окна которого выходили на тихую улицу столицы. Пинхас заранее позаботился об угощении. На столике стояла бутылка шотландского виски, в вазочках лежали кусочки шоколада и бисквиты.
— Знаете, Пинхас, я ещё до войны приобрёл в Тель-Авиве участок, на котором раньше была плантация. Хочу пострить там жилые дома в английском стиле.
— Я смотрю, Вы под впечатлением от здешней архитектуры, Михаил.
— Да, мне нравится, как здесь строят.
— А как Вы оказались в Лондоне? Говорят, без приключений не обошлось.
— С Вашей историей сравнивать даже не осмелюсь. Отец мой был известным в Вятке купцом. Я многому научился у него. Вёл торговлю льном и джутом. Во время войны добрался сюда через Архангельск и начал работать торговым агентом. Потом организовал здесь компанию и стал председателем правления.
— Говорят, Вы оказались в России после большевистского переворота.
— Мне приходилось по торговым делам там бывать, — продолжал свой рассказ Насатисин. — Революция меня застала в Сибири. Пришлось оттуда бежать в Европу, в Берлин.
— Я слышал от друзей, что Вы пришли в Сионистское агентство и заявили, что желаете передать в Еврейский национальный фонд 10 тысяч фунтов стерлингов.
— Было такое приключение, Пинхас. Я уже давно сторонник создания еврейского государства в Палестине. За многие годы мне удалось сколотить немалый капитал. Вот я и решил пожертвовать Вашей компании. Она очень важна для экономического развития страны.
— Не только для этого, Михаил. Она даёт работу иммигрантам и создаёт новые рабочие места в промышленности и сельском хозяйстве.
— Я это хорошо понимаю, Пинхас. Ещё я хочу финансировать предприятие Моше Новомейского.
— Я его хорошо знаю, Михаил. Он учился в Германии на горного инженера, потом вернулся в Россию и на Байкале построил фабрику по добыче глауберовой соли.
— Я с ним встречался в Сибири, — заявил Насатисин, — на заседаниях национального совета. Он был председателем.
— В первую революцию он нам помогал с оружием и взрывчаткой, — сказал Рутенберг. — А недавно я видел его в Иерусалиме. Он с матерью и сёстрами приехал в двадцатом году в Палестину. Он сказал мне, что у него серьёзные планы на Мёртвом море. Оно очень богато минералами.
— Я решил, Пинхас, и ему помочь.
— Я тебе очень благодарен, Михаил, за весьма крупную сумму. Я сейчас очень нуждаюсь в деньгах. Без них я не смогу осуществить мои планы. Они останутся только на бумаге. Я написал тебе номер банковского счёта.
Рутенберг протянул ему записку. Насатисин взял её и, одобрительно кивнув, положил в блокнот. Он был вполне уверен в своём решении: в лондонском банке на его счету лежали шестьсот тысяч фунтов стерлингов. Они попрощались друзьями.
Год назад, ещё до его срочного отъезда в Лондон из-за скандала в английской прессе, он просил банкира Феликса Варбурга, председателя совета благотворительной организации Джойнт, пожертвовать электрической компании 100 000 лир стерлинг. Рутенберг решил напомнить ему о своей просьбе и послал телеграмму. Через несколько дней пришёл ответ. Варбург писал, что после настоятельных бесед в совете Джойнта ему удалось добиться финансирования в размере 40 000 лир. Деньги поступят в ближайшее время на счёт компании. Рутенберг направил Феликсу телеграмму с благодарностью. Он понимал, какую войну тому пришлось вынести в совете директоров: его тесть Яков Шиф был противником Рутенберга в Американском еврейском конгрессе.
Рутенберг не оставлял попытки присоединить американцев к предприятию в надежде, что они укрепят позиции компании как фактора делового, так и источника притяжения для евреев, заинтересованных в развитии Эрец-Исраэль. В конце 1923 года Palestine Development Corporation (P.D.C.) послало электрической компании новые предложения. Главным из них было снятие параграфа о преимуществе приобретения оборудования и материалов в Британии из договора о присоединении к ней вкладчиков из Лондона. У членов фракции Брандайза не было сомнений, что руководство компании согласится на это. В начале января совет директоров принял условия американцев. Важной причиной было то, что P. D. C. представляет «национальный еврейский орган», так и то, что он представляет «американский капитал». Рутенберг с большой радостью сообщил об этом в Америку. Увы, главари P. D. C. не испытывали чувства оптимизма и желания присоединиться к электрической компании. Вопреки просьбам Рутенберга их представитель не торопился выехать в Лондон. Через четыре месяца, в мае 1924 года, Флекснер заявил, что он прибудет на встречу с ним и руководством электрической компании только после предоставления ими подробной и подтверждённой информацию о её деловом и хозяйственном положении. Пришлось пойти и на это. В конце концов, Бернард Флекснер в начале июня приехал. Рутенберг, как всегда, был очень убедителен в разговоре с ним, а совет директоров компании подписал соглашение о присоединении. Увы, руководство P. D. C. в Нью-Йорке воздержалось подписать предложенное соглашение, и в летние месяцы 1924 года отношения Рутенберга с людьми Брандайза разорвались.
Переговоры с американцами вызвали у Рутенберга большое разочарование. Тогда он и принял решение отказаться от попыток присоединить к предприятию национальные еврейские организации. Он всё больше утверждался в мысли пойти путём, который до этого искренне избегал. Теперь он отбросил все сомнения. Предприятие необходимо строить на деловой прибыльной основе и привлечь для этого зарубежных вкладчиков, особенно компании из лондонского Сити.
К электрической компании время от времени присоединялись на деловой основе еврейские вкладчики. Но сумм, которые они вносили, на обеспечение основного капитала не хватало. Рутенберг продолжал искать среди богатых евреев Лондона. Одним из них был филантроп, миллионер, «король сигарет», владелец известной табачной компании «Керара». Он уже пожертвовал 10 000 лир стерлинг на строительство Еврейского университета в Иерусалиме. Рутенбергу было известно его желание вносить серьёзные суммы в развитие Эрец-Исраэль. Он решил поговорить с филантропом и позвонил ему из лондонского офиса совета директоров. Незнакомый мужской голос в телефонной трубке произнёс:
— Бернард Барон слушает. Кто Вы?
— Пинхас Рутенберг, глава электрической компании Яффо в Палестине.
— Да,