сейчас судьба его предприятия.
Перед отъездом Авраам пригласил Пинхаса к себе домой. Брат был женат на Фаине. Он не один раз уже видел её, молодую миловидную женщину, то у них дома, то в городском кафе. Известный в Тель-Авиве врач-гинеколог, она работала в больнице в родильном отделении, и много еврейских детей появились на свет при её благословенной помощи.
Дверь открыл Авраам. Братья обнялись. Фаина, накрывавшая на стол, улыбнулась ему. В углу комнаты на диване сидела незнакомая женщина. Ему сразу бросилась в глаза её особенная еврейская красота. Тёмные, умело причёсанные назад волосы, лёгкое ожерелье на высокой шее, синее платье с короткими рукавами, ниспадающее на грудь с нежных покатых плеч. Ослепительный блеск её глаз взволновал Пинхаса. Он сразу почувствовал её интерес к нему. Вначале он инстинктивно отстранялся от её взгляда и проявлял к ней демонстративное безразличие. Сели за стол, и он невольно оказался напротив неё. Фаина поняла неловкость, в которой оказался брат её мужа.
— Пинхас, познакомься с моей подругой.
— Пиня, — представилась гостья и ответила лёгким поклоном в сторону Рутенберга.
— Пинхас, — произнёс он. — Между прочим, мама называла меня Пиня. Это уменьшительное имя от Пинхас.
— Я сразу так подумала, — улыбнулась она.
— Она тоже врач, — сказала Фаина. — Мы с ней работаем в больнице, правда, в разных отделениях.
— Я ещё ни разу не был в больнице, — смущённо произнёс Рутенберг. — Пока что здоровье позволяет не обращаться к врачам.
— Но всё же иметь дома жену-врача весьма разумно, — стремясь обратить ситуацию в шутку, усмехнулся Авраам. — Фаина, ты не находишь?
— Конечно, это очень удобно, — засмеялась Фаина. — Я всем советую.
Пинхас понял намёк и взглянул на Пиню. Её белое лицо зарделось, и она поторопилась отвернуться.
Рутенберг уже почти двадцать лет с его женой Ольгой отношений не поддерживал. Он всё время интересовался детьми, переписывался с ними и старался помочь деньгами и советом. Но формально он считался ещё женатым. У него просто не было повода и желания оформить развод. Он нравился женщинам и порой встречался с ними. Но его романы до сих пор быстро кончались. Его многолетняя упорная борьба за получение концессии и создание компании, напряжённая работа, которой отдавал все силы, не способствовали длительным любовным отношениям. Но эта женщина напротив него. Пинхас ощутил давно не испытываемое влечение к ней. Он понял, что следует перевести разговор на другую тему.
— Фаина, я послезавтра уезжаю на север. Мне нужно встретиться с Абдаллой. Плумер с ним уже договорился. Авраам попросил меня взять его с собой.
— Я его хорошо понимаю, Пинхас, — ответила Фаина. — Он ведь раньше встречался с ним. Ему, наверное, надоела канцелярская работа.
— Мы начинаем новое грандиозное дело — строительство электростанции на Иордане и Ярмуке, — сказал Рутенберг. — Уверен, никто не будет жаловаться на скуку. Надеюсь, с Абдаллой я договорюсь. У меня с ним тоже давние отношения. Но главное, он заинтересован в развитии эмирата. Без электричества это невозможно. Ну и деньги наши ему тоже очень нужны.
Рутенберг решил не говорить о самой важной причине. В последнее время находиться в Заиорданье стало небезопасно. У брата семья, жена и маленькая дочь. А он одинок, и он знает, что бы с ним ни случилось, Авраам станет во главе предприятия и доведёт его проекты до конца. Он в этом уверен. Ему приходится рисковать собой ради великого дела, которое он начнёт. Но он не имеет права рисковать им и своим братом.
— Ты меня убедил, Пинхас, — произнёс Авраам.
— Скоро нам всем придётся перебраться на север, — заявил Рутенберг. — Думаю, нужно обосноваться в Хайфе. Оттуда легко и быстро добраться до будущей стройки по железной дороге.
Пиня с любопытством слушала сидящего напротив него большого красивого человека. О нём в Яффо и Тель-Авиве ходили легенды. Она знала о них. Но сейчас он находился так близко! И впечатление о нём превзошло все её ожидания. Она вдруг подумала — если он позовёт, она пойдёт за ним.
После картофеля и говяжьих котлет Фаина поставила на стол чайный сервиз, залила кипятком чай «Высоцкий» и положила на большое блюдо пахнущие ванилью штрудели.
Рутенберг проводил Пиню домой и с трудом удержался от неодолимого желания её поцеловать. Он уже понимал и ощущал в её волнении, что за поцелуй придётся платить долгой страстной ночью. А он не может сейчас себе это позволить. Эти несколько дней определят судьбу компании. И он обязан добиться успеха.
— Мне было очень приятно с Вами познакомиться, Пиня.
— Мне тоже, Пинхас.
— Я хотел бы с Вами увидеться, когда вернусь.
— Я не буду против, — тихо ответила она.
Пиня взглянула на него, и он ощутил едва сдерживаемый огонь желания. Он давно не чувствовал такое волнение, которое испытывал сейчас рядом с этой женщиной. Он поцеловал её руку и поспешил удалиться.
У Абдаллы
На станции Цемах Рутенберг сошёл с поезда. Солнце на западе уже коснулось верхушек холмов, окрасив долину и склоны Голан оранжевыми всплесками вечерней зари. Здесь было ещё по-летнему тепло, и он вспомнил необычно жаркие дни, когда приезжал сюда во время строительства дороги шесть лет назад. Кибуц Дгания находился недалеко от вокзала, и он решил пойти пешком, чтобы размять отекшие от долгого сиденья ноги.
Окна дома, где находилось правление, горели неярким призывным светом. Танфилов, его роменский земляк, увидев Рутенберга на пороге кабинета, приветливо махнул рукой и поднялся ему навстречу.
— Рад тебя видеть, Пинхас, в