Она облизывает губы.
– Мы сделаем это здесь?
– Нет, там два кресла можно разложить, как кровать. Тебе будет удобнее и легче контролировать всё, что к тебе прикасается.
Она кивает в знак согласия.
– Тогда сделаем это. Я смою волосы. Закрою глаза и не увижу мутную воду. Ты можешь сделать кровать.
– Я твой слуга, Наоми, – говорю я, опуская голову, чтобы она не увидела моего торжества.
Поднявшись на ноги, я спешу разложить кровать. Наскоро стелю простынь, кидаю подушки и одеяла. Пока шумит вода, я раздумываю, не раздеться ли мне. В итоге, решаю снять обувь, носки и пояс, но оставляю рубашку и брюки. Я положусь на Наоми, пусть ведёт меня.
Когда она выходит из ванной, её волосы завёрнуты в полотенце. И в этот раз она выглядит неуверенной.
– Пойдём, – зову я её. – Посмотришь, как я моюсь.
Я использую почти всю бутылку мыла, намыливаю каждый палец, каждую складку от кончиков пальцев до локтя. В качестве дополнительных мер, я тщательно умываю лицо, промывая каждую поверхность. Всё это время чувствую её пристальный взгляд на себе.
Закончив, мокрый я поворачиваюсь к ней.
– Мне использовать полотенце или высохнуть так?
– Полотенце приемлемо.
Пока я вытираюсь, она добавляет.
– Вижу, ты вымыл своё лицо, но ты же не можешь вымыть язык. Я читала, что некоторые мужчины делают такое для женщин. Но мы договаривались только о прикосновениях.
– Тебе не навредят мои микробы, – отвечаю я, расстёгивая промокшую рубашку. – Ты уже пробовала меня, помнишь?
Я имею в виду стакан с водкой, из которого она пила.
– Возможно, это сработало, как прививка, – шепчу я, и провожу её до кровати. – Начнём?
Наоми ложится на кровать, но украдкой бросает обеспокоенный взгляд на дверь кабины.
– А пилот не выйдет?
– Нет, если я не попрошу его.
Я жду её приглашения, но она беспокойно играет с воротником рубашки. Тревожная и неуверенная, её уязвимость находит отголосок внутри меня. Мне хочется защитить её от всех проблем, спрятать её от бесчувственных и злых людей, которые оскорбляют её из-за отличий. Эти позывы мне не знакомы. Я жёсток в преданности моей сестре, моей настоящей семье, но Наоми другое, это порождение похоти и желания, а не братской заботы.
– Какая сейчас высота? – вдруг спрашивает она.
– Не знаю, но могу спросить. А что?
– Интересно, смогу ли я стать членом клуба «Майл-Хай» любителей секса в самолёте после этого.
Я проглатываю хихиканье и говорю, как можно более торжественно.
– Нет, Наоми, извини. Но стать членом этого клуба могут только те, кто трахаются в небе.
Каким-то образом на этот раз она поняла, что эта шутка, и посылает мне застенчивую улыбку в ответ.
– Ну, как скажешь, Василий.
На её языке моё имя звучит, как музыка.
– Я сделаю всё, что тебе захочется, Наоми. Только прошу, произнеси ещё раз моё имя.
– Василий, – немедленно говорит она.
У неё на лице снова нет никаких эмоций, так что я не уверен, дразнит ли она меня.
– Позже. Я позже скажу, когда захочу, чтобы ты произнесла моё имя.
Я улыбаюсь, а почему бы и нет? Вместо того чтобы расхаживать в замкнутом пространстве этой роскошной клетки или спать, я проведу следующие несколько часов между мягкими бёдрами этой женщины и искупаюсь в её оргазмах. Именно, оргазмов во множественном числе.
Я беру подушки и подкладываю под неё, чтобы приподнять её задницу. Она с любопытством наблюдает за мной.
– Это поможет мне прикоснуться к тебе только в тех местах, которых ты пожелаешь. Ведь теперь я могу снять с тебя штаны?
Она секунду колеблется, а затем откидывается назад, вытягивает руки над головой, а бёдра провокационно выгибает вверх. Её поза – не что иное, как приглашение. Больше я не жду слов. Достаточно. Трясущимися руками я расстёгиваю её брюки, раскрывая простые белые трусики, которые так же эротичны, как любая смесь атласа и кружева. Когда-нибудь я украшу её. Я бы хотел увидеть, как красный шёлк контрастирует с её гладкой кожей, или как чёрное кружево покрывает её белые волосики.
