иное? И для чего они нужны? А когда он оборвал их – Ханикат это почувствовал? А сейчас он что-нибудь чувствует? И существует ли где-то вообще?
На разгадку подобных метафизических вопросов могла бы уйти целая жизнь. Что же до самого организма, его физическое устройство Анневу показалось гениальным в своей простоте. Он понял, как связаны между собой ткани, зачарованно наблюдал, как сокращаются и растягиваются мышцы и сухожилия… Ему чудилось, будто он наблюдает за великим мастером, расщепляющим на части свой главный шедевр. Это было упоительно. И прекрасно.
Задумавшись, Аннев отвлекся, и его взгляд упал на мокрый от крови плащ. Ханикат так и не спросил, почему Аннев отдал ему плащ; не знал он и о том, что его мучитель, пока сам дионах лежал в забытьи, поливал плащ его кровью и пытался добраться до магии, заключенной в артефакте.
Сначала ничего не выходило – о неудачах напоминали обесцвеченные чешуйки, – но в конце концов попытки Аннева увенчались успехом, и теперь плащ впитал в себя почти всю кровь Ханиката. Почему процесс остановился – этого Аннев долго не мог понять, пока наконец интуиция, обостренная магией кольца-кодаворы, не подсказала ему ответ. Тогда он вытер плащом то, что осталось от Ханиката, – костный мозг тут же быстро впитался в ткань, словно ему не терпелось соединиться с ее магией и дать артефакту новую жизнь. После этого начали впитываться и остатки крови, однако с чешуек, потерявших цвет, капли скатывались, упрямо не желая в них проникать.
Воодушевленный результатом, Аннев продолжил свой опыт. Аккуратно раздвигая волокна кваира и люмена, он наконец добрался до хорошо знакомых ему бледно-розовых нитей таланта крови и принялся ловко вплетать их в защитную магию чешуек. Эту магию сотворил не человек – она являлась естественным свойством драконьей кожи, из которой плащ был сшит, поэтому ничто не противостояло вмешательству Аннева в таинственную суть артефакта.
Когда последняя нить таланта крови проникла в крошечные чешуйки, Аннев ощутил нечто странное. То же самое чувство он испытывал, когда надевал на руку свой старый протез – как будто разные части схватывались друг с другом, сливаясь в единое целое. Теперь он точно знал: процесс завершен. Он создал артефакт.
Аннев поднял плащ и встряхнул. Засохшие частички крови густым облаком взметнулись в воздух, и перед глазами Аннева промелькнуло что-то белое. Он снова с силой встряхнул ткань и с удивлением обнаружил, что она полностью поменяла вид: красных чешуек не осталось, все они стали серыми или белыми, как кость. Последних оказалось раза в три меньше, и они образовывали какой-то странный узор.
По-видимому, он все-таки сделал что-то не так, а может, ему не хватило мастерства… Ну и пусть. Главное, он понял суть жезла, сумел верно им воспользоваться и создал настоящий терранский артефакт – сам!
Аннев намотал ткань на кулак.
Это не даритская магия… а терранская. Выходит, я терранец? Неужели Содар лгал мне о родителях? Если отец был даритом, а мать – илюмиткой, почему тогда я владею терранской магией?
Хотя все это и сбивало с толку, однако от очевидной истины, доказательство которой он держал сейчас в руках, было не отмахнуться: он только что создал артефакт, а на такое способен лишь мастер.
К горлу вдруг подкатил комок, глаза защипало от слез. Он уже убедил себя, что никакого таланта к магии у него нет: Содар столько лет с ним бился, а сколько раз у него, бездаря, получалось продемонстрировать хоть что-то мало-мальски достойное? По пальцам ведь можно пересчитать. Даже в Шаенбалу, несмотря на то что артефакты слушались его, он ощущал уверенность, что это какая-то случайность: он ведь не маг, да и не может им быть! Он лишь мальчишка, который пользуется творениями чьего-то магического таланта.
А в Анклаве? Пока Титуса с Терином хвалили все кому не лень, он мучился от своей беспомощности и бесполезности. Он так и не стал одним из братьев – ему попросту не нашлось места среди них.
А теперь выясняется, что он, Аннев, – творец артефактов… Содар был прав: у него и правда есть талант к магии – вот только не тот, о каком думал старик.
Он мог и сам догадаться – способность использовать артефакты во всей их магической мощи дана далеко не каждому… тогда он просто этого не знал, не понимал. Не оказалось рядом учителя-терранца или творца артефактов, который мог бы рассказать ему о тонкостях этой магии. Возможно, не устрой Холиок своего покушения, юноша и дальше пребывал бы в неведении. Но тогда, в спальне, столкнувшись лицом к лицу со смертью, он был вынужден искать выход – и нашел, распутав заклинание, вплетенное в картину. С тех пор он неплохо научился разбирать предметы на магические нити, однако это умение никогда не казалось ему истинной магией.
Теперь же он точно знает, кто он. Он творец артефактов, такой же маг, как Урран, создавший бездонный мешок Содара. Вплетя в ткань из драконьей кожи талант крови Ханиката, сокрушителя духа, Аннев наделил плащ новой способностью – поднимать и удерживать в воздухе своего владельца. Он мог бы добавить еще какое-нибудь свойство, но это было бы намного сложнее, к тому же прочие способности сокрушителей – управление туманом, бесшумное перемещение или выкачивание воздуха из чьих-то легких – его не интересовали. Все, о чем он думал за работой, – это ощущение, которое он испытал за пару мгновений до того, как грохнулся на землю, свалившись со стены Анклава. Поэтому он представлял себе порыв ветра, подхватывающий его и спасающий от неминуемой гибели. Терин однажды рассказывал, как заставил каплю парить в воздухе, и Аннев все время держал в голове его слова.
Так что же – получилось или нет? Дрожа от волнения, Аннев набросил плащ на плечи, натянул на голову капюшон и, застегнув застежку на вороте, несмело прикоснулся к магии плаща.
Красная пыль под ногами взвилась, и Аннев почувствовал, что отрывается от земли. Фут. Три фута. Пять. Он повис в воздухе, а полы плаща вздымались и хлопали, словно на сильном ветру. Теперь Аннев смог хорошенько рассмотреть новый узор: края плаща оказались выбелены, а серые чешуйки образовывали на груди и на спине нечто наподобие треугольника основанием вверх.
Похоже на оперение сороки, подумал он. Я больше не феникс – я сорока.
По спине у него побежали мурашки. Он медленно опустился и, почувствовав под ногами твердую опору, задрожал от возбуждения. Работает! Его артефакт работает!
На месте, где лежал Ханикат, больше не было кровавой жижи – лишь небольшая