чтобы украдкой наблюдать за его общением с другими артистками цирка.
Он вел себя любезно и вежливо как с мужчинами, так и с женщинами, и люди к нему тянулись. Маркиз обладал особым умением оставаться дружелюбным в общении с женщинами и при этом не переступать границы дозволенного, чего не удавалось другим мужчинам.
Некоторые незамужние артистки цирка устроили настоящее состязание за право затащить Гая в постель. Столь непростительно приземленное поведение привлекало нежелательное внимание реформаторов к театральным труппам. Подобное лицемерие ужасно раздражало, учитывая, что многие пэры вели себя не менее раскрепощенно – а порой и гораздо возмутительнее, – нежели женщины, с которыми Сесиль работала бок о бок. Возможно, она и сама приняла бы участие в этом состязании, если бы не знала, кто такой Гай на самом деле.
Но, к сожалению, Сесиль это знала, как знала и о собственном невероятно сильном и крайне нежелательном влечении к нему. Впрочем, она могла объяснить собственную будоражащую кровь реакцию на этого мужчину тем обстоятельством, что он считался в некотором роде знаменитостью. Сесиль было стыдно, но она не могла отрицать, что потеряла из-за маркиза голову задолго до личной встречи с ним. Этот мужчина представлял опасность для ее душевного спокойствия, и посему она всячески старалась избегать его общества.
Несмотря на то что двое его друзей, Син и Смити, тоже были по-своему привлекательны, Сесиль совершенно не испытывала к ним влечения. Хотя, скорее всего, они ни дня в своей жизни не занимались физическим трудом, все трое оказались на удивление хорошими работниками: приходили на репетиции вовремя, безропотно выполняли все, чего требовала от них Сесиль, и не гнушались даже самой черной работы.
За месяц, что новые рабочие трудились в заведении Фарнема, Марианна так и не удосужилась объяснить подруге их появление.
Сесиль поражало, что никто в цирке, казалось, не узнал эту троицу, и вовсе не из-за прекрасного грима. Просто никто из цирковых и мысли не допускал, что джентльмены столь высокого положения снизойдут до общения с ними, тем более что Марианна обращалась с ними как с обыкновенными сотрудниками, и даже хуже. – Если подворачивалась какая-нибудь особо мерзкая работа, то непременно доставалась одному из этих троих, но хуже всех приходилось герцогу Стонтону, к которому Марианна, казалось, питала прямо-таки неприязнь.
В полнейшем изумлении Сесиль наблюдала, как они таскали грязное белье и убирались перед зданием: отличная работа для этой троицы, поскольку именно их приятели аристократы плевались, сорили, проливали помои и вообще вели себя как свиньи. Друзья так же подметали и мыли полы и даже несколько раз чистили отхожее место и выносили ведро с нечистотами, когда ответственные за это люди плохо выполнили свою работу.
И при этом они ни разу не пожаловались на свою долю.
Но чем бы они ни занимались в цирке, это никак не мешало им развлекаться по ночам, по крайней мере когда речь заходила о герцоге и маркизе.
Упоминания об этих двоих появлялись в газетах с завидной регулярностью. Правда, о герцоге писали не так часто, как о его друге, и обычно в связи с государственными делами или визитом на званый обед. Зато похождения маркиза описывали с подробностями: как танцевал на балах почти каждую ночь до рассвета, как катал богатых наследниц по Гайд-парку в своем высоком фаэтоне, – но не все сплетни были столь же безобидны. Поговаривали, будто маркиз закрутил интрижки с несколькими скандально известными вдовушками и с по меньшей мере с тремя замужними дамами.
Сесиль всем сердцем желала перестать читать заметки об этом треклятом маркизе и ненавидела себя за то, что снова и снова присоединялась к толпе, ежедневно собиравшейся перед типографией Хамфри, чтобы поглазеть на новые скандальные карикатуры, но ничего не могла с собой поделать.
К счастью, сам герой скандальной хроники ничего не знал о ее одержимости его возмутительными деяниями.
Более чем когда-либо Сесиль горела желанием узнать, почему трое высокопоставленных друзей работают в цирке, но гордость удерживала ее от расспросов. Раз уж Марианна не пожелала ей довериться, то она не станет на нее давить.
Прервав размышления, Сесиль заметила, что остальные работники цирка уже поднимаются на борт. Пришло время и ей занять свое место на судне и вернуться в страну, из которой она сбежала двадцать лет назад.
Спустя некоторое время, когда Сесиль стояла у борта корабля и наблюдала за бурлящей внизу водой, к ней подошел мужчина, занимавший все ее мысли, но прежде чем он успел открыть рот, она сказала:
– Вас ищет Марианна.
Искоса посмотрев на Сесиль, Гай облокотился о бортик рядом с ней.
– Не беспокойтесь, дорогая. Она уже меня нашла и загрузила работой.
– Тяжелая работа закаляет характер, – не осталась в долгу Сесиль.
Гай рассмеялся:
– Но она переключила внимание на Сина, так что я спасен. Во всяком случае, до тех пор пока не прибудем в Кале.
Сесиль пропустила это замечание мимо ушей, желая, чтобы маркиз ушел, и отчаянно надеясь, что останется.
Гая словно что-то беспокоило. Он переводил взгляд с собственных рук на воду, потом на стоявшую рядом женщину.
– Где вы работали до того, как решили наняться в цирк? – не удержалась от вопроса Сесиль, раздумывая над тем, какую ложь маркиз придумает в качестве ответа.
– То тут то там.
– И чем занимались?
– Тем, что поручали.
На этот раз рассмеялась Сесиль:
– Коль уж вы вознамерились прятаться под чужой личиной, неплохо было бы придумать себе правдоподобную биографию.
– О чем это вы?
Внезапно Сесиль стало невыносимо терпеть ложь.
– Я знаю, кто вы такой… лорд Карлайл.
Однако вместо того, чтобы выказать неудовольствие или хотя бы удивиться, маркиз… развеселился, а Сесиль досадливо поморщилась.
– О, в самом деле? И как давно вы раскрыли обман?
– Как только вас увидела, – усмехнулась та. – Я знаю о вас все.
И вновь маркиз не выказал удивления:
– И что же именно вы обо мне знаете, мисс Трамбле?
– Я читала о вас в колонках светской хроники и видела бесчисленные сатирические иллюстрации в витринах типографии.
– Ведь это такие надежные источники информации.
– Хотите сказать, что в рассказах о вас нет ни слова правды?
– Не знаю… Какой именно вас интересует?
– О, их так много!
– Тогда вам будет несложно выбрать какой-то один.
– Как насчет одной из наиболее известных историй о вас и герцогине Лестер? – выпалила Сесиль, не в силах сдержаться при виде написанного на лице маркиза самодовольства.
Губы Дарлингтона изогнулись в озорной улыбке.
– Ах да… Одно из наиболее известных – или, скорее, скандально известных – моих изображений.
Сердце Сесиль забилось быстрее, стоило представить вышеозначенную карикатуру, на которой были изображены обнаженные маркиз и герцогиня, возлежавшие на кровати под балдахином в роскошно обставленной спальне. В окне виднелось лицо пожилого мужчины, и казалось, будто он держится за подоконник, забравшись по стене дома.
Карикатура собрала перед типографией мистера Хамфри такую толпу, что дежурившим на