацепились за письмо Альфреда Монда и возобновило попытки убедить Уильяма Флендера. Самым активным сторонником Рутенберга оказался сам министр Амери. К давлению на руководство фонда присоединился и заместитель министра Вильсон. В письме Флендеру он обратил его внимание на политический аспект этого дела. Прежде всего, следует принять в расчёт очевидный факт, не замеченный специалистами фонда: Эрец-Исраэль в последние годы выделяется всё больше, как район, представляющий для Британской империи геополитическую важность. Нет сомнения, что его развитие решительно поменяет и экономические прогнозы специалистов фонда в отношении будущего Эрец-Исраэль. Но в дополнение к этому соображению, касающемуся явных интересов Британии, огласил Вильсон также и другой аргумент: влияние на внутреннюю сионистскую политику. В сионистском движении, написал Вильсон, множатся оппозиционные круги, обвиняющие руководство движения в уступчивой политике. Они требуют от Вейцмана, чтобы он настаивал на выполнении правительством Британии обещаний способствовать развитию Эрец-Исраэль. Правительство Британии, убеждал Вильсон, обязано помочь действующему сионистскому руководству. И нет ничего лучше, чем содействовать этому электрическому предприятию и так продемонстрировать желание Британии вложить свою долю в развитие Эрец-Исраэль и её прогресс.
Согласованное политическое давление на руководство фонда принесло плоды. В середине августа Рутенберг получил приглашение посетить контору T. F. C.. Уже в первом интервью было в принципе решено выдать электрической компании ссуду размером 250 000 лир стерлинг. Главный принцип, который установил сэр Уильям Флендер, её обязательство приобрести всё необходимое оборудование у промышленности Британии. Но с этим Рутенберг давно уже смирился. Ведь предоставление ссуды означало и присоединение к его предприятию английской электрической компании Хьюго Херста.
Лорд Рединг
Завершалось оформление всех договоров, и Рутенберг готовился к возвращению в Палестину. Теперь в его распоряжении был миллион лир стерлинг. Непрестанное нервное напряжение последнего времени ушло, сменившись успокоением и ожиданием любимого дела.
Начиная несколько лет назад поиск денег для компании, он не представлял себе, чем это кончится. Многие годы, с самого начала работы, он принимал участие в сионистском руководстве и в национальных еврейских учреждениях и организациях. Он не один раз прилагал усилия, чтобы присоединить американцев к электрическому предприятию. Но его предавали и обманывали. Они занимались мелочами и внутренней политикой. И ничего не предприняли для облегчения и решения настоящих трудностей еврейского народа. Хотя и понимали, что его компания как раз для этого и создана. Он вынужден был отправиться в лондонский Сити и предательством национальных интересов свои действия не считал.
От этих невесёлых размышлений его отвлёк телефонный звонок.
— Это Альфред Монд, — услышал он в трубке знакомый голос.
— Хелло, Альфред.
— Пинхас, у меня возникла идея отметить наш успех. Приезжай сегодня ко мне домой. Я тебя кое с кем познакомлю.
— С удовольствием. Когда приехать?
— В шесть вечера.
— Обязательно буду, Альфред.
Рутенберг положил трубку. У него были другие планы на вечер. Но интуиция подсказывала ему, что Монд пригласил его недаром. Да и как он мог отказать Монду!? Ведь благодаря ему всё благополучно завершилось. Он искренне уважал этого могущественного человека, помощь которого преподнесла ему судьба.
Рутенберг заказал «такси», и в назначенное время подъехал к особняку. У входа его встретил дворецкий и проводил в ярко освещённый двумя электрическими люстрами салон. Улыбающийся хозяин подошёл к нему. На прозрачных стёклах его очков играли блики электрических лампочек. Аккуратно остриженные пышные усы завершали линию прямого носа, а выразительные глаза и брови подчёркивали чистоту высокого лба. Пинхас пожал протянутую