буквально во всём!
Юрий Владимирович не раз жаловался мне, что не запомнил тех искромётных шуток, экспромтов, сценок… В свою очередь, участники дуровских вечеров вряд ли запомнили парнишку, почти подростка, который уважительно подавал им пальто в передней старого дома на Божедомке.
И вот, напитавшись театральных впечатлений, Юра предпринял обход театральных студий, которые плодились в тогдашней Москве, как грибы. Состоялась и новая встреча с музой кино, причём, при довольно забавных обстоятельствах.
В один из тёплых летних вечеров 1925 года Юра отправился к бабушке на дачу в Кунцево. Я знаю этот московский пригород, в наши дни полностью слившийся с Москвой, но в ту пору это было тихое и по-своему уютное дачное место. Однако юному Дурову любоваться красотами времени не хватало – ему поручили поливать огород и дали в помощники ослика, который прибыл на дачу из Уголка зверей по жаре и решительно не хотел работать, подтверждая своё ослиное упрямство. Охотнее выполнял Юра разного рода поручения бабушки, связанные с поездками в Москву. И на сей раз он сел в пригородный поезд, вооружённый бидоном для подсолнечного масла…
…Написал я эти слова и подумал: «Читатель уже привыкший к проказам Юры, наверняка догадается, что масло он не привезёт!». И этот читатель будет прав. Так и вышло на самом деле.
Прибыл поезд на Александровский (ныне Белорусский) вокзал, а на площади народу – тьма! Оказывается, толпа ожидает поезда со знаменитыми американскими кинозвёздами той поры Мэри Пикфорд и Дугласом Фербенксом. Юра знал этих артистов. Обаятельную Мэри он видел в фильме «С чёрного хода», а ловкий прыгун поразил его воображение в кинолентах «Робин Гуд», «Знак зеро» и «Багдадский вор».
Бабушкино поручение мгновенно вылетело из головы, бидон упал и куда-то укатился, когда поклонник знаменитостей пробирался в толпе поближе к перрону. Толпа была такой густой, что протиснуться сквозь неё не хватало силёнок. И вдруг она расступилась… перед автомобилем кинохроники, на котором важно восседал кинооператор В.Н. Головня. Он узнал парнишку, которого снимал ещё в детских ролях, и любезно предложил место в автомобиле.
Прибытия гостей ожидали с парадного подъезда. Но, как потом выяснилось, Мэри испугалась толпы. Тогда изобретательный Дуглас вместе с женой совершил головокружительный прыжок через забор и скрылся в гостинице от докучливых почитателей. Но толпа не успокоилась, развернулась и устремилась по Тверской улице к отелю «Савой». Киномашина толпу опередила. Юра схватил чемоданчик с киноплёнкой и на правах ассистента оператора ворвался в номер!..
Мэри милостиво встретила начинающего «коллегу» и даже погладила его по курчавой голове. А толпа между тем запрудила Пушечную улицу и скандировала под окнами «Савоя»:
– Мэ-ри!.. Дуг-лас!..
Мэри любезно показывалась зрителям у одного окна, а Дуглас – у другого. Так они раскланивались много раз. Однако публика жаждала видеть супругов вместе. И тогда Дуглас проделал очередной головокружительный трюк: взяв Мэри на руки, он выбрался с нею наружу и по карнизу верхнего этажа прошёл от одного открытого окна до другого…
Публика ахнула от удивления! Потом завыла от восторга, разразилась овациями и, удовлетворённая острым зрелищем, стала понемногу растекаться по домам.
А в гостиничном номере стрекотала кинокамера. Юра при сём присутствовал и узнал план экскурсии Дугласа и Мэри по Москве. Затем всё закружилось, завертелось! Он последовал за гостями в Третьяковскую галерею, потом в Петровский парк, где снимался короткометражный фильм под названием «Поцелуй Мэри», в котором удалось сняться и Юре, правда, где-то там, на третьем плане, в качестве статиста.
Стоила ему эта очередная встреча с миром кино недёшево! Был строгий выговор от бабушки за возвращение на дачу без масла, бидона и денег. Всё порастерял восторженный парень! Зато приобрёл непреодолимое желание во что бы то ни стало получить профессию актёра!
А тут из гастрольной поездки вернулся дед. Ни о каком кино он и слышать не хотел и увёз внука вместе с цирком. Но осенью Юра всё-таки поступил в ГТК – Государственный техникум кинематографии, как именовался с 1925 года будущий ВГИК. На первых порах он помещался в старинной башне Никольских ворот теперь не существующей стены Китай-города. Позднее это единственное в своём роде учебное заведение переехало в роскошное здание старого ресторана «Яр», воспетого в цыганских романсах. Помните, «Соколовский хор у “Яра" был когда-то знаменит. Соколовского гитара до сих пор в ушах звенит…». Нынче это здание перестроено в гостиницу «Советская».
Мне ГИК той поры дорог и близок тоже. Там я ведал делами сценарными и помогал режиссёрам формировать учебный репертуар. Вместе с Чеславом Сабинским и Абрамом Роомом мы организовали небольшую кооперативную студию, где ставили комедийные короткометражки вроде забавной ленты «Гонка за самогонкой».
Я работал со студентами, встречал их на пороге новой неведомой жизни в начале учебного года и до сих пор удивляюсь, как мы тогда не встретились с Юрием Владимировичем! А ведь вполне могли познакомиться и подружиться уже тогда, в середине двадцатых годов! Живо представляю себе, как он с трепетом входит в храм музы кино и попадает… в цирк! В гимнастическом зале будущие артисты кино качаются на трапециях, бегают по канату, кувыркаются на ковре, пытаются овладеть тайнами кульбита и сальто.
Да, в то время и театр, и кино преклонялись перед цирком, черпали в его раскованности, раскрепощённости вдохновение. Цирковой трюк был едва ли не главным средством воздействия на зрителей во многих фильмах и спектаклях. Вспомните хотя бы «Приключения мистера Веста в стране большевиков» Льва Кулешова, «Красных дьяволят» Ивана Перестиани. Иногда это оправдывалось сюжетом, характерами, обстоятельствами, памфлетностью образов, но порою подобное увлечение принимало формы несуразности, особенно при экранизации классики и постановки реалистической драмы на сцене. Наиболее забавным и характерным будет наверняка пример с постановкой гоголевской «Женитьбы» неким театром «Колумба» в сатирическом романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев».
Кинодокументалисты и новаторы игрового кино в своих поисках шли дальше, и их опыты были плодотворнее. У молодых Сергея Эйзенштейна, Дзиги Вертова, Григория Козинцева и Леонида Трауберга рождался так называемый «монтаж аттракционов». От актёров и натурщиков требовалась пластика особого рода, которая была, прямо скажем, родом из цирка.
А Юре Дурову было немного странно учиться в театре и кино тому, что он уже знал в цирке: боксу у артиста Самойлова, гимнастическим этюдам – у Владимира Плясецкого и Ады Войцех, которая весьма неплохо ходила по проволоке… [194]
Была, конечно, и теория, существовали и лекционные занятия, но студенты больше любили живое товарищеское общение с такими мастерами, как Яков Протазанов и Владимир Гардин. Охотно встречались с кинематографическим «молодняком», как тогда говорили, сами молодые Сергей