У меня скручивает большие пальцы от ожидания увидеть ещё больше её восхитительной плоти. Я вижу мокрое пятнышко на хлопке, наверное, от её прикосновений к себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Мне нравится хлопок, – говорит она, и в воздухе снова появляется защитная сила, которую она обычно скрывает.
– Ты красивая женщина, Наоми.
– Вероятно, ты видел более сексуальное нижнее бельё.
– Нет, – отвечаю я, не в силах отвезти взгляд от её ядра.
Я полностью стягиваю с неё штаны, пожирая голодным взглядом её нижнюю половину. Уже представляю, как она выглядит под белой тканью. Будет ли её нижняя шевелюра дикой и буйной или аккуратно побритой? Её губки будут розовыми или коричневыми? Сколько прикосновений потребуется, пока влага не побежит по её бёдрам?
– Нет, – повторяю я более сильным голосом, – я не видел ничего сексуальнее. Скажи мне, Наоми, где тебя потрогать сначала?
Глава 12
Наоми
Я не решаюсь ответить. Немного обеспокоена и взволнована. Обеспокоена тем, что он каким-то образом пропустил пятно на руках. Взволнована тем, что поняла, зачем он помыл лицо. Он хочет засунуть его между моих ног и облизать меня там.
Такого никогда раньше не было. Я даже не думала об этом. Это кажется слишком злым даже для моих собственных фантазий. Усмехаюсь при мысли о том, что Василий обнаруживает, что его красивое лицо всё мокрое от моей промежности. Ему ведь не нравятся прикосновения так же, как и мне. Что, если и к жидкостям у него такое же отталкивающее отношение, как у меня?
– Ты выглядишь... несчастной. Может, мне снова помыться?
Я облизываю губы, раздумывая.
– Может быть, ещё минуту.
Я застопорилась, когда он покорно засовывает руки под кран, и удивляюсь ему. Он наблюдал за мной гораздо пристальнее, чем я предполагала. Он уже разгадал некоторые из моих особенностей: мои поддельные судороги, моё желание пить оттуда, где пил он. Никто, как правило, не интересуется Наоми Хейс, чтобы понять, что я делаю, и почему я это делаю. Но этот человек наблюдает за мной, как ястреб, и использует наблюдения.
Не уверена, нравится ли мне быть понятой. Это делает меня уязвимой. Тем более что он застал меня за мастурбацией.
Наконец, он поворачивается, демонстрирует свои руки и вытирает их бумажным полотенцем.
– Я сейчас взволнована, – говорю я, садясь на кровать. – Думаю, мне стоит вернуться в ванную и закончить самой.
– Нет, – говорит он, и в его голосе слышен игривый намёк. – Ты согласилась, чтобы я помог тебе. Подумай, что я могу сделать для тебя, Наоми, – теперь его голос успокаивает, становится вкусным и тягучим, как мёд. – Подумай, как мои пальцы и губы могут двигаться, доставляя тебе удовольствие. Подумай, как я буду сосать твой маленький клитор, пока ты не сможешь это выдержать. И тогда я буду сосать ещё сильнее.
Я вздрагиваю от визуального представления этих возбуждающих картин. Правда в том, что я хочу испытать то, что он предлагает, но боюсь. Боюсь, что мне не понравится, и тогда я буду чувствовать себя ещё большим профаном и более странной, чем когда-либо прежде.
А что, если я разочарую Василия? Станет ли он думать, что это из-за того, как функционирует мой мозг? Не хочу, чтобы он воспринимал меня, как больную. И волнуюсь, что не смогу испытать то удовольствие, которое он хочет дать мне. Всё это заставляет меня беспокоиться. И практически дрожу, когда он жестом заставляет меня усесться обратно.
– Итак, – говорит он, усаживаясь напротив. – Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он кладёт руки на колени ладонями вниз, словно предохраняя их от прикосновения ко мне.
По какой-то причине, его деловой подход заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Я говорю себе, что это ещё один научный эксперимент. Мы сейчас проверяем гипотезу.
– Я думаю, – бормочу я, размышляя и облизывая сухие губы. – Думаю, что мне сложно будет кончить, даже, если ты мне поможешь.